Сергей Зверев - На одном вдохе Страница 5

Увидев в моих руках веер из бабла, она стала колдовать. В итоге я потерял все. Больше не оставалось ни до, ни после — были только огромные неподвижные глаза, судорожные извивы ее тела, плотно охватывающие меня…

Но не об этом спич. Я нутром чувствовал, что всеми конечностями влип в нечто очень серьезное. Нет, женщина-змея была не при делах — она лишь являлась предвестницей той череды ужасных неприятностей, которые ждали меня в ближайшем будущем. Так мне казалось. Точнее, я был в этом уверен.

Женщина-змея скользила по сцене исключительно для моей персоны, приоткрывала краешек завесы то в одном интимном местечке тела, то в другом… И я прикрывал эти места последними купюрами…

Мой новый знакомец куда-то пропал.

Я объяснялся в любви к женщине-змее, читал мантры на непонятных языках, касался ее кожи… Рвался сквозь охранников, повисая у них на руках.

— Черкни мне свой номер! — умирая, протягивал я свой мобильник.

Знакомец снова вынырнул из темноты, потащил меня к стойке. Там уже стояло спиртное. Много спиртного. Мы обливали друг друга шампанским, шастали в гущу танцпола, плескались в шелесте прохладных и потных рук… Я быстро забыл о женщине-змее и примерял в ладони чью-то крепкую задницу, мял губами чьи-то щедрые губы…

А потом произошло событие, от которого мое сознание вмиг прояснилось и мозг снова начал соображать на полную катушку. Сначала к нам подрулил бармен и потребовал рассчитаться по счету. Отвратительный тембр его голоса заскрежетал по барабанным перепонкам так, словно бодрящий звон будильника резанул по волшебному предутреннему сну.

Мы с товарищем молча глядели друг на друга.

— Сегодня платишь ты, — тихо сказал я.

— Нет, давай лучше ты, — промямлил он в ответ, подбирая все время вываливающийся язык. И стал ловить в воздухе невидимое насекомое.

Его голова устало болталась на слабой шее, отчего крючковатый еврейский нос описывал замысловатые фигуры высшего пилотажа.

Может, утро и мудренее, но определенно тяжелее, чем ночь. Пока я рыскал по пустым карманам, бармен привел пару здоровенных и самое главное — трезвых охранников. Черт… Праздник заканчивался.

Пройдясь по всем карманам, я вспомнил, как сильно любил этой ночью женщину-змею. Денег не было. Ни рубля.

«Блин… — пронеслось в мутной башке. — На те бабки, что я просадил этой ночью, можно было целый год кормить африканскую деревню!..»

Несколько мгновений я гонялся за некоей мыслью в голове. Поймал. Однако на извечный вопрос «Что делать?» ответа не нашел.

Охранники и бармен уже перешли к оскорблениям и угрозам, сравнимым разве что с проклятиями в адрес Саддама Хусейна. Мне казалось, что эти шавки на коротком поводке уже готовы отцепить ошейники и начать войну… И вдруг случилось то, от чего я онемел как минимум минут на десять.

«Вот оно, — изумленно подумал я, услышав вступительную фразу новоиспеченного друга. — Вот начало тех неприятностей, что маячили на горизонте несколько последних дней…» 

Глава третья

Российская Федерация. Москва; район Южное Тушино. Настоящее время.

Полтора десятка полицейских автомобилей медленно утюжили улицы Южного Тушина. Внутри каждой машины на видном месте красовался фоторобот подозреваемого мужчины: высокого, длинноволосого, с большим крючковатым носом, с мясистыми губами и выступающим подбородком. Основным заданием экипажей на сегодняшний день было задержание опасного преступника, изображенного на размноженных картинках.

В одной из машин на месте старшего наряда сидел прапорщик. Вглядываясь в каждого прохожего мужского пола, он силился опознать виновника ночного происшествия. Ведь как ни крути, а он единственный, кто видел живьем странного типа в потрепанном кожаном плаще…

Экипаж медленно колесил по бульвару Яна Райниса, по прилегающим к нему улочкам; заезжал во дворы бесконечных многоэтажек.

— Никого похожего? — в десятый раз интересовался расположившийся на заднем сиденье лейтенант — старший наряда.

— Пока никого, — тихо вздыхал прапор, вспоминая обещанную Абрашкиным премию.

