Евгений Сухов - Государственный преступник Страница 5

— Я уже говорил вам, что попал в эту ситуацию с самого начала. Я, как бы вам это доходчивее сказать, уже внутри ее. Если бы меня не позвали к покойнику, то меня бы не было и у вас. Ну, помер человек в одном из вагонов поезда, так и бог с ним. Но случилось так, как случилось, и я уже не могу оставаться сторонним наблюдателем. Кроме того, насколько мне известно, полицией только приветствуется оказание ей содействия в делах следствия частными лицами.

— С вами трудно спорить, — ухмыльнулся Лаппо-Сторожевский. — Конечно, мне известны ваши детективные способности, и отказаться от вашей помощи я просто не имею права. Так чего же вы хотите?

— В этом деле многое может прояснить установление личности покойного. Вы согласны? — спросил Аристов.

— Пожалуй.

— И первое, что надо сделать, это разослать в полицейские управления губерний уведомления об обнаружении в таком-то поезде трупа, с описанием его примет. И затребовать у них данные о пропавших и находящихся в розыске людях. Может статься, что нашего покойника уже ищут.

— Считайте, что это уже сделано, — твердо заверил неуступчивого собеседника Лаппо-Сторожевский.

— Я собираюсь вернуться в Ротозеево, чтобы поискать эту сумку…

— А вот это напрасно, господин Аристов, — перебил его полицмейстер. — Если все было так, как вы мне изложили, сумки давно уже нет.

— …или следы преступников, — как ни в чем не бывало продолжал Артемий Платонович. — И я прошу дать мне в помощь одного человека.

— Только одного? — даже не пытаясь скрыть облегчения, спросил полицмейстер.

— Да, одного. Но, если можно, потолковей.

— Когда вы намерены вернуться в Ротозеево? — немного подумав, спросил Лаппо-Сторожевский.

— Прямо сейчас, — констатировал Аристов.

— Хорошо. Соколовский! — гаркнул полицмейстер так, что тренькнули стекла в кабинете, а император Александр Николаевич, изображенный в полный рост на картине, висевшей за спиной полицмейстера, как показалось отставному штабс-ротмистру, испуганно сморгнул.

— Слушаю вас, — просунулась в дверной проем голова канцелярского секретаря.

— Следственного пристава Обличайло ко мне. Живо!

Через малое время в кабинет вошел молодой человек годов двадцати пяти, с лихо закрученными усами, бронзовой медалью в память Крымской войны на груди и спокойным взглядом серо-голубых глаз.

— Титулярный советник Максим Станиславович Обличайло, — представил Аристову молодого человека полицмейстер. — Лучший, не для его ушей будет сказано, следственный пристав нашего управления. А это, — сделал он театральный жест рукой в сторону Артемия Платоновича, — господин Аристов. Он добровольно вызвался помочь нам по делу о покойнике из желтого вагона. Сейчас вы едете с ним в Ротозеево. Возьмите коляску моего помощника. А суть дела вам расскажет господин Аристов по дороге.

Днем Ротозеево выглядело не таким захолустным: торговые лавки в центре села; две пивных — одна у вокзала, другая — в том же центре, здесь же неподалеку трактир, постоялый двор и почтово-телеграфная контора. Одним словом, цивилизация.

Доехав до станции и велев извозчику дожидаться их на постоялом дворе, Аристов и Обличайло потопали обратно, держась левой стороны железной дороги.

— Вы идите по насыпи, а я пойду леском, параллельно вам, — наставительно сказал Артемий Платонович.

— Так что мы ищем?

— Мы ищем следы двух человек и место падения большой дорожной сумки, — уверенно сказал Аристов. — Если нам повезет и сумка при падении или ударе, скажем, о дерево, открылась и из нее выпали какие-либо предметы, ищите и эти предметы.

— А что это могут быть за предметы? — поинтересовался Обличайло.

— Не знаю, — честно ответил отставной штабс-ротмистр.

Конечно, на гравийной насыпи следов обнаружено не было. А вернее, как можно было принять за следы неровности и углубления, коими вдоль и поперек была испещрена насыпь? Но Обличайло все же обнаружил небольшую медную заклепку и недалеко от нее наполовину обгоревшую шведскую спичку.

Живо спустившись с насыпи, Обличайло протянул штабс-ротмистру найденные предметы:

— Как вы думаете, господин Аристов, эти предметы могут иметь отношение к тому, что мы ищем?

