Сергей Алтынов - Зона особого внимания Страница 5

– Надо же такому случиться… – майор огляделся вокруг.

– Полный беспредел: жену и детишек в клочья, – продолжал Громов. – Самого-то ладно, у него уже 77-я,[6] можно сказать, на лбу сияла.

– Чем их? – поинтересовался Каменев.

– Взрывотехник из ФСБ сказал, что простой миной. Без особых ухищрений, ночью открыли капот и заложили. Утром стал заводить, не заводится. Не сообразил, что за дела, полез под капот. Тут и рвануло. А в салоне жена с двумя детьми была.

– Что же у него машина ночью без сигнализации была, подходи кто хочешь?

Полковник криво усмехнулся:

– Он же себя большим авторитетом считал, врагов вроде не заводил, подвохов не ждал. Полагал, что к его тачке никто и близко не подойдет. Переоценил, стало быть, свою крутизну…

– Да, пожалуй, даже бравировал: «Меня все знают, и тачку мою тоже, зачем мне сигнализация». Поэтому об отсутствии сигнализации знали многие.

– Кому надо знать, знали. И все же ясно, что это не мелочь пузатая порезвилась. Похоже на войну, дай бог, чтобы я ошибся. Отойдем…

Переместившись на приличное расстояние, оперативники продолжили разговор.

– Непонятно вот что, Миша, – начал Громов. – Если это война, выходит, первыми выступили славяне, а им это вроде бы и ни к чему. Во-первых, смертельных обид им последнее время не наносилось, а во-вторых, Маршал завтра выходит, зачем им в такой момент начинать, они же знают его отношение к подобным делам. Следовательно, провокация. Любимая шутка для тех, кто ищет повод для большой драки. Вспомни, почти все войны начинались с провокаций. Но чтобы азеры взорвали своего, да еще с семьей, нет, на них непохоже. Непонятно.

– А по-моему, как раз наоборот, слишком понятно, – без излишней дипломатии продолжил Каменев. Он был всего лишь майором.

– Раз так, говорю открытым текстом: нам с тобой это дело не по зубам! – Игорь тоже отбросил дипломатические изыски. – Или ты вчера на свет родился? Вроде непохоже. Надо идти на самый верх, только оттуда можно организовать операцию нужного масштаба. Иначе это будет подковерная война среди своих, а этого нельзя делать, сам понимаешь. А чтобы идти наверх, нужны факты, имена, доказательства. Посему продолжай, как договорились.

– Чтобы действовать с толком, нужны люди, и не с бору по сосенке, а лучшие из лучших, на хороших колесах. Собирать факты, тем более документальные, на профессионала – сам знаешь, чем пахнет… Середнячки здесь не подойдут, нужны асы.

– А вот с людьми плохо, – полковник помрачнел, – ты прав, любого не поставишь, суть даже не в квалификации, тут годится только тот, кому веришь, как себе, а сейчас времена такие, что и себе не всегда поверишь… Нет, ни одного подходящего человека под это дело у меня пока нет.

– А Сергея Сомова куда забрали? У меня ведь на нем вся разработка этого бандита держится, поскольку он молодой и пока незасвеченный, мою-то лысину, считай, все московские бандиты знают…

– Ну уж и все… Гордыня – главный грех у христиан, не забывай. А Сергей с утра отозван на суперсекретное обеспечение безопасности каких-то мероприятий по линии министерства. Скорее всего, организация охраны народных избранников от избравшего их народа. Вернется, боюсь, не скоро.

– Черт, – не сдержался Каменев. – Выходит, я пока один?

– Можешь отказаться и продолжать работать по автостоянке.

– Значит, один, – тоскливо повторил майор.

Они двинулись к машине Каменева, работы возле взорванного автомобиля и четырех изуродованных трупов для них не было.

– А кто это у тебя за рулем? – Игорь разглядел Саню Пушкарева. Тот сидел бледный, лоб влажный, рот страдальчески перекошен, ботинки в разводах – с них что-то пришлось очищать, обоняние однозначно подсказывало, что именно.

– А-а, – усмехнулся майор, – практикант из Высшей школы. Что, Саня, не утерпел, поинтересовался? Вон, в ларьке кока-кола есть, пойди хлебни и быстро назад, ехать надо.

– Я в порядке, уже хлебнул, – Саня попытался лихо усмехнуться.

– Ну вот видишь, какой кадр у тебя, и уже хлебнул. Считай, прошел обкатку, так что вы теперь самостоятельная боевая единица, важно ввязаться в бой, а там и подкрепление подойдет! Да, и вот такой момент – завтра из тюрьмы выходит Маршал. Ты же его хорошо знаешь, пожалуй, он как раз самая нужная здесь фигура. Только осторожнее с ним, вор есть вор, и место его – в тюрьме, как известно. Ну, езжайте. Помни, вечером у меня…

На Шаболовку возвращались молча. Каменев обдумывал, с чего начать непростое и непривычное дело, а Саня не решался его беспокоить.

