Леонид Влодавец - Выход на бис Страница 48

Кресла опустели, а витые трубы, в которых находились три светившиеся, как расплавленная сталь, морковки, стали вытягиваться, а затем упираться в полукруглую стену. Видимо, они прошли и сквозь нее, а потом и вовсе вылетели куда-нибудь в космос, но этого я, конечно, не видел. Зато хорошо запомнил, как после того, как инопланетянин сжал кулаки, морковки в трубах засверкали еще ярче и со страшной скоростью унеслись по своим трубам неведомо куда. Мне захотелось завизжать и заплакать, потому что я думал, будто все трое погибли. Но я не мог этого сделать, так же, как не мог подняться.

Верзила поджал два пальца, и две трубы исчезли, а одна стала сужаться, пока не превратилась в телефонный шнур. Потом этот шнур потянулся к моему лбу… Внутренне я орал дурным голосом, но ни звука издать не мог.

В тот момент, когда голубая трубка-шнур не дошла до моей головы самую малость, с верзилой-инопланетянином стало происходить что-то непонятное. Он убрал руки от куба и тут же стал терять свою человекоподобную форму, сжимаясь сперва в кактус, а потом в ежа. В это самое время полукруглая стена содрогнулась от мощного удара извне. По-моему, я успел заметить трещину, которая на ней появилась, или даже пролом. И оттуда по направлению к ежу, ощетинившемуся зелеными иглами, полетели ярко-белые, сверкающие штуковины, напоминающие не то швейцарские кресты, не то знаки плюс. А в ответ, со стороны ежа, к дыре понеслись зеленые иглы. Кресты сталкивались с иглами, вспыхивали маленькие, но ослепительно яркие вспышки, будто сюда ворвалась сотня фоторепортеров.

Я уже понял, что это перестрелка или даже целый космический бой. Мне было страшно: вдруг попадут в меня? Но покамест мне вреда ни от плюсов, ни от игл не было, они поражали только друг друга. С кем перестреливается еж, мне было не видно, я боялся, как бы тут еще один монстр не появился.

Но тут позади ежа лопнула плоская стена, и из нее выпал черный куб, а следом за ним из образовавшейся квадратной дыры в комнату влетело некое плотное бесформенное облако, из которого вылетело сразу пять белых крестов. Одновременно два креста вылетели из дыры в полукруглой стене. Еж выпустил сразу много игл, но один из крестов ударил прямо в него. Я ожидал, что произойдет какой-нибудь взрыв, и в ужасе зажмурился, но через пару секунд, поскольку взрыва не случилось, открыл глаза.

Ни ежа, ни облака не было, ни кресты, ни иглы больше не летали. А самое удивительное — я обрел способность двигаться, смог сойти с кресла и сделать несколько шагов по помещению, где происходила схватка. Конечно, вылезать я боялся, потому что понимал, что с космической тарелки все равно никуда не убежишь, а попасть под огонь передравшихся между собой цивилизаций я не хотел.

Поэтому, сделав несколько шагов туда-сюда по комнате, убедившись, что проходить через эти стены я не смогу так же легко, как великан, а пролом в полукруглой стене для меня слишком узок, я вернулся в кресло. Посидел в нем минут пять, прислушиваясь. Всюду была тишина.

Тогда я испугался, что инопланетяне перестреляли друг друга, и я остался где-то в космосе один-одинешенек. Управлять тарелкой я, конечно, не смогу, а у них тут и поесть, наверно, нечего.

На сей раз я подошел к дыре, которая образовалась после того, как вывалился куб. Я приставил куб к плоской стене, с опаской встал на него ногами и осторожно заглянул в дыру.

На той стороне оказалась точно такая же полукруглая комната, только кресел не было. Вместо них стояло несколько больших и маленьких черных ящиков. Все они были сделаны из того же материала, что и наш, то есть тот, который мы нашли в Пещере Сатаны. Но кольцо на торцевой стенке было только у одного. Не знаю, был ли это тот же самый ящик или какой-то другой, но я сразу понял: это мой шанс спастись. Я просунул палец в кольцо… Вспышка!

Акт из мелодрамы

Куда на этот раз унесло бедняжку Майка, мне предстояло узнать только в следующей серии. Я-то проснулся на своем месте, на корме «джикейской» резиновой лодки, почти рядом с подвесным мотором. Солнышко стояло уже высоко. Хавронья сидела на скамейке и с интересом копалась в пакетах с аварийным запасом, на которые мы прошлой ночью не обратили внимания. Горизонт был девственно чист на все триста шестьдесят градусов. Ни дымка, ни паруса, ни каких-либо признаков близкой земли. Живи как хочешь. В воздухе обстановка тоже спокойная, никто не гудит и не летает, даже птиц не видно.

