Валерий Рощин - Русский камикадзе Страница 5

Топорков тяжко вздохнул, искоса глянул на поверженный БТР с торчащим в сторону пулеметным стволом и снова принялся рассматривать происходящее на дороге…

А на дорогу меж тем осторожно выполз из черной иномарки тучный мужичок с коротко подстриженными седыми волосами на голове и, задрав сведенные вместе руки, что-то громко закричал. «Должно быть, тот самый клиент, — смекнул лейтенант и довольно хмыкнул: — Да… майор дело знает! Хоть и суховат, неулыбчив, характер — ни приведи господь; да к тому же и методы… жестковаты. Но спец, тут не поспоришь!

Снизу послышался выстрел. Топорков встрепенулся, вытянул шею, вглядываясь в фигуры… Тучный мужик тряс свободными руками и лез обниматься к спасителям.

— Ясно, пулей перебили наручники. Где же сержант — его, вероятно, ждем…

Он машинально глянул на БТР — тот по-прежнему стоял на обочине. Поднявшись, лейтенант отряхнул с камуфляжной куртки пыль, присел на край валуна, за которым находилась их с майором позиция.

И вдруг на секунду замер, прокручивая в голове поразившую догадку. Потом резко обернулся вправо…

Верно! Так и есть — пулеметная башня бронированной машины медленно разворачивается назад, к расстрелянной колонне. Еще несколько секунд, и веер пуль сметет с дороги товарищей.

Наобум выпустив заряд из подствольника в сторону ожившего бронетранспортера, он бросился вниз, на ходу пытаясь перезарядить гранатомет.

— Сейчас… Сейчас наши парни услышат взрыв, все поймут и помогут, — прерывисто шептал он не попадая гранатой в ствол.

Но взрыва не произошло — граната упала на склон и, проскакав мимо бэтээра по асфальту, юркнула в противоположный кювет. Заряд не сработал.

А невидимый пулеметчик, почти закончив разворот башни на нужный угол, готовился открыть ураганный огонь.

Наконец, вторая граната скользнула внутрь ствола.

Теперь прицелиться, как учил сержант. Расстояние невелико — уже меньше ста метров. В два раза ближе, чем та расщелина, в которую майор приказал попасть на пути сюда. Значит, нужно наклонить автомат ниже. Нет-нет, еще ниже…

Выстрел.

Прочертив в воздухе слабый дымный след, граната легла точно в цель — ударила по броне и взорвалась у самой башни. Однако этого было недостаточно. Майор предупреждал, да молодой офицер понимал и сам: слабым зарядом из подствольника со стальной броней БТР не совладать. Хлопушка, она и есть хлопушка…Тем более с ней не справиться пулями калибра 5,45, коими был снаряжен автоматный магазин.

Оставалось одно…

Продолжая бежать к дороге, он выдернул из разгрузочного жилета лимонку и без промедления метнул виз.

За ней последовала вторая, третья…

Метнув четыре из шести гранат, Топорков и не думал о необходимости прекратить движение, упасть, прижаться к земле и переждать разрывы, со свистом разбрасывающие по всей округе смертоносные осколки. Сейчас лейтенант думал о другом и торопился достать следующую гранату…

Поспешно уходя от расстрелянной колонны, бойцы поочередно тащили раненного Топоркова на себе. Помочь в этом деле вызвался даже спасенный абхазский функционер — мужиком он оказался общительным и свойским, не взирая на изнеженность долгим кабинетным существованием.

Небольшой осколок угодил лейтенанту в правую голень — навылет распорол мышечные ткани, немного задев при этом и кость. Обильное кровотечение удалось остановить, затянув под коленом ногу резиновым жгутом. Рану обработали, перевязали, ввели обезболивающее; но лейтенант, хоть и порывался сначала передвигаться самостоятельно, сейчас выглядел неважно — бледность с испариной выдавали изрядное страдание от боли и слабость от кровопотери…

Спустя пару часов скоростного марафона, майор приказал остановиться у реденького молодого лесочка для привала. Пострадавшему в первом же боевом крещении Топоркову сняли на короткое время жгут; бойцы с ловкой проворностью соорудили подобие носилок, и группа двинулась дальше — до наступления темноты следовало пересечь границу в обратном направлении.

Носилки тащили по пятнадцать-двадцать минут, далее уставшую пару бойцов меняла свежая. Здоровяк-сержант в установленный срок меняться отказался, и теперь, хватая ртом разряженный воздух, издавал сдавленно-клокочущие звуки за спиной старшего команды.

Скоро тот не выдержал:

— Бивень, выдвигайся вперед — поведешь группу. А мне надо подумать и руки подразмять… Направление: северо-восток.

