Сергей Самаров - Враг мой – друг мой Страница 5

Чего, вернее, кого бандиты ждали, стало ясно уже на самом перевале, когда навстречу попалась целая толпа местных жителей. Люди шли с мешками, несли какие-то ремни, чтобы крепить поклажу к плечам. Стало ясно, что эмир отдал лишний для себя груз землякам. Они рады и зачтут это эмиру, когда будет у них возможность заплатить долг. То есть всегда прикроют и предупредят. Ход хороший для обеспечения собственной безопасности. А остальные члены джамаата, те, что остались, – догадаться теперь было нетрудно – тоже местные жители, и ждали своих односельчан, чтобы вместе с ними нести груз домой. Джамаат большой только тогда, когда эмир собирает его. В остальное время его составляет только десяток бандитов...

– Иди, старший лейтенант, иди... Не задерживайся... – сказал седой бандит, с которым, как видел полковник, даже эмир разговаривал с подчеркнутым уважением.

– Я не старший лейтенант... Я полковник... – Раскатов решил прекратить издевки. Чувство собственного достоинства вместе с пленением он не потерял.

– Старший лейтенант Раскатов... – сказал седой боевик слегка задумчиво. – Старший лейтенант Раскатов...

Он сказал это совсем без акцента и сказал как-то знакомо. Василий Константинович посмотрел в это лицо, но боевик уже прошел мимо, и узнать его не удалось. Тем не менее даже в прямой спине чувствовалось что-то знакомое. Может быть, встречались в первую чеченскую войну? Но тогда полковник был подполковником, а не старшим лейтенантом. Старшим лейтенантом он был давно, очень давно...

ГЛАВА 2

1. «Я НЕ ОБЯЗАН ПОСТОЯННО ТЕБЯ СПАСАТЬ...»

С дороги свернули на середине спуска с перевала, прямо с очередного поворота «серпантина», там, где уже ельник был достаточно густым. Двинулись дальше без тропы, но уверенно. Ведущие знали дорогу, должно быть, хорошо. Но здесь, без согласия эмира, даже не спросив его, Умар Атагиев остановил джамаат командным окриком:

– Привал для всех... Отдыхать до особого...

– Не понял... – строго сказал идущий у Умара за спиной Мовсар и посмотрел на своего помощника с удивлением. Обычно в таких ситуациях старший Атагиев никогда не начинал командовать. Это в бою иногда он давал необходимую команду, если сам Байсаров с этой командой опаздывал, но в бою такое легко прощалось, потому что опыт отставного майора, в том числе и боевой опыт, давали ему на это право.

– Отойдем-ка в сторону... – предложил Умар хмуро.

Они отошли туда, где стоял только один Астамир Атагиев, тоже разглядывающий отца с легким удивлением. И сын не помнил, чтобы отец так вот властно начинал командовать и действовал вопреки приказу эмира.

– Что случилось?

– Я к тебе когда-нибудь с просьбой обращался? – спросил Умар, глядя на бывшего мента сверху вниз, благо рост позволял.

Мовсар слегка замялся от твердого тона отставного майора.

– Не помню... А что тебе надо?

– Мне этот полковник нужен...

– Полковник? – не сразу сообразил Мовсар.

– Пленник...

Пауза, взятая на раздумье, затянулась.

– Зачем он тебе? – наконец спросил эмир.

– Это мое дело... Он мне нужен...

Мовсар задумался. В принципе, он не думал даже о том, чтобы взять за полковника выкуп, потому что знал, как «прокалываются» именно на выкупах многие полевые командиры. Те, кто пытался сделать на этом бизнес, уже давно сгинули. Идти по их пути Мовсар Байсаров не хотел. Но пленники нужны были ему самому, и он никому еще не объяснял, зачем именно они нужны. И если сравнивать пленного полковника с пленными солдатами, то сравнение будет не в пользу четверых солдат и одного старшего прапорщика. Хотя, тут тоже ситуация тонкая, которая называется «палка о двух концах». Но сейчас просьба Умара чуть-чуть насторожила эмира. Уж не задумал ли отставной майор спасти офицера, чтобы тем самым заслужить себе прощение и благополучно покинуть джамаат. За те годы, что они провели вместе, Байсаров научился ценить опыт бывшего десантника и знал в глубине души, что без этого помощника стоит мало. Но в любом случае и помощник скоро ему не понадобится...

– Если ты скажешь, зачем он тебе нужен, я отдам его тебе...

– Скажу... – Умар угрюмо свел седые брови в одну серебряную линию. – Я хочу отпустить его... И потому остановил джамаат... Чтобы он даже направления не знал, куда мы идем... Я хочу, чтобы он был свободным...

– Отвечая на один вопрос, ты заставляешь меня задавать новые вопросы...