– Саня, – тихим голосом начал разговор Каменев. – Тебя чего ко мне-то прикрепили?

– Сказали, вы опытный…

– Понятно, – майор вздохнул и снова замолчал.

«Ох, Саня, Саня… Куда же мне тебя деть?» – думал Михаил Петрович. Работа по установлению тайных связей криминального авторитета резко осложнила жизнь, и без того непростую. Ввязывать Саню нельзя категорически, это чревато катастрофой и для работы, и для Сани. Надо любыми средствами возвращать в строй лейтенанта Сомова.

Москва, вечер 23-го.

Квартира Громова

– Ну, будем… – Каменев опрокинул стопку отечественной «Смирновской» на можжевельнике. В меру охлажденная, она прошла, как говорили когда-то, соколом. Закуска – маслины, маринованный чеснок, рыночные помидоры «бычье сердце» и селедочка с маслом и луком. Кто-то, может, поднимет бровь: а почему не семужка слабосоленая? Семужка, конечно, хорошо и даже прекрасно. Однако, во-первых, на ментовскую зарплату семужкой можно баловаться по редким праздникам, а во-вторых, хорошая жирная селедочка пряного посола, аккуратно разделанная, с лучком и свежим маслицем – да не уступит она семужке, и уж точно оставит позади сухую, жилистую и обычно пересоленную холоднокопченую осетрину или стерлядку. Особенно под водочку.

Громов, на правах хозяина ограничившись полустопкой, с удовольствием наблюдал за Михаилом, смакующим закуску. Их встречи на квартире у Громова, случавшиеся раз в две-три недели, а то и реже, стали традицией. Оба холостяки (Громов так и не был женат, у Каменева жена умерла несколько лет назад), они устраивали себе тихие праздники и получали от них большое удовольствие, хотя люди были совершенно разные.

Громов должен был родиться по крайней мере графом лет полтораста назад, и не обязательно в России, но ухитрился появиться на свет в приснопамятном 37-м году на Кропоткинской улице в Москве, отец – архитектор, мать – музыкант-аккомпаниатор. Он с детства любил хорошие вещи, хорошие книги, хорошую еду, когда стал постарше – интересных женщин; полковник подпускал к себе очень немногих людей. Игорь неплохо владел английским, хотя осваивал его самостоятельно: спецшкол тогда не было, а на платных курсах шла та же долбежка грамматики. Громов совмещал полезное с приятным: читал английские детективы в подлинниках, слушал живую речь на учебных грамзаписях, которые мать привозила с зарубежных гастролей.

Английские детективы, приобщив отрока к языку, имели тяжелый побочный эффект, похоже, именно они подтолкнули его к роковому решению пойти на юрфак, а оттуда в милицию. Родители делали вид, что уважают выбор своего повзрослевшего чада, тая в душе обиду, если не отчаяние. Особенно огорчалась мать, ведь Игорек легко, без принуждения окончил детскую музыкальную школу, позднее с удовольствием часами фантазировал за пианино (ноты он не раскрывал с того дня, как окончил музыкалку), а в студенческие годы увлекся гитарой, став душой компании тащившихся от музыки.

Музыка превратилась в хобби, Игорь же стал хорошим ментом и мог бы сделать куда более впечатляющую карьеру, если бы не отвращение к обязательной в такой ситуации норме поведения: постоянное взвешивание своих поступков, слов, предпочтений, готовность стелиться перед начальством и такая же готовность вовремя подставить начальство, если его кресло закачалось; восприятие соседа по кабинету как конкурента… К подобным вещам Игорь инстинктивно относился так же, как к грязным ботинкам.

– Миша, оставь местечко для главного номера программы. – Игорь, улыбаясь, глядел на приятеля, дожимавшего селедочку и помидоры. Кулинария, высокое искусство, не терпящее спешки и неряшливости, стало вторым хобби полковника.

– Не боись, Игорек, разве я когда обижал тебя отказом? – Нигде Каменев не предавался чревоугодию с таким сладострастием, как у Игоря. В ресторане так не приготовят. И потом в ресторане ты не столько ешь, сколько отбываешь мероприятие, даже если собрались сугубо своей компанией. Сама обстановка – посторонние, официанты, запах вчерашнего сигаретного дыма и позавчерашнего сыра, терзающая уши музыка – лишала еду вкуса. А дома у майора еда была на десятом месте. Он жил в трехкомнатной квартире с дочерью и двумя внучками. С мужем дочь рассталась по обоюдному согласию два года назад: неплохо устроившись ради хороших денег и престижа в фирму, торгующую компьютерами, тот счел, что дочь мента для него – мезальянс, стал попивать, погуливать, тестя-милиционера в упор не видел, короче, все вздохнули с облегчением, когда молодые разбежались, разменяв квартиры, а дочь съехалась с отцом.