Юрий Шубин - Враг государства Страница 49

– Разберемся! – уверенно пообещал Кузин. – По-моему, шестой.

– Ну, я пошел, – обреченно произнес Круглов, отправляясь на лестницу. Это, конечно, не дедовщина, но топать пешком почему-то всегда выпадало самому молодому по званию и возрасту.

Кузин угадал – квартира Миролюбской действительно находилась на шестом этаже, до которого опера поднялись без проблем. Там они распределились – пока Круглов восстанавливал дыхание после пешего восхождения и поправлял кобуру с оружием, Маслов отправился вниз за соседями.

Приготовив удостоверение, капитан позвонил в первую попавшуюся квартиру. Услышав вялые шаги, он предположил, что попал на пенсионерку, объясняться с которой придется через дверной «глазок», долго и нудно…

Однако дверь открылась почти сразу. На пороге возник немолодой мужчина с помятой, щетинистой физиономией, темными кругами под глазами, в тельняшке на голое тело и алкогольным амбре. Персонаж тот еще, но выбирать оперу не приходилось, кого бог послал, за того и спасибо. Сейчас не каждый дверь-то отворит – боятся. Считай – повезло.

– Добрый день! Я из Федеральной службы безопасности, – произнес Маслов, тщательно выговорив название. – Не могли бы вы нам помочь?

Мужик в тельняшке замер, переваривая знакомые по теленовостям слова. В его припухших глазах читалось по меньшей мере удивление.

– Как? – наконец выдавил он вопрос, подтверждая добровольное согласие на сотрудничество.

– Давайте поднимемся на шестой этаж, а по дороге я вам скажу, что надо сделать, – попросил капитан.

Мужик дернулся одеваться, но чекист его мягко остановил – мол, не беспокойтесь, товарищ, так даже лучше.

Сережа Рогожкин мирно пил кофе с Ленкой Миролюбской. В тесной кухне, за прямоугольным столом в углу у стены, им было уютно вдвоем. Ленка только вышла из ванной и пребывала в одном халате, из-под которого настойчиво вытарчивали слегка расслабившиеся груди. Рогожкин с голым торсом на время потерял интерес к телу подруги и занимался только завтраком да обсуждением насущных проблем. Ленка радовалась. Появление в доме друга внесло заметные коррективы в ее жизнь. Миролюбская чувствовала волну обновления, радости и умиротворенности.

Странным, тревожно-хриплым голосом звякнул звонок в прихожей, обрушив эфемерный купол защищенности и спокойствия.

– Кто это еще?! – встревожился Рогожкин. Он вскочил со стула и бросился одеваться в комнату. – Посмотри аккуратно! – прошептал друг, спешно натягивая рубаху.

Осторожно, словно лиса к курятнику, Ленка подкралась к двери. Звонок снова прохрипел, настойчиво обращая на себя внимание. Миролюбская мысленно сказала: «Блин!»

Девушка заглянула в «глазок».

Дешевая пластмассовая оптика донесла сильно искаженное изображение мужика в майке. Его лицо выглядело измученным и сосредоточенным.

– Там сосед снизу звонит, – шепотом сообщила Рогожкину Ленка.

– Ну и пошел он… куда подальше! – ответил тот. Однако сосед оказался настойчив и начал колотить в дверь рукой.

– Какого хрена ты там делаешь – у меня с потолка капает! – орал он так, будто ему в автобусе ногу отдавили. Причем все пассажиры по очереди. – Я сейчас в ментовку позвоню и в ЖЭК! Ясно тебе! Пусть они с тобой разбираются!

Услышав ответную тишину, мужик распалился:

– Воду закрой, зараза!!!

Оперативник тронул его за локоть: мол, не переигрывай. И так хорошо получается. Тот понимающе замолк, прислушиваясь к затухающему лестничному эху.

– По-моему, его затопило, – не на шутку испугалась Миролюбская. – Вот, бли-ин!… Что делать-то?

– Посмотри – он один? – велел осторожный Сережа.

– Один, – заглянув в «глазок», подтвердила подруга. – Сейчас всех соседей на уши поднимет! – переживала она. – Вот разорался, дурак! Алкаш несчастный!

– Открой ты этому козлу, пусть посмотрит, что не отсюда течет, и сваливает! – поддался на провокацию Рогожкин.

Сколько раз в фильмах показывали этот примитивный прием, а в критический момент ни парню, ни девчонке и в голову не пришло, что все может быть подстроено.

– Кто там? – негромко спросила Миролюбская, натягивая джинсы с футболкой вместо халата.

– Хрен в пальто – кто же еще! – волновался сосед, не на шутку вжившись в образ. Какой артист в нем дремал! Ах, какой артист! Как натурально играл, паршивец! – Ты что там в ванной плещешься?! Залили меня всего до пяток! Только ремонт недавно сделал!…

– Сейчас открою! Не кричите! – огрызнулась Ленка, гадая, на какие шиши алкаш себе ремонт делал. Убедившись, что Сережа укрылся в комнате, она отперла дверь. – У меня вода не включена – идите, смотрите! – сказала девушка с понятной неприязнью к хамоватому и регулярно пьющему соседу.

Однако то, что произошло в следующую минуту, не то чтобы испугало Миролюбскую, нет, испугаться она не успела, а просто ошеломило ее. Ожидаемый стереотип ситуации внезапно изменился и вывернулся наизнанку.

