Александр Тамоников - Игра на минном поле Страница 47

— Как бы он сам не прорвался к дому с заложниками.

— Ну уж нет. Такой возможности мы ему не предоставим. Отработав здания на восточной окраине, гранатометчики тут же переведут огонь на дом Хатима и соседний с ним подвал. Опасность для заложников в непосредственной охране. Но сказал, буду думать, значит, буду думать. И ты напрягись, может, что дельное и подскажешь.

— Я и сейчас готов подсказать, — заявил Коновалов.

— Перенос штурма на ночь?

— Да!

— Учту твои пожелания. Ну вроде здесь все?

— Вроде все. Если считать, что необходимо проследить за сменой постов с 2.00.

— Вот ты и проследи. А я возвращаюсь в лагерь. После смены подходи.

— Понял.

— И думай, Юра, думай. Мы не имеем права допустить гибель высокопоставленных заложников. И не потому, что только за одного Соловьева нам всем головы поснимают. А потому, что тогда талибы сохранят возможность шантажа руководства страны. А Окулин, так того вообще ждет страшная смерть. Впрочем, духам для достижения своих целей достаточно одного советника президента.

— Ну, такого подарка духи не получат. В крайнем случае, уверен, нам прикажут валить всех. И чужих, и своих. Лишь бы снять проблему.

Седов посмотрел на Коновалова:

— Уверен, говоришь?

— А ты нет? Или думаешь, нам разрешат выпустить отсюда духов с делегатами?

— Ты прав, но черт возьми, мы не должны допустить, чтобы настал этот крайний случай.

— Согласен, однако в бою может произойти все что угодно.

— Об этом мог бы и не говорить. Давай, смотри за кишлаком, я на командный пункт.

В лагере Седой застал за аппаратурой капитана Грачева:

— Ты давно, Грач, сменил Хакера?

Капитан посмотрел на часы:

— Пятнадцать минут назад. Хакер попросил хотя бы четыре часа отдыха.

— Пусть отдохнет как следует, а ты наблюдай за базой Хатима.

— Что и делаю. Только наблюдать-то не за кем, кроме часовых. Да, Хакер просил передать, что он осмотрел дальние подходы к Тарбаю.

— И что дал осмотр?

— В районах до Хардеста, Хайрана, Гардабада и Чидара, а также за «зеленкой» на удалении в пятьдесят километров каких-либо формирований духов не обнаружено. И еще площадку для вертолета он нашел.

— Где?

Грачев пожал плечами:

— Этого наш француз не сказал.

— Понял. Это хорошо. Никто из разведки на связь не выходил?

— Нет!

— Кот с Лисом не вернулись?

— Тоже пока нет.

— Ясно, я с картой поработаю. А ты следи за обстановкой.

— А я что делаю?

— Болтаешь.

Грачев чуть не задохнулся от такой несправедливости, но Седов успокоил капитана:

— Не напрягайся, Грач, шучу я.

— Нашел тоже время.

Седов прилег на спальный мешок, включил фонарик, направив свет на карту, на которой была нанесена схема базы Хатима. Командиру отряда было о чем подумать. Ведь только на нем лежала ответственность за выполнение поставленной задачи. Прямая ответственность.

В 1.40 в лагерь вернулись прапорщики Котенко и Лисенко, прошли на командный пункт.

— Ну что? — спросил у них Седов.

— Можно подойти к посту где-то на двести метров, — ответил Котенко.

— По балке?

— Нет. В балке заросли местами стоят, как колючая стена. И потом, в тихую погоду присутствие в балке людей выдадут ветви кустарника. А пройти так, чтобы они не шевелились, невозможно. Колыхание ветвей может быть замечено с поста, и тогда из балки на позицию не выйти.

— Как же тогда можно подойти к посту?

— Придется «танцевать», командир. На участке от «зеленки» до поста довольно много рытвин, канав, ям и даже воронок, непонятно, откуда они здесь, но их немало. Вот, переходя из одного укрытия в другое, используя маскировочный костюм, подойти к посту до расстояния выстрела из «винтореза» вполне реально. Конечно, ночью это гораздо легче сделать, но можно и днем, правда, в светлое время подход займет больше времени. И поднимать цели днем сложнее.

— У духов есть приборы ночного видения?

— Нет, иначе они выпасли бы нас, — ответил Лисенко. — Пару раз один из часовых поднимался, смотрел на плато, а больше слушал. Прибора у него не было.

— Пулемет стоит на одной и той же позиции?

— Да и направлен в сторону Чидара.

— А поднимался один и тот же дух или разные?

— Один и тот же.

— Значит, можно предположить, что в начале службу несет один моджахед. Второй либо спит, либо просто лежит внутри чаши?

— Скорее всего, так.

Седов взглянул на Котенко:

— Ты один, Кот, сможешь снять часовых?

