Юрий Шубин - Враг государства Страница 47

– Если б нашим ребятам тогда такое оружие! – бросил Обухов, и Вольский понял его с полуслова. Однако не ответил бывшему сослуживцу, а неслышно вздохнул, стряхнув с себя пыль воспоминаний. Зачем это сейчас, к чему? Того молодого взводного, оставшегося без взвода, давно нет. Он умер вместе со взводом. Вместо него – опытный, сильный и циничный наемник, которого в Боснии знали под именем Зоран, а в Албании – под псевдонимом Хирон. Не время сопли разматывать.

На осмотр оружия и боеприпасов ушло не менее получаса. Террористы проверяли каждый ствол. Кое-что было отложено в сторону без объяснения причин со словами: «Это не пойдет».

– Как скажете, – легко соглашался Шлепик. Сегодня он был покладист и терпелив, потому что такого большого «опыта» у него еще не было. И бабок таких не было. А какая ему разница, куда потом стволы отправятся: на Кавказ, в Сибирь или за кордон? Он только посредник, перекупщик, спекулянт, продавец! Он толкает то, что украли другие: с войсковых складов, заводов, эшелонов. Они первопричина, а не Шлепик.

Пока Обухов осматривал взрывчатку и детонаторы, Вольский взял в руки «стрелу».

– Знакомая машинка! – усмехнулся он, осматривая ПЗРК. – Только питание нужно заменить. Номер сточили и думают, не найдут? Дураки!

– Я не в курсах, – признался Шлепик, сгорая от нетерпения закончить сделку поскорее и получить свои деньги. – Мое дело – торговля. Бизнес!

– Ага, блок «свой – чужой» переделан, – заметил Вольский. – Штатный по своим стрелять бы не позволил. Значит, точно для «чехов» готовили.

Продавец не понимал, чем недоволен покупатель. Может, товар ему не нравится?

Наконец стороны пришли к согласию. Передав оставшуюся сумму, десантники погрузили покупочку в сейф бронированной машины и без проблем выехали за ворота.

– Пацаны не из наших, – серьезно произнес Шлепик, провожая взглядом удаляющийся броневик. – Я это сразу понял. Темные лошадки. Серьезные. Те еще волчары.

Тяжелый бронированный «Форд» летел через город, не снижая скорости. На московских дорогах «инкассаторов» никто не останавливал. Когда многотонный сейф на колесах разгрузили, а оружие спрятали в надежные тайники, радостный Вольский по-приятельски похлопал Обухова по плечу.

– По-моему, ты заслужил хороший ужин! – с улыбкой сказал он. – День явно удался!

– Какой ужин! Чего это ты? – непонимающе взглянул подельник.

– Вечерком переодевайся в цивильное и дуй в ресторан! Можешь взять с собой кого-нибудь! Фирма оплатит!

– Я вроде не собирался…

– Вот и соберись! В «Канарейку», – велел Вольский и в ответ на застывший вопрос добавил еще таинственнее: – Надо сделать одно ва-ажное дельце. Покрутись и выясни – не совались ли туда господа чекисты. Мы должны это знать наверняка. А заодно и отдохнешь! Ферштейн?

– А как же! – по старой армейской привычке ответил Обухов и с искренной прямотой младенца предложил: – Так пойдем вместе! Оттянемся! Отметим!

– Нет, братишка! – многозначительно усмехнулся Вольский. – Извини, но на сегодняшний вечер у меня другие планы.

– Запал на бабу? – прямо спросил Обухов. – Зачем она тебе?

– Что ты несешь! – отмахнулся Вольский. – Все исключительно для дела!

– А-а! – посерьезнел Обухов, будто приревновал. – Ну-ну! Только не забудь, что баба на корабле – к беде!

– Да пошел ты! – беззлобно ответил главарь, находясь в таком хорошем настроении, которое невозможно испортить ничем. – Вали в ресторацию!

Панельная двенадцатиэтажка постройки шестидесятых годов располагалась между «Кунцевской» и «Молодежной». Пространство вокруг и между занято уродливыми коробками ржавых гаражей, и, как оазис в пустыне, около метро светится гипермаркет «Рамстор», оскорбляющий размахом убогость ежедневной жизни. Когда-то этот кусок городской земли считался дикой окраиной, рабочим поселком, выселками. С тех памятных пор прошло не менее сорока лет, а от репутации городского «спальника» местечку вряд ли отделаться.

История городских окраин не слишком заботила двух молодых людей, уединившихся на шестом этаже дома двадцать шесть, корпус один. По общему мнению, стрессы лучше всего снимаются алкоголем и сексом. Два мощных средства, созданные самой природой, позволяют закипающим мозгам на время отключиться от проблем, коих в жизни всегда бывает в избытке, и, коротая время, принимать приятную терапевтическую процедуру.

