Виктор Доценко - Черный трибунал Страница 5

Один милиционер встал у окошка, а второй, белобрысый, достав из кармана удостоверение, постучал в дверь.

— Откройте, милиция! — деревянным голосом произнес уэповец.

За дверью послышалось бутылочное дзиньканье.

— Что вам надо?

— Плановая проверка.

— Извините, мы сегодня не торгуем, — ответила находчивая продавщица, поспешно выставляя в окошке табличку «Закрыто на сан. день».

— Но мы все равно хотели бы осмотреть ваше рабочее место! — не сдавался борец с экономической преступностью.

— Не имеете права, частная собственность! — не сдавалась продавщица.

— Открывай, сука старая, а то сейчас дверь на хрен высадим! — живо отреагировал милиционер.

Делать было нечего — пришлось открывать. Сунув в лицо торговке служебное удостоверение, оперативник выгнал ее из палатки, подозвал двух сослуживцев и принялся за тщательный обыск.

Результаты превзошли все ожидания: в ларьке, торгующем «товарами для дома», было обнаружено восемь картонных коробок «Столичной», четыре — «Московской», три — «Золотого кольца» и три — «Привета». Отсутствие акцизных марок, грубо приклеенные этикетки, перекособоченные пробки — все это свидетельствовало о том, что обнаруженная водка разливалась в кустарных условиях и, естественно, является фальшивой.

— Ну что, придется уголовное дело заводить, — довольный собой, заявил белобрысый уэповец. — Откуда у тебя столько неоприходованной водки?

— Для собственных нужд, — вновь нашлась продавщица.

— Ха, неужели одна все выпьешь? Триста сорок-то бутылок! — Сотрудник явно издевался над ней.

— Племянник через неделю женится, это ему на свадьбу. — Продавщица все еще надеялась вывернуться. — Приходите и вы, гостям всегда рады.

— А дома не хранишь потому, что комнатка маленькая? — усмехнулся тот.

— Нет, не поэтому: мужик у меня пьющий. Боюсь, чтобы с дружками своими все не вылакал. Вы же сами знаете, как у нас пьют-то!

Ответ прозвучал весьма правдоподобно, однако мент не отставал:

— А почему без акцизов?

— Такую купила.

— Где?

— Да с машины на станции продавали…

Сотрудник милиции прищурился:

— А вот я сейчас с десяток свидетелей организую, они и покажут, что водку в твоем киоске покупали. А заодно и племянника твоего по всей программе пробьем: есть ли заявление в загс, когда подано и все такое… И уж поверь, мы тебя потом на полную катушку раскрутим, еще и за лжесвидетельство ответишь. Ну, так что скажешь?

Аргументы выглядели неоспоримо, тем более что у этой продавщицы никогда не было не только племянника, который собирался жениться, но и мужа — пусть даже и крепко пьющего.

— Мальчики, но ведь весь рынок такой торгует! — взмолилась продавщица.

— Доберемся и до других, — холодно ответил милиционер, испытующе глядя на собеседницу. — Подделками, понимаешь ли, торгуешь, народ травишь, деньги бешеные гребешь… Торгаши гребаные! Кровопийцы на теле трудового народа! — Казалось, что сотрудник сам себя заводит. — А нам в отделе уже третий месяц зарплату не платят!

Последняя фраза была ключевой — даже недалекая торговка мгновенно поняла ее незамысловатый подтекст. Прикрыв поплотнее входную дверь, продавщица произнесла заговорщицким шепотом:

— Виноватая я: бес попутал… А потому готова пострадать материально.

Ну, типа штраф заплатить… А можно не через сберкассу, а прямо тут, а?

— Сколько? — казенным голосом спросил мент.

Продавщица выгребла из кармана фартука разномастные банкноты и, отсчитав пятьсот рублей, протянула собеседнику:

— Больше не могу…

— А больше и не надо, — великодушно позволил милиционер. — Хотя… — он жадно взглянул на ящики с водкой, — обожди-ка. Дай-ка я у тебя несколько бутылок «Столичной» возьму. На экспертизу, а? — Он нагло усмехнулся…

Спустя несколько минут белобрысый уже выходил из палатки «Товары для дома». Закурил, подозвал одного из коллег и, указав глазами на киоск, произнес негромко:

— Вот повезло нам… Дура припыленная, работает недавно, нашей таксы еще не знает. — Он громко расхохотался. — Пятьсот дала, прикидываешь?..

Через пять минут уэповцы сидели в салоне «шестерки», обсуждая план дальнейших действий.

