Александр Афанасьев - Жертва особого назначения Страница 5

Мамука Дадашвили был намного моложе армянского командира группы – всего тридцать один год. Он был сыном горца-крестьянина, в армию пошел от безработицы и бескормицы[8], проходил службу в Афганистане в составе грузинского «миротворческого» батальона, пострадал при подрыве смертника. Был направлен для прохождения лечения в Рамштайн, в Германию, – к чести США, кровь, которую за их интересы проливали такие страны, как Грузия, они по-своему, но ценили. Там усердно учащим английский грузинским солдатом заинтересовалась военная разведка США…

Мамука работал на американские спецслужбы уже несколько лет, участвовал в специальных операциях, в том числе на территории России, но не засветился, и ЦРУ имело основания полагать, что его фото в досье нет. Но из Тбилиси в Багдад не было прямого рейса, поэтому Мамука летел через Баку. Известный перевалочный пункт для тех, кто отправляется на войну, бакинский аэропорт вот уже лет пятнадцать был своеобразным перекрестком миров. У Мамуки были документы на имя Давида Цодии, представителя компании, занимающейся оптово-розничной торговлей нефтепродуктами. Компанию организовали и содержали грузинские спецслужбы, часть денег давало ЦРУ, которое тоже пользовалось этим ресурсом. В том числе и для борьбы с Россией.

Кевин Этерли был единственным из всех настоящим американцем – ЦРУ просто не смогло подобрать себе профессионального снайпера на стороне и вынуждено было привлечь соотечественника. И не просто американца, а бывшего снайпера морской пехоты. Он был незаметным, блеклым, неопределенного возраста – ему можно было дать и двадцать пять, и сорок лет, – на деле ему было тридцать девять. Он родился в Миссисипи – штате с, наверное, наихудшим уровнем жизни в США – и относился к тем, кого в Америке презрительно величали «белая шваль». Он любил пиво, но не напивался, слушал громкую музыку, но в наушниках, любил повозиться с техникой, был чрезвычайно вежлив, обращался «сэр» к самому последнему ничтожеству на земле, при этом мог убить его за две секунды и пойти обедать. Он не боялся смерти, не боялся умереть сам и не боялся убить другого. А вот моджахеды боялись его и таких, как он. Боялись до смерти…

Он попал в ЦРУ после того, как влип в историю. Их снайперскую пару высадили в провинции Пактия, в труднодоступном районе у самой границы. Цель – обнаружить и ликвидировать военного амира провинции Мулло Салакзая, который незадолго до этого казнил американского военнопленного и выложил видео на YouTube. По данным ЦРУ, Салакзай находился в этом районе, на неконтролируемой территории, и вместе с ним было от семидесяти до ста вооруженных боевиков. В основном – пришлых, из Пакистана и бывших республик СССР, то есть не афганцев. Он был полным отморозком и почти не подчинялся даже амиру движения Техрик Талибан Пакистан, в котором числилась его бандгруппа.

После тяжелого перехода и двух дней ожидания во враждебном окружении снайперам удалось поймать Салакзая на прицел и сделать по нему выстрел. Но был один нюанс – какие-то ублюдки с верхов придумали правило, согласно которому необходим был материал для надежного опознания. Выглядело это так: после того как снайпер сделал выстрел и все поднялись на ноги, второй номер группы мелкой рысью бежит к пристреленному и сует ему ватку в пасть. После чего с образцом ДНК он бежит обратно и напарники отступают к точке эвакуации. Это был даже не мазохизм, а неизвестно что.

У Этерли была автоматическая винтовка «Мк11 mod0» с глушителем, десять магазинов с патронами к ней, хорошая позиция и некоторое везение. Ради того, чтобы его напарник, сержант Диллон Спейд, мог приблизиться к телу – а дело происходило в небольшой горной деревушке, – он убил сорок три человека, которые преграждали путь товарищу. Сорок три человека, одного за другим. И все бы ничего, да в деревушке на тот момент, как на грех, оказалась германская съемочная группа, прибывшая делать репортаж о немцах, вставших на путь джихада. Пролежав больше часа под снайперским огнем, они сделали репортаж об этом, подчеркнув, что многие из тех, кого убили американские снайперы, были безоружны. Наверное, в отношении некоторых из них это было даже справедливо: Этерли стрелял с расстояния 670–720 метров, а на таком расстоянии даже в стандартный десятикратный оптический прицел мало что видишь. Достаточно, чтобы выстрелить, но недостаточно, чтобы понять, что в руках вон у того бородатого – мотыга или реактивный «РПГ». Собственно говоря, они сами были во всем виноваты, те, кто погиб: любой, кто дает пристанище головорезам, отрезающим головы американцам, должен понимать, что отныне он на линии огня. Но вот в Белом доме и вообще за пределами Кабула такую позицию разделяли немногие.

