Евгений Сартинов - Черный риэлтер Страница 46

Они расстались по дружески, но тем же вечером, сидя в ресторане «Арбат», Антоныч поделился информацией с другими своими корешами: Клыком, Мишкой-Сашкой, Авдоном.

— Сегодня у Абдулы видел Жору Могильщика. Он со своей цыганкой отмазался от зоны. Жора все что-то про домушников расспрашивал, про балконщиков. С пронырой так базарил.

— Чё это он? — спросил Клык, невысокого роста мужичок с золотыми зубами. Кличку свою он получил после того, как в побеге убил и съел в тайге настоящего медведя. Клык несчастного животного он с тех пор носил с собой, вроде амулета. Вот и сейчас он болтался у него на шее, на массивной золотой цепи.

— Вот и я то же думаю — чё это он? — продолжил Антоныч. — Ему сейчас ноги надо делать, а он по саунам ходит, разных, непонятных чувачков ищет.

Пару минут все молчали, жевали свой салат. И только после выпитой рюмки Миша-Саша, самый авторитетный среди них, сказал: — Живот мне вчера вякнул, что каким-то нашим бакланам крупный куш обломился. Не про это ли песни Могильщика? Надо и нам тогда скалолазов поискать. Не зря же их Жора ищет. И лучше нам найти их до него, а не после.

Ночью Могильщик хорошо подумал, посоветовался с Сонькой, и с утра пошел не по своим старым тюремным знакомым, а направился на рынок. Его целью был небольшой мясной павильон, в котором торговала толстая, с сиплым голосом, баба. Могильщик убедился, что она благополучно торгует, посмотрел на ценники, и вышел. Он присел на железное ограждение рядом с дорогой, закурил, и стал ждать. Ждать пришлось долго, но он был привычен к этому. Двенадцать лет на зоне за нападение на инкассаторскую машину не прошли ему даром. Жизнь сделала его терпеливым, что ему так не хватало с молодости. Второй срок он схлопотал в двадцать лет, как раз на квартирной краже. Они тогда с утра с Шешелем подломили одну квартиру. Делали все как надо, "с прозвоном". Но неожиданно дома оказалась неучтенная никакими расчетами бабушка. Услышав, как трещит выламываемая Жорой дверь, она выскочила на балкон, и заголосила на весь район, что её убивают. Им бы тогда переждать этот весь шухер в подъезде, или уйти по чердакам. Но, запаниковавший Шешель первый сквозанул вниз, за ним. ничего не соображая, и Жора. Они так хорошо нарисовались перед десятками заинтересовавшихся глаз, что взять их было делом техники. И срисовали то как раз не Шешеля, тогда молодого и худенького, а его, Жору, с его дикими габаритами. Те три года Жора сейчас считал разминкой, проверкой прочности перед третьей, уже солидной отсидкой.

Нужный Могильщику человек приехал к обеду. Он заскочил в павильон, переговорил с торговкой, и вышел на улицу. Но, у машины его остановил Жора.

— Добрый день, уважаемый.

Тот, подняв глаза, удивился. Николай Сычев двадцать два года работал криминалистом, и последние семь лет возглавлял экспертно-криминалистический отдел. Могильщика он, конечно, знал.

— Жора?

— Я самый. Николай, ты не пугайся, я не наезжать пришел, дело есть. Перетереть бы надо кое-что без лишних глаз.

— Ну, садись.

Жора нырнул в машину, Сычев выехал от рынка, на соседней улице затормозил.

— Ну, что надо? — не очень дружелюбно спросил он.

— Подзаработать не хочешь? Двадцать кусков?

— Двадцать!?

— Да.

Могильщик достал из кармана две пятитысячные, положил их на панель.

— Если что исправить в экспертизе, то даже не проси, — сразу пообещал эксперт. — Я на такое не пойду.

— Да нет, тут проще. На пианино надо поработать. Квартиру у меня обнесли. Вынесли кое-что мне дорогое, как память. Я догадываюсь, кто это, но они же, если что, в отказ пойдут. Что мне тогда, гестапо на дому организовывать? Каленым железом пытать? А у тебя все железно. Пальчики, копытца — все по науке. Тут уж не отвертишься.

Сычев хмыкнул.

— Так ты мне пальчики предлагаешь снять? Дактилоскопическую экспертизу? — понял он.

— Ну конечно! А потом пробьешь их по своей картотеке, и скинешь мне по трубе их поганые фамилии и адреса.

Николай немного подумал, потом согласился.

— Ну ладно, поехали. Инструменты у меня как раз при себе, — он глянул назад, где лежал знаменитый его дипломат, до ужаса потрепанный и несовременный.

В квартире на улице Павлова Сычев долго рассматривал разбитое стекло.

— Да, тут они, похоже, работали в перчатках. На скотче отпечатки хорошо ложатся. А тут их нет.

Потом он долго снимал отпечатки пальцев с косяка, так же долго обрабатывал порошком комод.

