Максим Шахов - Пуля в подарок Страница 5

– Оружие и снаряжение получите уже на месте, – угадав мысли Тарасова, сказал Мезенцев. – Придется обойтись минимумом – как в последнюю войну. Раций не получите: сейчас в эфире тихо, а значит, те, кому надо, эфир насквозь слушают…

Командир батальона замолчал: он явно сказал больше, чем следовало. Артем сделал вид, что ничего не услышал. А ведь фраза прозвучала важная: неспроста батя вторую чеченскую помянул…

– Ответы на остальные вопросы, я полагаю, в конверте? – поднялся Тарасов. – Разрешите идти, товарищ полковник?

– И последнее, – подумав, проговорил Мезенцев. – Возьми вот эту штучку…

Он сунул руку в ящик стола и протянул Артему старенький мобильник со стертыми клавишами.

– Спецсвязь, – пояснил полковник. – Говорить по нему нельзя. Отправляй эсэмэски: они через военный спутник связи пойдут, отследить невозможно. Код запомни: ноль-девять-ноль-пять-четыре-пять. Не ошибись – при наборе любых других цифр машинка мгновенно блокируется, так что сразу выбросить можно. Надеюсь, что не пригодится… Тебя, капитан, отправляем с большой надеждой, – витиевато закончил он. – Будь готов к тому, что в Ханкале тебе будут мешать. Свои будут мешать, заметь! Но такова реальность. Слишком много противоположных интересов столкнулись на Кавказе…

– Нефтяные скважины Березовского, – вставил Артем.

– Верно, – кивнул полковник. – Те самые, которых не коснулся ни один снаряд… Был бы командиром артполка, мои пушкари бы неминуемо ошиблись! – Хозяин кабинета хлопнул ладонью по столу, будто муху убил. – Хоть раз, но ошиблись бы. Лично бы за этим проследил… Ну да ладно. К делу, капитан!

– Мне тоже надо… ошибиться? – вскользь поинтересовался Тарасов.

– А вот это – как получится, – значительно сказал Мезенцев.

…Артем рассматривал точеную Алькину лодыжку, как драгоценность, нежно держа ее на ладони.

– Из чего это делают? – прошептал он и поцеловал мелко дрогнувшие пальчики.

– Дурак! – девушка отдернула ногу. – Ты по-прежнему утверждаешь, что в ментовке работаешь?

– А что? – Тарасов лег на спину и закрыл глаза.

– Ты одиночка, вот что, – пыхтя неподдающейся сигаретой, ответила Алька. – Менты – те стаей ходят, как шакалы… А ты странный… одинокий…

– Буду считать это комплиментом, – Артем поцеловал влажные после мытья девичьи волосы. – Но я все равно работаю в милиции – в любом случае, это то, что тебе, девочка моя, полагается знать…

Приятный эпизод припомнился Тарасову по дороге в аэропорт, но он сразу прогнал тревожащее воспоминание. Ни к чему. Алька обиделась, во-первых, на то, что он не взял ее с собой в отпуск, во-вторых, на то, что не пошел с ней в свободный день на футбол, предпочтя валяться на диване перед телевизором с банкой пива в руке. И в-третьих обиделась, и в-четвертых… За два года, миновавшие после развода, Артем совершенно разучился нормально общаться с девушками: именно так ему Алька и сказала. Поссорился с Алькой, дурак, а ведь что сам себе давеча обещал: жену, мол, заведу, дом, корову…

Свое второе пришествие в Ростов-на-Дону Артем, понятное дело, афишировать не стал, как не стал интересоваться продолжением той скверной истории. Других дел по горло.

Через два ряда кресел сияли благородным серебром виски́́ старшего прапорщика с простой фамилией Михайлов по прозвищу Шурави. Они успешно делали вид, что незнакомы. Времени было мало, и сразу двоих бойцов «Шишкина леса» пришлось отправлять одним рейсом. Артему представлялась скривленная, вечно недовольная физиономия прапора, будто все вокруг были должны ему деньги. Тарасов взял его на операцию только потому, что второго такого рукопашного бойца в «Шишкином лесу» не было… Трое остальных двинули наземным транспортом.

Артем, закрыв глаза, просматривал по воображаемой тактической карте дальнейший маршрут группы до Ханкалы. Битые колесами, иссушенные солнцем гнутые дороги, с обочин которых только в прошлом году убрали остовы сгоревших бронетранспортеров, легковых машин и грузовиков… Тонущие в весенних цветах селения, следящие десятками настороженных глаз-окон за движущимися военными машинами… Нарядные новенькие машины местной милиции и – изредка – спокойно катящаяся мимо уличных лотков с фруктами свежевыкрашенная «БМП» с задранным пулеметным стволом… Земля кричала о воцарившемся мире, и ей очень хотелось верить.

