Сергей Самаров - Доверься врагу Страница 5

Актемар недолго стоял в нерешительности. Выбил прикладом автомата окно и позвал Исрапила, у которого был рюкзак. Исрапил прибежал быстро. Рюкзак забили под завязку, уронив при загрузке из папок пару компакт-дисков. Второпях их даже поднимать не стали.

– Уходим… – дал команду Актемар и включил свою «переговорку»: – Я – Первый… Спасибо за работу. Уходим…

Но сам он ушел не сразу. Заглянул в лабораторию, расположенную здесь же. Вообще-то Актемар знал, что у этой лаборатории есть несколько корпусов, но здесь располагался самый маленький и самый главный, где велись исследования и разработки. В большом лабораторном помещении, занимающем остальную часть крыла здания, помещались столы для каких-то работ, посуда с реактивами и химикатами. А у стены под лампами дневного света стоял большой аквариум, в котором плавали рыбки величиной с ладонь. Рыбки были явно не аквариумные. Но рассматривать их времени не было. Эмир вытащил из кармана фляжку и, смочив бензином найденную здесь же тряпку, бросил ее на деревянный пол и чиркнул спичкой…

Часть I

Глава первая

– Какие противные голоса у дятлов… Лучше бы долбили себе, не переставая, и долбили, лишь бы не кричали… – сказал немолодой крупный седой мужчина, вышагивая по тропинке через поле, уже нежно-зеленое, но с травой, по весне еще не набравшей рост.

– Это точно, товарищ полковник, – произнося слова негромким спокойным голосом, согласился идущий рядом молодой человек в камуфлированной одежде, но без погон, хотя упругий шаг и выправка выдавали в нем человека военного. – Истерично уж очень кричит… Истерика – это дело не наше, не мужское…

Пронзительный голос большого зеленого дятла доносился с опушки недалекого леса. Тропинка, по которой шли эти двое, огибала по кругу поле и вела, легко извиваясь, вдоль опушки этого леса. Полковник шел, держа руки за спиной, а в руках держал косичкой сплетенный из кожи гибкий собачий поводок. Сама собака, большущий черный ньюфаундленд, бежала впереди и чуть в стороне, беспечно помахивая шикарным лохматым хвостом, выискивая что-то среди травы и лишь изредка задирая нос по ветру, чтобы быть в курсе окрестных новостей.

– И как вам, товарищ полковник, здесь живется? Не устали от тишины?

– От тишины устать невозможно. Можно только без тишины устать… К сожалению, понял я это поздно, но это лучше, чем никогда…

Несмотря на мягкость тона, полковник говорил категоричными фразами. Видно было, что он привык к тому, чтобы каждая его фраза считалась весомой и не подлежащей обсуждению. Ну еще бы не привыкнуть, если жизнь свою отдал армии.

– А я всегда на юге отдыхаю. Море, пальмы…

– Нет, мне наша средняя полоса милее. На экзотику я в жизни насмотрелся – в девяти странах воевал, любопытство удовлетворил, и хватит. Только я здесь, капитан, как ты чуть раньше уже правильно заметил, не отдыхаю, а живу, и мне здесь жить нравится. Возраст уже, наверное, покоя требует. И я здесь, вдали от людской суеты, среди народа простого и неспешного, просто живу и радуюсь жизни. Потому не обижайся, что твой приезд меня не сильно обрадовал. Если приехал, значит, опять меня в суету вернуть хочешь, и мне это не слишком по душе…

– Виноват, товарищ полковник, – привычно по-армейски ответил капитан. – Обещаю вас долго не изводить, но на помощь все-таки надеюсь.

– Ага… Никуда не поеду, – сказал полковник. – У меня огородные дела начинаются. Они мне по душе, и менять их ни на что не собираюсь. И собаку не на кого оставить…

– Мне водолазы всегда нравились…

– Это не водолаз, это настоящий ньюфаундленд. Водолаз – это нечто другое. Это наши отечественные горе-кинологи пытались что-то сотворить, скрещивая ньюфаундленда, кавказскую овчарку, ризеншнауцера и еще, кажется, кого-то… Короче говоря, породу уродовали. И ничего не добились. А благородный и добрый ньюфаундленд так самим собой и остался… Так куда ты меня зовешь? И на хрена?

– Я не за тем, товарищ полковник. Я за консультацией по поводу одного вашего старого знакомого. Необходимо с ним на контакт выйти, и хотелось бы с вами посоветоваться. Покажу кое-какие бумаги. Они у меня в машине…

– Ага… Дело другое. Утешил, – согласился полковник. – Еще два с половиной круга…

– Выверенная дистанция? – Капитан взглядом окинул поле, прикидывая километры.