После полудня белый автомобиль с синей полосой и московским гербом на передних дверках остановился у скромного кафе. Полицейские выползли на раскаленный асфальт, оправили мундиры и спустились по ступенькам в прохладное помещение, где витали приятные ароматы только что приготовленных блюд…

Покончив с обедом, усиленный наряд снова обосновался в салоне полицейского автомобиля и поехал колесить по территории вверенного района…

Где-то около пяти часов вечера автомобиль неспешно свернул с бульвара Яна Райниса на Сходненскую. Сидящий рядом с водителем прапорщик из последних сил боролся со сном. И вдруг встрепенулся.

— Так-так-так, — прищурив глаза, подался он вперед. — Ну-ка, нагони вон того чувака…

По западному тротуару Сходненской, покачиваясь, неуверенной походкой шел мужчина. Длинные немытые волосы лежали по широким плечам. Полы расстегнутого кожаного плаща, надетого не по погоде, болтались и трепетали от легкого ветерка.

— Он, — севшим от волнения голосом объявил прапорщик.

— Ты не ошибся? — на всякий случай переспросил лейтенант.

— Он! Не видать мне тринадцатой зарплаты!..

— Так, ребята, слушай сюда, — нервно почесав кадык, сказал старший наряда. — Останавливаемся метрах в десяти и выходим с оружием.

— Все? — встрял водила.

— Да, и ты тоже. Мы с прапорщиком кладем его на асфальт. Вы вдвоем держите наготове оружие. Если заметите что-то подозрительное в его поведении — стреляете по ногам. Все понятно?

Передернув затвор укороченного автомата, сержант кивнул.

— Понятно, — проговорил прапорщик и вытянул из кобуры пистолет.

Машина плавно подъехала к бордюрному камню и остановилась.

Набрав полную грудь воздуха, лейтенант взялся за ручку дверцы и выдохнул:

— Пошли!

Все произошло быстро и настолько профессионально, что сами полицейские были весьма удивлены.

Лейтенант с прапорщиком налетели сзади на ничего не подозревавшего мужика, сбили его с ног и уложили «мордой в асфальт». Запутавшись в собственном плаще, тот попытался оказать сопротивление, но… получил увесистый удар кулаком в основание черепа. И затих.

— Можем, когда захотим, — тяжело дыша, сказал лейтенант, придавливая своим весом задержанного.

Прапорщик ловко украсил запястья мужчины наручниками.

— Это точно.

Два сержанта стояли чуть поодаль с оружием наготове.

— Все. Тащите его в машину, — приказал поднявшийся офицер. — Теперь он наш…

Спустя минуту белый автомобиль с московским гербом на передних дверцах резко сорвался с места и помчался по направлению к родному ОВД.

— Дежурный, как меня слышишь? — прокричал в микрофон бортового передатчика лейтенант. — Доложи подполковнику Абрашкину, что подозреваемый задержан! Что?.. Где задержан? На углу Яна Райниса и Сходненской! Что?.. Понял, уже едем. Да… Минут через пять будем на месте…

— Попался, урод! Думал, все сойдет с рук?.. — Глаза подполковника злорадно поблескивали, когда подчиненные втолкнули в его кабинет задержанного. — Ну, присаживайся. Побеседуем…

Прапорщик подтолкнул к столу длинноволосого мужчину и положил перед Абрашкиным изъятые при задержании вещи: паспорт, пустой бумажник, часы, позолоченную зажигалку, почти пустую пачку сигарет «Hilton Platinum», несвежий носовой платок и несколько монет на общую сумму в двенадцать рублей пятьдесят копеек.

Усаживаясь напротив полицейского чина, длинноволосый мужчина вяло поинтересовался:

— И за что, позвольте узнать, меня задержали?

Подполковник с интересом изучал паспорт.

— А ты, стало быть, не знаешь, Глеб Абрамович?

— Понятия не имею.

— Не имеешь?! — взревел тот. — Несколько часов назад вот здесь, — указал он на обшарпанный диван, — лежали два моих подчиненных! Лежали и ни на что не реагировали!

— Что-то я вас не понимаю, — стоял на своем Захарьин. — Ваши подчиненные валялись на диване, не реагировали на ваши замечания, а виноват я?

Далее последовала затяжная реплика, исполненная подполковником в лучших ментовских традициях и с применением самого отборного матерного жаргона.

Спокойно выслушав его, Захарьин вздохнул:

— Хорошо. Что вы от меня хотите?

— Признания! Чистосердечного признания во всех ваших фокусах с гипнозом! Где и у кого приобрели эти навыки, когда и с какой целью использовали…

— Я не могу так сразу припомнить, — замялся пойманный гипнотизер. — Мне бы посидеть, подумать…

Обрадовавшись неожиданной покладистости задержанного, Абрашкин двинул по столу чистый лист бумаги.

— Пиши. Излагай все и самым подробным образом.