Б. Седов - Культурист Страница 48

– Я, конечно, книжки замороченные не читал, – покачал головой Антоха. – Но мне кажется, ты, братан, просто переутомился за последние дни. С памятью проблемы. Про то, что юрист – черный, ты ему наверняка сам сказал… А по поводу ладоней – так они у Чалого всегда липкие. Генетика такая хреновая. Он это сам прекрасно знает. Поэтому редко кому жмет руку. Только при первом знакомстве. Потом обратишь внимание.

– Потом не будет. Я не мог ошибиться. Бля буду.

– Следи за базаром, – предупредил Антон. – А то точно будешь. Ладно, я свой. Мне по барабану. Но в братве – и тем более на зоне – за любое неосторожное слово принято отвечать. Деньгами, жопой или головой. В зависимости от ситуации. Так что фильтруй речь, на будущее.

– Не наезжай, – огрызнулся Невский. – Если надо будет – отвечу. Но с памятью у меня полный порядок. Его работа…

– Т-вою мать! – взорвался Индеец. – Хорошо, допустим! Хотя если бы Чалый занимался аферами с недвижимостью, то я или кто-нибудь из пацанов наверняка бы об этом знал! Допустим, он в теме! Только кидок в отношении лоха и барыги по понятиям не предъявляется, чтоб ты знал, салага! Это – честные деньги! На момент отъема у тебя квартиры ты по всем раскладам и понятиям был обыкновенный голимый лох! Терпила! Я понятно объяснил?!

– То есть ты хочешь сказать, что если даже я найду Карапетяна и он расколется, мне поздняк метаться?

– Именно это я и хочу сказать! – рявкнул Индеец. – Я тебя еще тогда, по телефону, предупреждал: поезд ушел, амба. Тебя приняли. Так что сиди кури. И не лезь в это дело. Потому что если вдруг действительно выяснится, что тебя обули не без участия Чалого, только хуже будет. Все, базар окончен. Тема закрыта.

– Не для меня, – тихо сказал Невский. – Плевать я хотел на твои угрозы. Хочешь вложить меня Чалому – иди, вкладывай. Пока не поздно. А юриста я теперь по-любому достану. Из принципа…

Отвечать Антон не стал. Только вздохнул шумно, матюгнулся сквозь зубы и, заметив неспешно выходящего из подворотни Слона, сунул в рот два пальца и громко свистнул. Бритоголовый кивнул и перешел с шага на бег.

– Где ты шляешься, Костян? – рявкнул Индеец на запыхавшегося Слона. – Мы тебя уже пятнадцать минут ждем!

– Так… это… – замялся лысый, – верзать я ходил. Прижало. А там во дворе лестница в подвал. Вниз спустился – очень удобно и не видно снаружи. Токо не один я такой умный, там кучами все давно завалено. Вляпался, оттирать долго пришлось. А че, уже и поверзать нельзя?

– И как оттер? Хорошо?!

– Да вроде…

– Поздравляю. Значит, в тачке дерьмом вонять не будет. Урод! В «Жемчужину» ты не мог зайти? Там, если ты не в курсе, тоже туалет есть. Даже два. Один простой, для всех. А второй – для своих. Чистый. С бумажкой, раковиной, мылом и полотенцем. Это не чужой, Костя, это наш, бригадный кабак! Кто б тебе хоть слово сказал?! Сри хоть до посинения!

– Так… не подумал как-то, в натуре, – насупился Слон. – Я ж по привычке! Да и руки у меня чистые. Чего их мыть?

Невский брезгливо усмехнулся: «Нет, рано я тебя в люди записал, паря. Силы в тебе немерено, и языком не треплешь почем зря. Но гнили еще – как в молдавских помидорах, из которых сок в трехлитровые банки жмут». Влад демонстративно подергал ручку на двери машины.

– Ладно, открывай, – устало махнул Индеец. Упав на переднее сиденье, он захлопнул дверь, назвал маршрут: – На Московский проспект. К парку Победы. Тема есть. Оглядимся. А потом на Лиговку. Сегодня с пяти ларьков срок получать.

– Что папа насчет Крота сказал? – заводя мотор, вполголоса поинтересовался Слон. – Прокатило все, с баксами? Не заподозрил?

– Да ты не дергайся. И держи язык за зубами. Тогда все будет как в аптеке. Никто у тебя твои десять тонн не отнимет. Только вот голду с крестом на сто грамм и браслет с печаткой пока брать не советую.

– Да я сам цацки не уважаю! Я тут о другом подумал, – довольно ощерился бритоголовый. – Хочу в Сочи рвануть через месяц, когда потеплее станет.

Пальмы, девочки, море – сказка! Никогда в жизни на юге не был. Отпустишь на недельку?

– Посмотрим, – поморщился Индеец. – Я вперед не загадываю. Тут за неделю три раза сдохнуть можно.

– Не хотелось бы, – нахмурился Слон.

