Сергей Соболев - Девять минут до взрыва Страница 5

– Звиздец тебе, мужик! Тикай сейчас же из города! А то найдут… и порежут!

Шульц вновь стал названивать кому-то со своего сотового. Краснов сделал подряд несколько глубоких затяжек…

– Да пошли вы все! – процедил он, щелчком отшвырнув окурок. – Делайте, что хотите… А я, пожалуй, домой, к своим поеду.

Глава 2

Водители со стажем, кому доводилось не раз совершать поездки из центральных регионов страны на юга, в особенности дальнобойщики, знают федеральную трассу М4 «Дон» как собственные пять пальцев. В памяти человека, годами сидящего за баранкой, надежно откладываются все мало-мальски важные, значительные детали дорожного рельефа, все, что может пригодиться в дальней – и зачастую небезопасной – поездке. На таком-то километре дорожники вечно ремонтируют полотно, делая «ямочный» ремонт, вместо того, чтобы расширить трассу и переложить заново асфальт, из-за чего именно в этом месте создаются заторы. Дальше – кусок приличного качества четырехполоски, где можно разогнаться и наверстать упущенное время. Потом дорога вновь сужается и становится колдобистой, так что приходится сбавлять скорость. Еще дальше мост, возле которого торчат гаишники – эти в наглую занимаются поборами. Вдоль трассы там и сям функционируют базарчики, либо россыпью вдоль дороги стоят частники, торгующие не только сельхозпродукцией, но и всем, что только можно продать проезжему люду. Водителю крайне важно также знать места, где можно перекусить и даже остановиться на ночлег, не опасаясь при этом за сохранность транспорта, груза и собственной персоны…

Одно из таких удобных для путешественников и водил-профессионалов мест находится километрах в четырех-пяти от села Рогачевка, расположенного на трассе «Дон» менее чем в в получасе езды от Воронежа. Называется – Выселки. Когда-то, во времена оные, здесь существовала небольшая деревушка. Потом, в тридцатых годах прошлого века, после коллективизации, сельцо вместе с Рогачевкой и еще несколькими мелкими населенными пунктами объединили в совхоз. Уже после войны пленные немцы достраивали здесь дороги. Именно в этой местности соединяются две трассы, которым присвоен федеральный статус и которые считаются важными международными транспортными коридорами: это шоссе М4 (Москва-Воронеж-Ростов-на-Дону) и трасса А144 (Курск-Воронеж-Саратов).

После известных катаклизмов конца восьмидесятых – начала девяностых случилось то, что происходило во многих уголках российской глубинки. Совхоз обанкротился, местный люд бросился растаскивать бывшее некогда общественным имущество – кто сколько урвет. Спирт «Ройал» стоил копейки, его завозили откуда-то с югов, – говорили, что из Северной Осетии и Дагестана. Как и водку, которая тоже в ту пору стоила почти как бутылка минералки.

Года два или три длилась эта вакханалия мародерства. А потом вдруг выяснилось, что воровать – и перепродавать – больше нечего. Вернее, осталась только земля, земельные паи, доставшиеся при «разводе» селянам. Да сами домохозяйства с покосившимися заборами, выродившимися фруктовыми садами, заросшими бурьяном огородами и давно не ремонтированными, срубленными еще дедами деревянными домами…

Настали времена нищеты, безработицы. Единицам удавалось найти работу в Воронеже, женщины пытались торговать мелочевкой на трассе. Скудные заработки, опять же, частенько пропивались. В конце девяностых в этих краях появились заезжие молодцы, выходцы из южных республик. Они быстро нашли общий язык с местной администрацией, имелись у них какие-то концы и в облцентре. В Выселках вначале обосновались две таджикские семьи; деревянные строения, купленные ими, были снесены, а на их месте выросли два добротных кирпичных дома, а также – построенное у самой обочины трассы – придорожное кафе. Еще года через три примерно вся земля в округе была либо выкуплена, либо оформлена в многолетнюю аренду. Выселки преобразились: теперь вдоль трассы стояли два десятка уличных кафе, а также было отстроено заново с полдюжины мотелей. Кормят здесь сносно, цены отличаются относительной дешевизной. Были также оборудованы «карманы» на выезде из села, специально для безопасной стоянки водителей-дальнобойщиков. Установили два биотуалета; дополнительную привлекательность эту месту придавало и то, что за лесопосадкой, всего в сотне шагов, находится небольшое озерцо с песчаным дном – здесь можно искупнуться, освежиться после многочасовой духоты и тряской дороги…

В половине девятого утра на трассе А144, вливающейся в нескольких километрах отсюда в магистраль М4 «Дон», как обычно, наблюдалось интенсивное движение.