— Они ушли как, через дверь? — спросил он.

— Скорее всего. Там защелка.

— Тогда и там поищем. Ваши с Сонькой отпечатки у меня есть. Кто еще тут мог наследить?

— Вряд ли. Квартира полгода стоит пустой. А Сонька тогда сразу тут все вымыла.

Через полчаса он покинул квартиру на Павлова. В тот день главный криминалист города работал как никогда вдохновенно. Коллеги Сычева давно не видели его столь деятельным и оживленным. Через два часа он позвонил Могильщику на трубу, но по имени его не называл.

— Еле нашел его. Один пальчик на замке оставил, представляешь?

— Кто?

— Ты знаешь, я так прикололся. Твой этот форточник мой полный тезка.

— Сычек, что ли?!

— Да, похоже. Сычев, Николай Владимирович. Восемьдесят пятого года рождения, проживает по адресу Пархоменко пятьдесят два, квартира семь. Судя по учетной карточке — живет с бабушкой. А вот второй напарник мне неизвестен. Пальчиков его у нас пока нет.

— Хорошо, и этого хватит. Завтра в тоже время я завезу тебе остальные деньги.

— На рынок?

— Да.

— Тогда можешь отдать моей жене. Хотя… Нехрен ей про это знать. Они мне самому пригодятся. Ладно, дождись меня. Я буду в час.

Пока Жора искал своего обидчика, подполковник в отставке Косарев мучился с жесточайщего похмелья. Головную боль он относит к той самой настойке на боярышнике, которую, как он прекрасно знал, готовили из красителя и технического спирта. В милиции он появился в одиннадцать утра, хмурый, как осеннее небо. Колодников был на месте, разбирался с какими-то бумагами.

— Привет, как дела? — спросил Косарев.

— Хуже не куда, — буркнул Андрей. — Куликова Соньку из под стражи отпустила.

Косарев ахнул и, аж сел на стул.

— Да что ты говоришь?! Купила ее Сонька?

— Скорее всего. Купила со всеми потрохами. Но это же хрен докажешь. И платят им сейчас как ни кому, кусков по тридцать отваливают, а все равно — хапают и хапают.

Косарев хлопнул ладошами по коленкам.

— Ну, все! Хрен Соньку теперь найдешь.

— В том то и дело.

— Она еще в городе?

— Да. Доделывает свои делишки.

— Ну, так что ж ее, прищучить, что ли нельзя? Может, хулиганку ей навесить да сунуть по административному, на пятнадцать суток?

Колодников усмехнулся.

— Ага, и что ты ей пришьешь? "Материлась матерными словами в сторону родной матери, сука подколодная", — процитировал он один популярный протокол.

— Ну, я не знаю, но надо что-то делать! Ведь через недельку в суде ей уже не отвертеться, нужно только ее закрыть, чтобы она не сбежала. Ты делай что-нибудь, Андрей!

— Да что ты мне говоришь! — уже закричал на него Колодников. — Делай! Знаешь, как Попов сегодня на меня орал: "Не смей больше заниматься этой цыганкой, сели в лужу с вашей этой прокуратурой!"

— А что он на тебя орал? Он что, опять за начальника? Панков то где!? Он у вас вообще то работает?

— Ну, Логунов в отпуск пошел, а Панков опять уехал в госпиталь. Что-то у него с почками.

— И ты ее так отпустишь? — вернулся к Соньке Косарев.

— Ага, счас! Не гоношись, Георгиевич! Ребята работают. Ты по мотоциклисту рапорта принес?

— Да, — Косарев расстегнул куртку, достал свернутые вдоль листки.

— Что там Михалыч. Скоро его выпишут? — поинтересовался Колодников.

— Да он уже дома.

Между тем Колодников начал читать один из листков, потом с недоумением поднял брови.

— Это чей, Мазурова. А, разве их было не двое?

— Кого?

— Мотоциклистов.

— Кто сказал, что их было двое?

— Да из вас кто-то.

— Нет, один он был. Один мотоциклист.

Андрей посмотрел второй листок, хмыкнул удивленно.

— Ну вот, а мы значит, зря на это парня наезжаем. Мы с него адрес и имя подельника, а он — ни в какую.

— Что он там показал? — стараясь говорить как можно небрежней, спросил Косарев.

— Показал, что был один, дом поджог из хулиганских побуждений.

— А отец его что?

— А что он? У богатых свои причуды. Разругались они тут, как две базарных бабы. Папаша сказал, что если сын так хочет, то пусть садиться в тюрьму. Он ему даже адвоката не оплатит.

— Круто.

— Да, там типичная история. Отец развелся с Сашкиной матерью, женился на молодой бабенке. Сына забрал себе, дочку оставил матери. У мачехи скоро родился ребенок, а Сашка его ревнует к отцу. Все в контры воспринимает! Ну, и понеслась коза по грядкам.