Сосед снизу вдруг был оттеснен в сторону какими-то людьми в пиджаках, и старший из них, решительно шагнув в прихожую, предъявил Ленке малиновую корочку офицера.

– Федеральная служба безопасности! – официально произнес Кузин. – Вы Миролюбская Елена Сергеевна?

– Да-а-а…

Девушка растерянно застыла на выдохе.

– Разрешите, мы войдем? – запоздало попросил разрешения майор. – Нам нужно поговорить. Вы дома одна?

Мгновенное смущение выдало Миролюбскую с головой, как детсадовца, стащившего со стола конфету! Что бы она теперь ни говорила, Игнатов был уверен в своем.

– Одна-а, – с легким раздражением пискнула Ленка. Волнение и шок вызвали защитную реакцию. Пошел рикошет. – Что вы хотели мне сказать?

– Мы разыскиваем гражданина Рогожкина. Вы знаете, где он может находиться? – спросил майор.

– Не знаю! – с видом парижской коммунарки ответила девушка.

– Тогда пройдемте на кухню – там и поговорим, – предложил Игнатов, подмигнув ребятам. – Не возражаете?

– Нет!

– Если мы осмотрим квартиру? – схитрил майор.

– Возражаю! – спохватилась Ленка, поняв свою оплошность. – Возража-а-ю!

Но было поздно. Оперативники быстро прошли в прихожую, осмотрели ванную с туалетом…

Пока Игнатов провожал девушку на кухню, из комнаты донеслись крики, возня с грохотом падающих стульев и звоном битого стекла. Через несколько минут Кузин с Масловым привели украшенного наручниками Рогожкина.

– Он у вас нервный, – сказал Маслов, словно оправдываясь перед Ленкой. – Пришлось надеть.

– Ну вот, Елена Сергеевна, – осуждающе произнес Игнатов. – Это и есть Сергей Рогожкин. Что ж вы нам неправду говорили?

– А что вы врываетесь ко мне! – обиделась девушка.

– Опять неправду говорите, – улыбнулся Игнатов. – Вы нас сами впустили. – И, обратившись к Рогожкину, указал на стул. – Присаживайтесь, нам стоит побеседовать.

Сергей беззвучно опустился. Колени и руки дрожали. В висках что-то пульсировало, в ушах шумело, под глазом жгло…

«Теперь я окончательно влип», – отрешенно думал парень.

Однако Рогожкин был не прав. Влип он не сегодня, а гораздо раньше…

Когда формальности были соблюдены, а разговор с поваром никак не переходил в русло чистосердечной исповеди, майор Игнатов позвал Круглова.

– Забирайте задержанного, а я здесь ребят подожду. Извините, Елена Сергеевна, – повернулся к Миролюбской Игнатов. – Но мы должны провести у вас обыск.

– Вы что, с ума сошли! – возмутилась девушка. – По какому праву! У нас не тридцать седьмой год! У меня нет бриллиантов и оружия! Я в милицию позвоню!

– Понимаю, что это неприятная процедура, но в вашем доме задержан человек, подозреваемый в серьезном преступлении, – констатировал оперативник. – И двадцать первый век тут ни при чем. А решение суда о производстве обыска сейчас подвезут.

От бессилия и полной невозможности что-либо изменить Ленка заплакала. Теплые соленые капли прокладывали ломаные русла по румяной щеке. Перед другом девчонка чувствовала себя виноватой, потому что попался он именно у нее. Казалось, что жизнь закончилась, так и не начавшись всерьез…

Рогожкин почти ничего не чувствовал. Находясь в состоянии, близком к анабиозу, парень ни о чем не думал, заморозив мысли, и ничего не хотел. Его сознание словно обиделось на вершащуюся несправедливость и лишь отрешенно наблюдало за происходящим с какой-то «другой», зазеркальной стороны. Будто и не с ним все это, и не здесь, и не в этой жизни.

Организм «законсервировался», приготовившись к нелегким испытаниям на прочность, а мозг с математической точностью выводил грозящий срок за соучастие…

Жмых отыскал нужную улицу и, заметив вывеску с номером дома, велел свернуть к тротуару. Машина замерла на краю дороги, испуская в пространство почти физически ощущаемые волны агрессии, разрушения и зла.

Не сама, конечно, машина. Она – железка. Это люди, находившиеся в ней, задавали отрицательный знак исходящей энергии. Бандиты любят черное. Может, потому, что души их черны, как деготь, и похожи на головешки сгоревшего костра. Но когда двери иномарки открылись и с переднего кресла соскочил парень в черной рубахе и таких же темных штанах, прохожие не обратили на него внимания, потому что таких, как он – бритоголовых, в темных одеждах, да за непроницаемыми стеклами шикарных машин, – в Москве хоть пруд пруди. Может, только номерами тачки и различаются: у кого в нулях, у других – с одинаковыми буквами или цифрами, у третьих – с российским триколором, у четвертых – с маяками и спецсвязью… «Блатные», как в народе говорят. Но к криминалу это определение не имеет отношения. Блатные всегда лезут по встречной и поперечной. А иные и вовсе без номеров по городу рассекают, и никакая милиция им не указ. И все знают почему. Даже министр.