Напуганный стремительными событиями и загнанный в угол, Сережа Рогожкин еще вечером использовал оба средства одновременно, в чем охотно и с должным рвением ему помогала бывшая сокурсница Ленка Миролюбская. Ближе к окончанию учебы у них была любовь, но по вине обстоятельств и лично Рогожкина молодые люди расстались, а Ленкины чувства перешли в режим «Стей Бай». Они словно угли – то затухали, обнаруживая едва заметное свечение, то вспыхивали ярко с новой силой, будто от внезапного порыва ветра или малейшего дуновения. В «периоды ожидания» Ленка с кем-то там дружила, встречалась, целовалась и, может быть даже, любила… Но при появлении Рогожкина, что случалось не слишком часто, не могла отказать ему в любви и ласке. Женское сердце ведь не камень, и дремлющие в нем чувства способны растопить любую горную породу, как пламя – рождественскую свечу.

На какое-то время сеанс одновременной терапии сбил волнение и страхи повара до приемлемой отметки, а веселая ночь залакировала и закрепила достигнутый результат. Однако все это было ненадолго, и утреннее пробуждение принесло неприятное отрезвление.

Сквозь сон Рогожкину показалось, что внутри квартиры раздается странный звук. Очень похожий на привычный шум ресторанных задворков.

Открыв глаза, он понял, что шум – вовсе не сон. Доносившиеся до спальни звуки с каждой минутой становились более отчетливыми и ясными. Рогожкин откинул одеяло и спрыгнул с кровати. Только сейчас он заметил, что стоит совершенно голый, а его трусы валяются на полу вперемешку с деталями женского белья. Славно вчера повеселились.

Парень подбежал к окну.

В просвете молодой листвы он увидел площадку перед подъездом…

Но ничего странного там не было. Несмотря на головную боль, Рогожкин, догадался, что звук идет с кухни и, замедлив шаг до неслышно-крадущегося, отправился туда…

Рука с хорошо отточенным ножом с удобной деревянной рукояткой взлетела к потолку и замерла в тесном пространстве крохотной кухни. Рогожкин шлепал по коридору. Его шаги были слышны далеко впереди. Он повернул на кухню…

Помедлив недолго, отточенная стальная пластина сорвалась и… полетела вниз. Режущая кромка полоснула кожу и, двигаясь под усилием руки, легко вонзилась во влажную мякоть. Темно-красные капли брызнули на стену.

Ленка негромко вскрикнула.

– Вау! Ты проснулся! – заулыбалась девушка, заметив застывшего на пороге совершенно голого Рогожкина. – Ну и видок у тебя! Гранат будешь? С утра оттягивает! Я им уже всю стену уделала! И себя тоже!

– Не волнуйся, я тебя оближу! – сказал Сережа. – Потом.

Сознание двинулось тяжелым товарным составом. Ту-ту-ту, ту-ту-ту-ту… Оно прояснялось медленно, со скрипом и шумом, возвращая обладателю, как особый дар, память о вчерашнем.

А что случилось, почему он должен прятаться у подруги, забросив работу и привычный уклад жизни, доселе никак с Миролюбской не связанный? Она, конечно, девочка классная, безотказная, по старой памяти, и с фантазией – точно! Но все же в планы Рогожкина на жизнь девчонка не входила.

Теперь вот вошла. Как каравелла по волнам. Без спроса и разрешения.

Самый главный и основной вывод, сделанный Рогожкиным первым делом, заключался в следующем: он в безопасности.

Мысль неплохая. Своевременная. Облегчающая душевные страдания. Здесь его не найдут. Никто и никогда. Можно отсидеться, а за это время придумать выход.

Это вселяло надежду на легкое и непринужденное решение внезапно возникших проблем. Значит, внимание можно переключить на что-нибудь другое.

Ленка стояла у стола в черных полупрозрачных трусиках, в легкой маечке на голое тело и без бюстгальтера, который, разумеется, остался на полу спальни. Ленка вообще не любила его носить и не признавала как класс. Просто презирала! Но черный цвет любила, а законы приличия все же заставляли ее надевать мешающую деталь, когда это требовалось.

Темная ткань контрастно выделяла бледные голые ноги, словно по недоразумению природы лишенные защитной окраски.

Рогожкин оглотнул высохшую слюну. Язык шершавил небо. Сушняк.

Парень схватил со стола недопитую бутылку вина, наполнил стакан и, не отрываясь, осушил до дна. Терпкое тепло отогрело замерзшие мозги и пошло по телу мягкими бархатными шажочками.

Тиски отпустили голову.

Полегчало.

Ленка залезла в шкаф, нагнулась, выставив напоказ тугую, упругую округлость маленькой попки, обтянутой кружевным чепчиком трусиков, и стройные, налитые силой бедра. Рогожкин почувствовал, что тревога точно отступает. То ли вино подействовало расслабляюще, то ли Ленкины плавные гитарные обводы. Не раздумывая, парень сгреб девчонку в объятия, прижал к себе плотно и тут же почувствовал ответную реакцию молодого организма…