– Собака привыкла. Меньше нельзя, толстеть будет, а такому большому толстеть нельзя. Есть нехорошая болезнь у больших собак. Дисплазия называется. Большой вес суставы уродует. Вот мы, хотя больше страдаем отменным аппетитом, чем его отсутствием, толстеть себе не позволяем. Я ему, а он мне…

– Как его зовут, извините, запамятовал?

– Ньюфистофель… Маленький чертенком был, потому так и назвали…Сейчас бы так не назвал, конечно.

– Почему, товарищ полковник? Забавная кличка…

– Ага… Забавная… Только сейчас я стараюсь от любой чертовщины подальше держаться и в церковь, понимаешь, хожу регулярно, на каждую службу… Проникся. Верить начинаю. Верить, знаешь ли, по-настоящему очень трудно. Я пытаюсь… Но не менять же собаке имя, к которому она привыкла.

– Я вообще-то, товарищ полковник, тоже в церковь хожу… – хотел продолжить тему капитан.

Но полковник прервал его:

– Это все индивидуально, у каждого по-своему. Ладно… Так что у тебя за проблемы? В общих чертах. Чья личность требует подхода?

– Бывший полевой командир…

– Имя?

– Актемар Дошлукаев.

– Ага… Актемар Баштарович… Теперь понятно, почему именно ко мне… Этого хорошо помню. Прибавим шага, чтоб собака не застоялась… А что с Актемаром Баштаровичем случилось? Он уже, помнится, лет двенадцать назад, если мне память не изменяет, сложил оружие и сдался властям вместе со своими людьми. Его очень уважали в джамаате, и все, кажется, пошли за ним…

– Он сдался с вашей помощью, товарищ полковник, под ваше честное слово, потому что тоже очень вас уважал и как противника, и как человека, и именно поэтому я теперь к вам приехал. А сейчас Актемар снова взял в руки оружие и собрал своих людей…

– Неприятные новости. Но этому должна быть весьма серьезная причина, поскольку сам Актемар человек серьезный. Он уже что-то натворил?

– Много чего натворил, к сожалению. Несколько десятков трупов в первую же акцию. Потом еще четыре. И не просто трупов… Можно сказать, совершал публичные расстрелы влиятельных людей, близких к нынешней чеченской власти, и высоких ментовских чиновников республики.

– Тебе за эту власть обидно? – Словно бы удивляясь сказанному, полковник вопросительно поднял брови.

– Не очень. Здесь бы я, возможно, не проявил такой заинтересованности и дал бы им всем возможность друг друга поубивать. России легче житься будет. Но есть некоторые обстоятельства, касающиеся государственных интересов. Актемар Дошлукаев является носителем интересной для нас информации. Ценной информации государственного значения.

– Ладно, если ихняя местная власть тебя не интересует, то, возможно, и договоримся. По крайней мере, обсудим ситуацию. Актемар Баштарович очень порядочный человек. И просто так оружие в руки он не возьмет. Должны быть причины. Значит, и его достала эта власть…

– Мы подозреваем, что причины есть, и они нам, кажется, известны…

Пока отставной полковник Семиверстов прочесывал своего ньюфаундленда специальной, похожей на маленькие грабли расческой, тщательно выискивая клещей, которым легко можно спрятаться в длинной и густой шерсти такой собаки, капитан Шингаров открыл машину и вытащил оттуда старенький потертый портфель с документами, которые привез с собой, и пересмотрел, соображая, с чего начать и как вести разговор. Затем сел, терпеливо дожидаясь, когда полковник закончит работу, поскольку тот уже объяснил, что после каждой прогулки, то есть трижды в день, приходится чесать собаку. Не затем даже, что она линяет, а еще и потому, что клещей в этом году развелось видимо-невидимо, и даже испытанные препараты не помогают, и почти каждый день одного-двух клещей с Ньюфистофеля приходится снимать.

Обработка собаки заняла не больше пятнадцати минут.

– Ага… Пойдем, капитан, в дом, что ли…

Рубленный из толстых бревен дом полковника был небольшим, хотя добротным, прочным и по-русски основательным. Но по-армейски скромно, аскетично обставленным. Капитан Шингаров помнил, что вскоре после выхода на пенсию у его бывшего командира полковника Семиверстова умерла жена, и он, оставив городскую квартиру на попечение взрослого женатого сына, купил себе маленький домик в почти заброшенной деревне со странным названием Подхвостье, окруженной дикими лесами и много лет не паханными, заросшими полями, где и поселился в одиночестве. Если в городскую квартиру к полковнику порой еще заглядывали бывшие сослуживцы – посоветоваться или просто поговорить по душам о житье-бытье, – то сюда, в Подхвостье, далекое от проезжих дорог, не наведывался пока никто, и Шингаров оказался первым, кто забрался в эти дебри. Приехав в середине дня, капитан застал бывшего командира как раз у дворовой калитки, собирающимся на прогулку с собакой, был встречен без суеты, словно приезд был заранее обусловлен, загнал свою машину в полковничий двор и стал третьим в прогулочной компании.