Ханкала…

В военные дни этот поселок был самым безопасным местом во всей Чечне. Минные поля, замаскированные фугасы и периметры колючей проволоки, обворачивающие пространство наподобие рулета, – все это охраняло базу федеральных войск, административные и госпитальные здания, вертолетные площадки, ангары с техникой, казармы. Городок съежился и почти исчез с карты, уступив место богу войны, но его название по-прежнему звучало грозно: Ханкала.

Все пятеро, они были похожи на резервистов. Форма, делающая людей похожими как близнецы, сейчас не скрывала ни могучую стать Кузнецова, ни кривые ноги Мищенко. В крытом брезентом кузове армейского грузовика их доставили в Ханкалу. Машина стояла перед первым КПП, и в кузов ввинчивались свежие струйки ветра. Пока майор-сопровождающий переругивался со штабом по рации, Артем жестом отдал приказ: «Тишина полная, приготовиться к разгрузке». Багратион деловито шнуровал туфли. Шурави, наморщив лоб, потягивался и зевал во весь рот: давала себя знать долгая дорога.

Грузовик въехал на территорию базы. Прогудел мимо штабной автомобиль. Наливник, рыча, разворачивался за шлагбаумом. Их водитель сдал задом, и кузов почти уперся в ступеньки дощатого модуля.

Сопровождающий отстегнул клапан. Скрипнула дверь, открывая скупо освещенный коридор.

Артем спрыгнул первым. Следом разгружались остальные. Последним в модуль вошел прапорщик Кузнецов, высокий блондин, сияя грязновато-белым бугристым рубцом через всю щеку. Дверь захлопнулась за его спиной.

Санузел. Кухонька с электроплиткой. Пластиковый бак с питьевой водой.

– Располагаемся! – входя в жилую комнату, скомандовал Артем.

Багратион – невысокий жилистый грузин, родом из Самары, подрывник и снайпер от бога – швырнул сумку рядом с узкой койкой гражданского образца и со стоном рухнул на нее плашмя.

– Никак устал, чернявый ты наш? – ухмыляясь, Кузнецов уселся на соседнюю койку и принялся сдирать с себя куртку. – Отоспишься – как новый будешь!

– Устал, – кивнул Багратион. – Пока собаку к друзьям пристроил, семь потов сошло. Легче в предполье колючку ножницами резать…

– Личному составу приказываю: пожрать и дрыхнуть, – занимая оставленное ему место у затянутого камуфляжной сеткой окна, веско проговорил Тарасов.

– Режим секретности знатный! – заметил Мищенко, молодой и нахальный сержант-сверхсрочник. – На прошлой войне такого не было.

– Было, да тебе не сказали, – буркнул Михайлов-Шурави.

Пообедали консервами, судача о предстоящем деле.

– Артем, открой конвертик, – предложил Шурави. – Я знаю, что у тебя в кармане батино предписание под сургучной печатью.

Тарасов поворочался и не стал отвечать задиристому прапору.

– Хватит о работе, давайте лучше о бабах, – проворчал сержант Мищенко. – Вот что ты, Багратион, о бабах думаешь?

Чиковани пожевал губами и глубокомысленно сказал:

– Слишком много о них говорят, оттого все проблемы…

– А как я бабу оцениваю? – лежа на спине с закинутыми за голову руками, уже разглагольствовал Шурави. – Я всегда говорю: «Пока тебя голой, босиком и без макияжа не видел – не знаю, какая ты на самом деле!»

– Дурак, – скупо прокомментировал Артем и добавил: – Скажи лучше, ты почему по выслуге лет на пенсию не идешь?

– Еще повоевать хочу, – ответил прапорщик. – Я ведь Афгана самый хвостик захватил – с восемьдесят пятого только. Я с последней колонной шел: такое творилось…

– Желание еще повоевать – нездоровое желание, – полусонно прогудел с соседней койки Кузнецов.

– Я давно подозревал в тебе пацифиста, пацан, – буркнул Шурави. – Надо же – такой здоровый лоб, и вдруг пацифист!

– А за пацифиста… – скрипнул пружинами койки Кузнецов.

Багратион закряхтел: ему мешали почитать на ночь страницу-другую. «Гейнц Гудериан. Записки солдата» – значилось на обложке. Мищенко уже бессовестно дрых, раскидав по койке длинные кривые ноги.

– Личный состав – отбой! – прикрикнул Артем. – Старший прапорщик Михайлов, приказываю заткнуться! Никакого пацифизма, никакого милитаризма – мы все на работе…

С этими словами он потянулся и щелкнул выключателем. Багратион снова закряхтел. Было слышно, как шуршат страницы книги, которую он торопливо совал под подушку.

Бойцы замолкли, и через пять минут казарма огласилась дружным храпом.

Когда лысеющий канцелярский старлей принимал у командировочных мобильники, записывая марку, аккуратно отключая и укладывая в сейф, все привычно помалкивали. Только перешедший недавно в «Гамму» из армейской разведки Кузнецов открыл рот, чтобы возразить, но, увидев спокойные лица коллег, последним выложил на стол свой роскошный «Nokia».