— Ребята, сегодня надо хоть кого-нибудь для плана закрыть, — поучал старший опергруппы, засовывая изъятые поллитровки под водительское сиденье. — А то не правдоподобно получается: рейд, постановление правительства, то да се… И ни с чем вернемся. Мне Калаш рассказывал, — говоривший назвал местного уголовного авторитета, «державшего» этот оптовый рынок, — что неделю назад тут какие-то азерботы объявились. Никому не платят, цену всем перебивают, да и борзые очень. Совсем нюх потеряли, гады! Давай их и закроем!

— И то правда, — согласился один из коллег. — На какой, говоришь, точке они торгуют?

…Рейд по выявлению лиц, незаконно торгующих спиртным, выдался для сотрудников Управления по борьбе с экономическими преступлениями на редкость удачным. Кроме азербайджанцев, злостных нарушителей постановления правительства, уэповцы арестовали еще двух торгашей — несчастных бабушек пенсионного возраста, вышедших на рынок с десятком поллитровок «Московской», разлитой в Осетии. Правда, азербайджанцы пытались было откупиться, но милиционеры, продемонстрировав редкую для органов, МВД принципиальность, отказались даже от долларов. Бабушки, не получавшие пенсию с мая, естественно, откупиться не могли, впрочем, к этому их никто и не понуждал. Оперативникам требовалось другое: показать видимость работы по выявлению нарушителей, что и было сделано.

На планерке, проведенной в конце дня, начальник отдела похвалил старшего опергруппы, поставив задачу для следующего рейда: минимум три нарушителя. Впрочем, все уэповцы, от сержанта до начальника, прекрасно понимали: бутлегерство — а именно так называют незаконные производство и продажу спиртного — неискоренимо, как неискоренима любовь россиян к дешевому алкоголю и извлечению нетрудовых доходов. Лови не лови мелкооптовых торговцев, а фальшивая водка все равно будет продаваться на каждом углу.

Подпольные водочные синдикаты ворочают сотнями миллионов долларов, имеют своих людей в правительстве, лоббируют собственные интересы в средствах массовой информации и даже содержат в Осетии собственных боевиков. А потому главное — не бороться с этими синдикатами глобально, а рапортовать наверх: в результате оперативно-розыскных действий задержано столько-то, конфисковано столько-то…

А уж если торгаши хотят жить спокойно, делиться надо. И овцы сыты, и волки целы… Теперь эта древняя мудрость звучит так…

После «черного понедельника» семнадцатого августа тысяча девятьсот девяносто восьмого года жизнь в России постепенно возвращалась на круги своя, в дикие и кровавые времена начала девяностых. Лидеры оргпреступных группировок, лишившись прежних, относительно легальных источников доходов, вроде банков, трастовых компаний, казино, рынков и фирм, вновь деятельно принялись за передел собственности — той, что еще приносила хоть какой-то доход. Бандиты среднего и низового звена, страшась «сокращения кадров», вспомнили о традиционном ремесле: рэкете, вышибании долгов, заказных убийствах.

Россия неудержимо скатывалась в пучину криминального беспредела.

Органы МВД оказались явно не готовыми к такому повороту событий. Кто, кроме каких-нибудь фанатиков из МУРа, полезет под бандитские пули, если офицеры месяцами не получают зарплату и пайковые, если в следственных кабинетах замерзают батареи, если семьям погибших милиционеров не выплачивают регулярно пенсии? Да и тотальная продажность ментов давно вошла в поговорку.

ФСБ также не оправдывала надежд: отток классных специалистов в частные фирмы, интриги между главками, кабинетная чехарда последних лет — все это постепенно выкрошило зубчатку механизма некогда грозного союзного КГБ. Лубянка погрязла в политических играх: офицеры спецслужб, начисто забыв о служебных инструкциях и профессиональном долге, раздавали телевидению скандальные интервью, сводили друг с другом счеты.

Ситуация усугублялась полным параличом власти: законы, с трудом принятые Думой, по-прежнему не работали.

И правительственные аналитики, и журналисты, и рядовые налогоплательщики были едины во мнении: после августовского кризиса организованная преступность стала для российской государственности опасностью номер один. Но бороться с этой опасностью не было ни сил, ни средств, ни по большому счету желания. Власть неотвратимо погружалась в летаргию. Это было подобно смертельной дремоте засыпающего на морозе: стремительное течение несет к неминуемой развязке, истрачены вера и воля, и в мозгу обреченного лишь слабо пульсирует: «Будь что будет…»

И только немногие вспоминали: еще с начала девяностых годов среди среднего и высшего звена российского криминалитета ходили смутные и тревожные слухи о какой-то глубоко законспирированной правительственной структуре, созданной для физического уничтожения высокопоставленных бандитов. Подобная организация действительно существовала в начале девяностых: так называемый «13-й отдел», созданный для защиты закона незаконными методами, без оглядки на Генпрокуратуру. Министерство юстиции и Верховный суд, умело регулировал процессы в криминальном мире, при необходимости верша свой собственный суд.