В потоке транспорта, движущемся со стороны Рогачевки на восток, шел джип Pajero серого окраса с воронежскими номерами. В салоне находятся трое парней, в возрасте от двадцати четырех до тридцати. Хотя день обещает быть жарким, двое из них одеты в темные костюмы. Третий, самый молодой, но и самый крепкий, мощного телосложения, в белой сорочке с закатанными по локоть рукавами. Все трое носят короткие стрижки. У Супруна – именно он был за рулем – в поясной кобуре пистолет «ИЖ-72». У остальных двоих под пиджаками наплечные кобуры с оружием этой же марки. «Ижаками», представляющими из себя «облегченную» модификацию пистолета ПМ, обычно вооружены сотрудники охранных структур. Таковыми и являются эти трое молодых мужчин, обладающих славянской внешностью – они числятся в штате одного из воронежских частных охранных предприятий…

По правую руку, вдоль «саратовской» трассы выстроились цепочкой торговцы, преимущественно женщины и подростки, большей частью – южане. А вот и Выселки. Супрун свернул с трассы возле расположенного в самом центре этого столь разительно преобразившегося в последние годы населенного пункта уличного кафе, украшенного нарядной вывеской – «ШАШЛЫКИ ХАШЛАМА ГОРЯЧИЕ БЛЮДА». Столики, выставленные на улице, под навесами из цветастых «грибов», в это время никем не заняты. На просторной заасфальтированной стоянке припаркованы лишь две тачки: серебристый «опель» и новенький красавец «дифендер», напоминающий породистого жеребца, отблескивающего на солнце черными атласными боками…

Водитель припарковался рядышком. Захлопали дверцы: вышли все трое. Это даже хорошо, что сейчас мало посетителей и что кафе не набито ватагой дальнобойщиков. Все добрые дела лучше делать с утра пораньше. И недобрые – тоже.

К ним, к подъехавшим только что визитерам – неся впереди себя угодливую улыбку – от распахнутых настежь дверей метнулся парнишка. С виду ему всего лет двадцать, этому молодому таджику, а во рту уже пара золотых коронок… Цыгане, что с них взять.

– Прахадыте, гости дарагие, – засуетился «цыганенок». – Чи-то будем кюшать? То-ка у нас шашличок из барашка… Исчо шахлет аст[2]… никаво такой вкюсный нет!

– Заткнись! – сказал старший. – Мы по делу! Где хозяин? Конкретно – где Мансур?

– Нест! Йок, нету хазяин! Шашлик вкюсный ест!

Супрун остался у «паджеро», остальные двое, не обращая внимания на «цыганенка», двинулись в кафе. Внутри – ни души. Они прошли через другую дверь и оказались во дворе. Здесь тоже расставлены столики; чуть дальше, посреди площадки, между кафе и добротным кирпичным домом, на черепичной крыше которого укреплена спутниковая антенна, стоит круглая ажурная деревянная беседка. Там устроено все как-то по-восточному: пол застелен коврами и выложен подушками; в центре несколько керамических блюд, на которых разложены куски вареного мяса, сыр, зелень и свежие овощи… В беседке – четверо или пятеро смуглолицых мужчин. Все они одеты по-европейски, но сидят по-своему, без обуви, поджав ноги. Еще один хлопочет возле мангала, в котором потрескивают сухие полешки – видно, что только-только развел огонь…

Один из смуглолицых – таджик лет сорока, с усами на круглом лице, одетый в светлые брюки и рубаху голубой, как небо, расцветки – что-то сказал остальным на своем языке. Поднялся, обул туфли, затем, вымученно улыбаясь, предстал перед визитерами.

– Ассалому аллайкум! Пра-ашу к нашему столу, уважаемые.

– Салом, Мансур! – промолвил один из гостей. – Спасибо, мы не голодны. Как дела?

– Худоба шукур… слава Всевышнему!

Гость поправил дужку солнцезащитных очков.

– Твой парнишка сказал, что тебя – нет. А машина твоя – стоит! Как же так? Мансур, почему вы все время крутите, лжете, чё-то вечно выкручиваете?!

– Бача – дурак! Он плохо знает русский.

– Зато ты отлично знаешь! В Москве учился, так? И лет десять уже здесь, у нас живешь. Так вот. Спрашиваю тебя по-русски. Где деньги, Мансур?

На круглом лице арендатора появилось удивленное – и даже несколько обиженное – выражение.

– Какие деньги, уважаемые?

– Мансур, так дела не делаются, – спокойным тоном сказал второй визитер. – Ты и другие арендаторы платили за «охрану». Одной фирме, название которой ты хорошо знаешь. Так?