– Никому не хочется, – согласился Антоха. – Но это уж как повезет. Такая наша работа. – Индеец оглянулся назад, на молча смотрящего в окошко Влада. Позвал вполголоса: – Рэмбо… не парься, слышь. Мне совсем не в кайф с тобой собачиться. Ты мне на службе жизнь спас, а на стрелке с Кротом – свободу, и я это никогда не забуду. Кому хочешь за тебя горло порву. Но ты тоже на рожон не лезь, понял? И завязывай с бредовыми идеями, – помолчав секунд пять, Антон медленно, словно нехотя, добавил: – Думаешь, мне самому хочется до гробовой доски груши окучивать? Я, может, тоже сплю и вижу, чтобы мне баксы на блюдечке с золотой каемочкой приносили. Но, в отличие от тебя, я давно в теме и знаю реальный расклад в городе. А по нему мы пока что – не пришей к п… е рукав! Для пиковой замутки не только бойцы и стволы нужны. Авторитет должен быть. Так что угомонись. Придет время – мимо шанса не проскочим. Мир?

– Я с тобой не ссорился, – отозвался Невский. – Но козла этого из-под земли достану. Это личное дело.

– Болт с тобой, хочешь на задницу проблем – ты их получишь. Только я тебе не помощник.

– Мне не надо помогать. Я сам справлюсь. Просто не мешай.

– Как хочешь…

Минут десять ехали молча, под льющийся из динамиков хриплый голос Аркадия Северного. Когда «девятка» проскочила мимо Варшавского вокзала и до поворота на Московский проспект оставалось всего ничего, Антон вдруг приказал Слону:

– Останови.

– Здесь? Какого лешего?

– Ты что, турок?! – взорвался Индеец. – Что не ясно?!

Слон шевельнул губами, беззвучно матерясь, и послушно притер машину к тротуару.

– Жди здесь. Рэмбо, выйдем на минуту, – бросил через плечо Антоха и первым покинул салон. Заинтригованный Влад вышел следом и, отказавшись от предложенной Индейцем сигареты, вопросительно посмотрел на жадно закурившего приятеля.

– Слушай сюда, герой, – выдыхая дым, быстро, почти скороговоркой заговорил Антоха. – Я не должен был тебе этого говорить. И, клянусь, никогда не сказал бы, как бы мне паскудно на душе ни было. Не только потому, что любая информация в бригаде предназначена только тому, кто к ней имеет прямое отношение, а за излишнюю болтливость полагается смерть. Но и потому, чтобы ты, узнав правду, сгоряча не наделал глупостей. И если бы не твоя замечательная наблюдательность и дикое желание свернуть себе шею, так бы и случилось…

– Ты с самого начала все знал, – мгновенно поняв, что имеет в виду Индеец, сказал Влад.

– Знать наверняка – не знал, – мотнул головой Антоха. – Но догадывался. За две недели до того дня, как тебя кинули, у Чалого был день рождения. Отмечали в бассейне, в спорткомплексе рядом с «Горьковской». Народу собралось немного. Кроме баб Чалый пригласил несколько своих знакомых, человек пять, и нас, шестерых. Старших. С простыми быками он вообще почти не общается… Короче. Среди гостей был один тип, носатый, кавказской внешности. И я слышал, как они терли тему о двух квартирах, которые следовало отобрать у хозяев. Одна, двухкомнатная, на Дыбенко. Там жил какой-то алкаш. Его собирались заставить прописать у себя одну бабу, выдав за родственницу, а потом отравить хозяина метиловой водкой. А вторая квартира – в микрорайоне «Таллинское, сорок». Однокомнатная. Усекаешь?

– Дальше! – потребовал Невский.

– Хачик говорил Чалому, что тему буквально накануне слил его прикормленный человек из паспортного стола. Мол, жила-была старая бабка. И она умерла. А сразу после ее смерти на квартиру за взятку прописался внук, приезжий молодой лох. И его можно запросто кинуть, абсолютно по закону, если доказать, что бабка умерла раньше. Все, что нужно, – вполне официальная справка. Выписанная на следующий день после смерти старухи. И лоха можно брать голыми руками. Потому что он сразу смекнет, чем ему грозит суд. А две недели спустя вдруг звонишь ты и рассказываешь, что тебя кинули. У меня в голове мгновенно звоночек тренькнул. Вот кто, думаю, был тем самым приезжим лохом. Вот и прикинь, что я мог тебе тогда ответить?! Ты же не при делах был! Ты ведь, по понятиям, и был тем самым лохом, которого грех не кинуть! А потом было уже слишком поздно признаваться. Сам прикинь, как бы это выглядело? «Я тебя обманул, братан!» Да и что горевать? Крота мы на такую сумму опустили, что десять хрущевок купить можно. И тут вдруг Чалый сам себя вкладывает… Я это тоже сразу засек… Короче. Я не хочу, чтобы ты шею себе свернул, Влад. Если Чалый поймет, что ты вынюхиваешь что-то, – тебя сразу кончат! А так… может, цел останешься. Ну что, теперь доволен? Если он узнает, что я раскололся, п…ц приснится обоим.