— Снять-то смогу, но их надо поднять!

— Понятно. Тогда на ликвидацию пойдете вдвоем. Лис поднимет духов, а ты, Кот, снимешь их.

— Но, командир, в светлое время двоим рискованно выходить на плато. Я смотрел, как ведут себя часовые днем. Они оба на месте и смотрят за подходами через амбразуры, лишь изредка приподнимаясь над бруствером чаши, осматривая местность через бинокль.

— Днем духи применяют бинокли?

— Ну, бинокль у них может быть и один, но применяют изредка. Днем и через амбразуры они неплохо видят ближайшие подходы к посту.

— Я вас услышал. Конкретную задачу поставлю на совещании, а сейчас до 6.00 отдыхать.

— Есть.

Разведчики ушли в лес, где уснули на разложенных спальных мешках.

Седов проговорил:

— И здесь удобнее работать ночью.

— Ты что-то сказал, командир? — спросил Грачев.

Валерий повернулся к капитану:

— Ты кого, Грач, слушаешь? Базу или меня?

— Да снял на секунду наушники дугу подрегулировать, тут вроде ты что-то говоришь. Вот я и спросил. Может, ко мне обращался.

— Ничего я не говорил, а ты наблюдай за базой духов. И поответственней, поответственней.

Капитан Озбек и Ниврай вернулись в лагерь в 5.40. Уставшие, но довольные, что было заметно по их лицам.

Седов распорядился:

— Докладывай, Бек, что узнали.

— Длинная балка вполне проходима, никаких «сюрпризов» нет. Пройти до входа в ущелье можно за два с половиной часа, если поднапрячься, то и за два. В ущелье темп снизится так, что на выход к рубежу штурма, — Озбек на карте показал условную линию, — группа затратит не более четырех часов. Мы вдвоем прошли быстрее, группа же потеряет какое-то время на переход в ущелье.

Седов удивился:

— Рубеж штурма находится в ста метрах от кишлака?

Озбек улыбнулся:

— Так точно.

— Но на карте как минимум километр до Тарбая открытое пространство.

— Так это по карте, — вступил в разговор Ниврай. — Я тоже думал, что где-то в километре и придется остановиться, а далее подводить к нему ликвидатора по руслу реки, но оказалось, что у самого кишлака обвалился утес, нагромождение камней создало этакий заслон метров в десять, что вполне позволит подойти вплотную к кишлаку.

— И там местность не заминирована?

— Нет! — ответил Озбек. — Проверил.

— Это получается, от завала до поста всего пятьдесят метров?

— Примерно так.

— Значит, твоя штурмовая группа может действовать и в светлое время суток, и в темное?

— Так точно. Мы даже можем попробовать захватить Хатима.

— Он тебе нужен?

— Мне нет, — улыбнулся турецкий капитан, — а вот для российской разведки наверняка пригодился бы.

— Вот разведка и брала бы его в Кабуле. Нечего с ним возиться. Наша задача — освобождение заложников и уничтожение базы Хатима. Ни Мирза, ни Джемал, который еще может в принципе появиться в Тарбае, ни их помощники. Шади и Муштак живыми нам не нужны.

— Ну не нужны, значит, будем валить.

— Бек, отдыхай, Асад, немного задержись.

Капитан Озбек расстелил спальный мешок неподалеку от командного пункта, прилег на него. Посмотрел на часы. До совещания еще полчаса.

Седов обратился к Нивраю:

— Скажи, Асад, из чего построены дома в Тарбае?

— Из камня, скрепленного глиной. Здесь этого добра хватает. Но стены тонкие, в два плоских камня, общей шириной примерно двадцать сантиметров. Двери из грубых досок, зато окна широкие.

— Перегородки в доме?

— Тоже каменные. Такие же, как и внешние стены.

— Крыша?

— Из деревянных жердей, которые уложены через десять-пятнадцать сантиметров, на них тростниковые циновки, дерн и несколько слоев глины. Обычно кладут три слоя. Крыши немного наклонены в одну сторону, наверху стен отверстия для выхода дыма. Они же — бойницы. Я имею в виду сохранившиеся здания. Остальные дома в кишлаке были саманные, глиняные. Они от времени и развалились. Как и дувалы между домов и общая стена, что окружала когда-то все селение. Отец еще помнит, когда стояла эта стена с небольшими башнями на углах.

— Почему одни строили дома из камня, другие из глины? И почему сторожевые башни не выложили из камня, раз его в ущелье хватает с избытком?

Ниврай пожал плечами:

— Не знаю, но в Чидаре и в Гардабаде до сих пор строят и из камня, это тот, кто побогаче, и из кирпича-сырца, который сами и делают из глины. А в Хардесте кочевые дурани зимой живут в шатрах.