— Вполне, — повертел заклепку в руках Артемий Платонович. — Она могла отскочить от сумки, ведь скорость у поезда была немалая. А спичку эту могли зажечь те двое господ, следы коих мы ищем. Например, чтобы зажечь фонарь. Если это так, то место падения сумки где-то рядом. С этого момента прошу вас быть предельно внимательным.

Кто ищет — тот непременно находит. Сие правило еще не давало осечек, конечно, если ищешь с умом и настойчивостью. Вот и Артемию Платоновичу повезло — отыскался сломанный сук большой толстой сосны. Он лежал в двух шагах от дерева возле основательно примятой травы. А под листьями помятого кустика ежевики валялась еще одна медная заклепка.

— Максим Станиславович, спускайтесь сюда, — крикнул Аристов приставу, фланирующему по насыпи с видом заядлого грибника. И когда тот подошел, указал на примятую траву. — Вот место, куда упала дорожная сумка пассажира из желтого вагона. Она ударилась о дерево, сломала вот этот сук и упала в траву. Видите?

— Точно, — кивнул Обличайло, с восхищением глядя на Аристова.

— И еще я обнаружил вот это, — подал он приставу еще одну медную заклепку. — Она точно такая, что нашли вы.

— Выходит, преступники забрали сумку.

— Да. Они нашли ее ночью, при свете фонаря, который зажгли найденной вами шведской спичкой. Все именно так, как мы с вами и предполагали ранее.

— Вы предполагали, — вежливо поправил отставного штабс-ротмистра пристав.

— Но вы же со мной не спорили?

— Нет, не спорил. Я просто молчал.

— А молчание — знак согласия. Выходит, вы были согласны с моими предположениями, которые тотчас стали и вашими.

— Да, — засмеялся Обличайло, — вы умеете убеждать.

— Умею, — согласился с приставом Артемий Платонович. — Итак, ваши соображения?

— Преступники нашли сумку и забрали ее содержимое.

— А где сумка?

— Я думаю, что они ее просто спрятали. Тащить приметную сумку с собой им нет особой надобности, а потом, по сумке их могли опознать.

— Похвально. И как вы думаете, где они могли ее спрятать?

— Скорее всего, в лесу.

— Справедливо. Их следы надо искать в лесу… Так что на насыпи вам делать больше нечего.

Они отошли от сосны и стали пристально всматриваться в землю. На этом участке она была твердой и сплошь усыпанной сосновыми иглами. Никаких следов обнаружить не удалось. Зато когда сосновый перелесок кончился и они вошли в большую рощу, в примятой траве Обличайло нашел еще одну обгоревшую шведскую спичку.

— А вот и след! — указал Артемий Платонович на небольшое углубление в примятой траве. Вероятно, от каблука высокого. Похоже, молодой встал здесь, чтобы прикурить папиросу, и высокий остановился вместе с ним.

Аристов наклонился и потрогал землю.

— Влажная, — констатировал он, выпрямившись. — Следы должны быть неплохо заметны.

И правда, по мере углубления в рощу следы становились все заметнее и четче.

— Вот прекрасный отпечаток ноги высокого, — заметил отставной штабс-ротмистр, остановившись. — Максим Станиславович, будьте добры, снимите мерку с этого следа… Ну, что вы можете сказать об этом господине?

— Я смею предположить, — записав размеры следа в памятную книжку, начал Обличайло, — что высокий много крупнее и, стало быть, тяжелее своего подельника. Ведь четкого следа второго, а он явно меньше и легче первого, мы покуда не имеем.

— Так, — согласился Аристов. — Еще что?

— Я обратил внимание на разную длину его шага.

— Та-ак, — уже удовлетворенно протянул отставной штабс-ротмистр, с удовольствием глядя на своего помощника. — И что вы скажете по этому поводу?

— Поскольку расстояние шага левой ногой заметно меньше, чем шаг правой, можно предположить, что левая нога у высокого несколько короче правой.

— Верно, — улыбнулся Артемий Платонович. — Вы знаете, я весьма доволен, что в помощь мне дали именно вас. Ну, или тем, что меня дали в помощь именно вам.

— Благодарю вас, — слегка смутился Обличайло.

— Не за что. А еще? — неожиданно спросил Аристов.

— Что «еще»? — не понял пристав.

— Что еще вы можете сказать о высоком?

— Пожалуй, больше ничего, — подумав, ответил пристав.

— Разная величина его шага может еще говорить о том, что он хромой. Вот вам еще одна возможная особая примета. Хотя, судя по шагу, он старается не показывать свою хромоту, а проявляется она у него в тот момент, когда он начинает торопиться.

— Мне все же далеко еще до вас, господин Аристов, — признался Обличайло.