— С добрым утром! — поприветствовала меня Премудрая.

Ивану-царевичу, конечно, было проще. Его Василиса спать укладывала со словами: «Утро вечера мудренее!», а затем, пока бедолага, получивший очередное сумасбродное задание руководства, дрых без задних ног, она в ночную смену ударными темпами и намного раньше графика выполняла поставленную задачу. Мне же досталась хоть и Премудрая, но Хавронья, которая, в отличие от Василисы, чаще создавала проблемы, чем их решала.

Сегодня, правда, Ленка заслуживала всяческих похвал. Она обнаружила среди аварийного запаса «джикеев» кое-что из жратвы, а потому могла предложить мне галеты, напоминающие по кондиции собачий корм «Педигри Пал», и полбанки тушенки (вторую половину сама слопала). Запивать пришлось водой из пластиковой бутылки без этикетки.

Тем не менее червячка заморили. Теперь было самое время определять направление дальнейшего движения. Правда, для этого надо было сначала определить свои координаты, свериться с картой, а потом еще выяснить, хватит ли бензина в баке подвесного мотора или для спокойствия лучше двигаться на веслах.

Я начал с последнего — что было проще всего. По самой грубой прикидке, горючего в баке осталось не более чем на две-три мили. Море вокруг просматривалось на гораздо большее расстояние, поэтому о моторе надо было пока забыть. Он мог пригодиться в том случае, если бы пришлось срочно догонять какое-нибудь невнимательное судно.

В аварийном запасе у «джикеев», как ни странно, не нашлось ни секстанта, ни карты. Народ они современный, на хрена им такая архаика. Карта — в памяти ноутбука, а к ноутбуку можно подключить какую-нибудь маленькую игрушку, дающую данные с навигационного спутника. Но ничего такого в нашей лодке не имелось. Скорее всего это имущество везли те, кто захватывал кормовую надстройку «Торро д'Антильяс», на случай, если французы сдуру поломают корабельную навигационную аппаратуру. А для группы захвата, то есть Питона с Мамбой и Коброй, которых привезла наша посуда, наличие такой аппаратуры было излишне. Чтобы не убежали, бросив командира на произвол судьбы, и не поделили ту премию, которая была обещана за отлов господ Бариновых, на десять частей вместо тридцати.

Так или иначе, но никаких старинных или современных приборов для определения местоположения судна у нас не было, карты не было тоже. Оставалось плыть по старым приметам. Запад — где закат, восток — где восход. На восток было плыть надежнее, потому что мимо гряды Малых Антильских островов проехать трудно. Конечно, было небольшое опасение, что «Торро д'Антильяс» уже прошел через один из проливов между стоящими цепочкой островами и следовал к Мартинике, огибая Антилы с востока. Тогда наше путешествие «Nach Osten» (к востоку) могло завершиться на берегах Африки. Насчет этого я хорошо знал с детства: «Не нужен нам берег турецкий, и Африка нам не нужна!», хотя так далеко мы на «джикейских» запасах, пожалуй, не уплыли бы…

Весла в лодке были, аж три пары, ветра почти не наблюдалось, и мы, подняв мотор в горизонтальное положение, чтобы он нами не рулил, и, усевшись на две передние скамеечки, очень мило погребли в направлении солнышка. Черную шкуру, снятую с «джикея» я утопил по приказу Хрюшки, поскольку от этой униформы по-прежнему воняло, а Хавронья была животным деликатным. Она перед тем, как оставить меня в плавках, а себя в купальнике — махровый халат не самое удобное одеяние для занятий народной греблей, — намазала меня неким кремом против обгорания, найденным в аварийном запасе. То же самое было повелено сделать и с ней. Мазать Хрюшку было, конечно, очень приятно, да и дух от крема поначалу показался неплохим. Однако Хавронья от всяких неуместных нежностей отказалась, и я понял, что она вступила в командование нашим безымянным резиновым плавсредством.

Час или полтора мы провели в занятиях гребным спортом. В смеси с потом запах крема дал неплохое амбре, лишь чуть-чуть уступающее духану от «джикейского» мундира. Я бы с удовольствием искупался, если бы это была какая-нибудь речка в средней полосе, где крокодилы не водятся. Само собой, я не крокодилов боялся, а акул. Прямых признаков, что они тут есть, то есть плавников, поблизости заметно не было. Но ведь эти заразы могут и под поверхностью воды гулять, не всплывая, так сказать, на «перископную глубину».

Гребли мы молча, не переговариваясь. Должно быть, обоим было ясно, что не так-то это просто — плыть по океану в резиновой лодке. Хотя тут и густонаселенное место, и полно народу эти воды бороздит, а также летает над ними, но вовсе не обязательно, чтобы мы быстро кого-нибудь встретили.