И, решительно перехватив спереди «ручки» носилок, подстроился под шаг нового лидера…

Вечер удался — бабла нашакалили вдоволь. Теперь можно было расслабиться и, отоварившись в ларьках спиртным, закуской, сигаретами, дня три-четыре беспечно пировать в подвале.

Сам процесс обогащения большой сложности не представлял: каждый встречный мужского пола возрастом приблизительно от четырнадцати до двадцати лет обязан был поделиться с пятью начинающими бандитами своими «нетрудовыми доходами». Местные юнцы давно прознали о дружной и скорой на расправу банде и без лишних слов расставались с купюрами. Всяческих незнакомцев, чаще пугливых и сговорчивых, пятерка парней отпускала с миром, предварительно обчистив карманы и пригрозив: пожалуетесь — из-под земли достанем, и собственное дерьмо без хлеба жрать заставим…

Палермо впервые участвовал в подобном промысле, и к завершению «мероприятия» уверовал в полную безнаказанность сего преступного деяния. И вдруг, под конец удачной экспроприации традиция безропотного расставания молодых граждан с наличностью была вероломно нарушена…

— Ну что, Бритый, не пора ли к ларьку? У Юльки сумочка уже битком, — канючил Ганджубас, желая поскорее прикупить порцию травки.

Бритый и сам уж мечтал погреться в теплом подвале, опрокинуть стаканчик-другой портвейна, послушать любимую кассету с Цоем… Да вдруг из-за угла навстречу вывернули четыре незнакомых сверстника.

— А ну, стоять! — не сумев унять азарта, сурово приказал он.

Четверка плавно замедлила движение и оказалась в плотном кольце пятерых местных парней. Один из незнакомцев — вихрастый и плечистый, держался молодцом — ни видом, ни жестом не выдавая мандража.

Остановившись, он вызывающе спросил:

— Ну и чё за дела?

— Объясняем для долбогрызов, — смачно сплюнул под ноги Валерон, — проход по этим улицам платный.

— Или фэйсы отмывать от крови замучаетесь, — растянул в зловещей улыбке губы Клава, нарочито обнажая коронку из белого металла.

Лишь один из пришлых смотрелся щуплым, пугливым коротышкой, глаза беспорядочно бегали, правая рука суетливо и послушно поползла в карман. Но трое других, достаточно высоких и складных, кажется, не собирались расставаться со сбережениями.

— Щас поглядим, кто кровью будет харкать, — буркнул вихрастый и, всадив левым кулаком в поддых стоявшему ближе всех Ганджубасу, молниеносно выставил вперед правую руку.

Тотчас из-под большого пальца с сухим щелчком выскочило лезвие ножа.

Компания Бритого как по команде отступила на шаг. Отступил и Пашка, заворожено глядя выпученными глазами на зловеще поблескивающий металл…

Все в этот миг померкло, все утеряло смысл кроме недлинного — сантиметров в двенадцать, белого лезвия. Белозерову чудилось, будто оно направлено хозяином и смотрит точно в его живот; будто стоит незнакомому пацану распрямить в локте руку и вонзиться оно — это чертово лезвие, прямо в его кишки или селезенку.

И никто не успеет его защитить.

Даже Бритый…

Приятели отступили ровно на один шаг, а Павел продолжал медленно пятиться, пока не запнулся о бордюрный камень и не сел в жирную грязь. Тем временем впереди вспыхнула жестокая драка. Вспыхнула моментально, словно пук сухой соломы, подожженной на сильном ветру. Нерастерявшийся Бритый каким-то образом выбил из руки незнакомца нож, и теперь на небольшом пятачке начался жуткий махач…

Участие в драке не принимали четверо: ползавший на коленях и хватавший воздух широко открытым ртом Ванька Ганджубас; обхватившая обеими руками сумку с добытыми деньгами Юлька; тщедушный чужак с бледным, как мел лицом, прижавшийся лопатками к кирпичной кладке дома. И, наконец, шокированный видом смертоносного лезвия Белозеров. А Бритый, Клава и Валерон в поте лиц сражались с тремя наглецами, попытавшимися пренебречь здешними уличными законами и надругаться над теми, кто эти законы устанавливал.

Они дрались трое на трое. Бритый отменно работал обеими руками — словно в тренировочном бою на ринге выдерживал строгую дистанцию, и попеременно доставал то одного, то другого, то третьего противника хлесткими прямыми ударами.

Клава с дикими возгласами демонстрировал приемы каратэ: подпрыгивал, изворачиваясь вокруг собственной оси, бил пришельцев ногами; иной раз, опять же с высокой нотой на выдохе, проводил чувствительную серию ударов кулаками по грудной клетке.