– Я знаю его по Афгану... Он мой должник... – своим ответом Умар новые вопросы пресек.

– Хочешь взять с него долг? – опять не понял эмир.

Умар объяснять не захотел. Кто ему должен и как с должником поступить – это только его дело. У каждого человека в жизни много личного, такого, о чем невозможно рассказывать другим. И чем старше человек, тем больше у него личных дел, никого, кроме него, не касающихся. Это даже Мовсар Байсаров знал.

– За много лет это первая моя просьба к тебе... Отдай мне полковника... – настаивал Умар тоном, которого эмир от него еще не слышал. В тоне не было угрозы, однако отчетливо прозвучало непроизнесенное слово «иначе». Что будет «иначе», эмир ни знать, ни слышать не хотел. Он очень боялся потерять Умара, особенно теперь, и боялся, что Умар произнесет слова, после которых их отношения окончательно испортятся, потому что он сам не сможет не принять вызов, который готов прозвучать. А если примет, все кончится, не начавшись...

Большие планы стоят больших жертв. А планы были у эмира серьезные. И помощь Умара Атагиева ему будет очень нужна.

Оглянувшись слегка растерянно, Байсаров все же принял решение. Он не захотел обижать старшего Атагиева и по серьезности разговора понял, что тот обиделся бы из-за отказа слишком сильно, чтобы и дальше им жить и воевать вместе. И терять Умара сейчас было нельзя, потому что заменить его было некем, все остальные не шли в сравнение...

– Делай с ним что хочешь, Умар... Ты слишком много для всех нас сделал, чтобы отказать тебе в таком пустяке... Он – твой...

– Спасибо, эмир... – это прозвучало радостно.

Умар один из всего джамаата всегда звал Мовсара по имени. И Байсаров позволял ему это. Сейчас Умар впервые назвал его эмиром. Значит, он в самом деле благодарен своему командиру.

– Мы с Астамиром проводим полковника. Поговорим по дороге... Вернемся сразу на базу. Не ждите нас...

Мовсар кивнул и быстро направился к своим людям, поднявшимся при его приближении.

– Эй, старший лейтенант... Быстро... Иди... Тебя ждут... – эмир кивнул в сторону долговязой фигуры Умара. – Всем подъем... Двинули в темпе... Не терять время... Подгонять пленных...

– Я не старший лейтенант, я полковник... – опять затянул свою песню пленник, не понимая, что именно началось, но осознав, что в его судьбе что-то повернулось в непонятную пока сторону.

– Это ты с ним разбирайся... Он тебя так назвал... – Байсаров даже снизошел до объяснения, что с ним вообще редко случалось...

– Старший лейтенант Раскатов... – сказал седой высокий чеченец даже с каким-то укором. – Старший лейтенант Раскатов...

Ему, похоже, нравилось это произносить, хотя полковника такое понижение в звании не слишком радовало, и он видел в этом насмешку. Он смотрел прямо и с суровым недовольством и на седого боевика, и на стоящего рядом молодого, так на седого похожего лицом, только ни ростом, ни шириной плеч не дотянувшего до старшего. Очевидно было, что это отец и сын, может быть, старший брат с младшим братом, если учесть, что у кавказских народов семьи обычно бывают многодетными. Но это не разрешало вопросов, возникших в голове полковника.

– Пойдем... Пойдем, старший лейтенант... – сказал седой и повернулся к Раскатову спиной. Совершенно без боязни повернулся, как вообще-то не полагается поворачиваться к пленному противнику, тем более, к офицеру спецназа. Впрочем, у Раскатова не было на рукаве «летучей мыши»[5], и в документах, которые забрали боевики, не стояло действительное наименование воинской части, только лишь номерное обозначение, как во всех открытых документах. Седой боевик не мог знать, что имеет дело со спецназом ГРУ, поскольку уничтоженная колонна автомашин принадлежала мотопехотному батальону.

– Куда?

– На дорогу... Мы проводим тебя до низу... А там уж пешком иди...

– То есть? – спросил Раскатов чуть растерянно.

Умар обернулся и посмотрел полковнику в глаза. Долго смотрел... Полковник мог не узнать лицо, сильно изменившееся за двадцать шесть лет, но он узнал, кажется, именно глаза.

– Умар... – сказал полковник. – Умар Атагиев... Майор Атагиев...

Казалось, ноги полковнику повиноваться не хотели, и он остановился так резко, что идущий за ним по пятам Астамир Атагиев наткнулся на полковничью спину.

– Пойдем, пока Байсаров не передумал... – настаивал Умар. Он не улыбался лицом, но улыбался глазами, которые светились воспоминаниями. – У Байсарова есть дурная привычка брать свои слова назад. Пойдем... Я не обязан постоянно тебя спасать, запомни... Не обязан... Пойдем...