Понимая всю щекотливость ситуации, спецслужбы пошли на крайний вариант – этакий американский армейский сценарий программы защиты свидетелей. В список жертв очередного подрыва внесли и Этерли, а ему дали гражданские документы на имя Кевина Нобла. Поскольку в армии и в корпусе морской пехоты он оставаться уже не мог, ему сфальсифицировали данные о ранении в челюсть, на основании этого сделали пластику и выпихнули из армии – аккурат в спецгруппу ЦРУ, занимающуюся грязными делами. Те мимо такого кадра пройти не могли…

Его путь в Ирак был долгим и сложным. Он вылетел в Дубай рейсом из Франкфурта – в Германии он находился в состоянии «stand by» – боевой готовности. В Дубае сменил документы и вылетел в Карачи под именем Николаса Норта, британского подданного, инженера. В Карачи пересидел три дня, немного пообвыкся и, еще раз сменив документы, вылетел в Басру по документам на имя Хасана Талаля, родом из Хомса, гражданина Сирии. Басра была в статусе почти что свободного города. Это была иракская столица нефти, и такой режим, как в Багдаде, здесь устанавливать было нельзя. Зная страну и город, он нанял машину с водителем-бедуином. Эти водители ездили очень хитро, возили запрещенные вещи и нужных людей. Потому что знали, где и когда на постах стоят их соплеменники. С этим боролись, но с тем же успехом можно было бороться с дурной погодой.

Последним в Багдад отправился Чема. Это было его сокращенное имя, настоящее – Хосе-Анхель – мало у кого было желание выговаривать. Он был латиноамериканцем, происходил из очень неприятной, полузабытой сейчас страны под названием Сальвадор. В Сальвадоре в семидесятых и восьмидесятых шла долгая и страшная война с коммунизмом, причем стороны в выборе средств не стеснялись: обе, в том числе и правительство, применяли террор, сжигали непокорные деревни и убивали всех их жителей. В Сальвадоре большую роль в войне играли США, причем открыто – Сальвадор для США стал чем-то вроде латиноамериканского Афганистана тех дней, с той поправкой, что войну они все-таки выиграли. Сейчас вряд ли смогли бы, а тогда в их распоряжении были сотни парней, прошедших ад Вьетнама, готовивших горные племена на отдаленных базах в приграничье, выживавших в порочном и опасном Сайгоне. В Сан-Сальвадоре в восьмидесятых было не протолкнуться от оперативников ЦРУ, все равно что Танг Сон Нат[9]в миниатюре. А послом там был некий джентльмен со странной фамилией Негропонте. Да, да, тот самый Негропонте, дипломат, не стесняющийся в средствах, позже ставший одним из влиятельнейших неоконов и «царем разведки». Именно он, по старой памяти и старым связям, предложил привлекать к совсем уж грязным делам сальвадорцев, которые не были гражданами США и которые за двадцать лет поднаторели в пытках и издевательствах. Проблема была в том, что они вошли в регионы, где по-хорошему нельзя было ни с кем и ни в чем, а американцев к пыткам привлекать было нельзя. Местным доверия тоже не было. Вообще ни в чем – американцы это поняли году к 2005-му. Так что привлечение сальвадорцев казалось отличным решением проблемы.

В отличие от остальных, Чеме в Ираке официально появляться было нельзя. Совсем нельзя. Так что он шел очень долгим и очень сложным путем. Прибыл в Карачи, отправную точку многих специальных операций ЦРУ, город, где жили тридцать миллионов человек, и как минимум треть из них – в ужасающей нищете. Там он сменил документы и явился в один из многочисленных офисов, которые вербовали людей на работы. Пакистан, некогда создавший самостоятельно (почти) атомную бомбу и задумывавшийся в семидесятых об исламском варианте социализма[10], теперь если что и экспортировал, так это гастарбайтеров во все страны Залива. Чема явился в офис, где набирали гастарбайтеров на работу в Тегеран, – он был маленький, смуглый, отрастил бороду и никак не походил на белого кяфира. Да там и не разбирались: гастарбайтер – он и есть гастарбайтер. Через Белуджистан их на автобусах повезли в Иран и так довезли до Тегерана. Не обыскивали – Исламская республика Иран нуждалась в дешевом труде, поэтому полицейским и стражам на границе было предписано не вмешиваться. Поработав два дня на стройке небоскреба, Чема сбежал, в нужном месте, в тайнике, нашел еще один комплект документов, деньги и поймал машину, идущую в Ирак. На границе тоже не досматривали: смысл?