Максим Шахов - Принцип домино Страница 5

Вскинув руку с пустым бокалом, он уже через несколько секунд стал счастливым обладателем нового – наполненного до краев – и сделал приличный глоток. Тут в динамике что-то протяжно прогудело, Костя посмотрел на сцену и недоверчиво моргнул. У микрофона с опущенной головой стояла та самая молодая певица, которой в последние два месяца заслушивались все. Костя даже знал, как ее зовут – Серафима.

Выглядела она, конечно, странно. Ощущение было такое, что на сцену выскочила прямо из джунглей. Хотя, судя по всему, ее визажисты с имиджмейкерами именно такого эффекта и добивались. Прическа Серафимы была точь-в-точь скопирована из старого мультика про Маугли – вплоть до спадающей на глаза пряди черных волос. Дополняла этот диковатый образ татуировка в виде знака доллара на оголенном плече. Обозначала она, конечно, не доллар, а первую букву имени на английском языке.

Это Костя понял, но дело было в другом. Дело было в том, что Серафима запела совсем новую песню, которую Костя слышал первый раз. И песня эта Косте жутко понравилась. Да что там понравилась – Костя от нее просто обалдел. Слова там были такие:

Ночь. Фонарь. Долька месяца.От тоски бы повеситься.Тени город одели в темное.Надоели прогулки стремные.Так и тянет завыть на луну.

Дальше шел припев:

Не будите собаку спящую,Безобразную и рычащую.Не будите собаку стремную,Одичалую и бездомную.Но почему?.. Но почему?..

Слова, конечно, дурацкие. И смысла в них не было почти никакого. И все равно эти дурацкие слова настолько понравились Косте, что у него даже слезы выступили на глазах. А Серафима тем временем продолжала:

Утро смоет плевки на месяце.Загудят голосами лестницы.Вновь открою окно постылое.Город в глянце, а я унылая.Я ему объявляю войну.

В общем, второй припев Костя орал уже вместе со всеми, а в перерыве между песнями умудрился заглотить сразу два бокала. Кончилось все тем, что он вдруг «поплыл». Но перед тем как вырубиться окончательно, его еще понесло к сцене. То ли он хотел расцеловать Серафиму, то ли спеть с ней дуэтом – никто так и не понял.

– О господи! – вздохнул Лопухин. – Ну Екатеринбург и дает! Уберите его, пусть проспится где-нибудь…

Двое охранников в строгих костюмах метнулись к сцене и сноровисто подхватили Костю под руки. В этот момент выглядел Кудинов, конечно, по-свински. Особенно на фоне подтянутых, безукоризненно выбритых и опрятных телохранителей Лопухина.

Дотащив Костю до лифта, они спустили его вниз и бросили на койку в двухместной каюте третьего класса. Каюту эту пассажирский помощник заблаговременно приготовил именно для таких случаев. Правда, сказать, что Костя был признателен за такую заботу о себе, было нельзя.

По дороге он мычал припев, брыкался и порывался куда-то бежать. За что и получил пару раз по ребрам от крутых охранников Лопухина.

Глава 9

– Ничего не пойму, – растерянно сказал Салман, посмотрев на Бухгалтера. «Комета» уже около часа кружила далеко в море напротив Сочи, но большого пассажирского судна, о котором говорил Бухгалтер, засечь радаром не удавалось. – Может, никакого парохода тут нет, а? Может, он и не выходил из порта?

– Выходил, – процедил сквозь зубы Бухгалтер. – Артур сам видел. Ищи.

– Тогда, может, попробовать еще отойти от берега?

– Пробуй, – мрачно проговорил Бухгалтер. – Не найдешь – пеняй на себя.

В голосе Бухгалтера чувствовалась неприкрытая угроза, и его слова не были пустым звуком. После случая с пограничным катером Бухгалтер настолько уверился в конечном успехе, что теперь готов был прикончить Салмана, даже не дожидаясь возвращения на берег. Салман это понимал, и в рубке повисла зловещая тишина.

Брат Бухгалтера, Артур, в его отряде не воевал и в розыске никогда не числился. Это позволяло ему длительное время довольно успешно заниматься финансовыми делами Бухгалтера. Именно Артур получал выкупы за освобождение заложников и продавал нефтепродукты, полученные на кустарном мини-заводе Бухгалтера.

Сейчас Артур находился в Сочи и сообщал по сотовому телефону всю необходимую информацию. Именно Артур вел предварительные переговоры с Хромым Гиви и утрясал с ним все детали. Знакомы они были давно – настоящий абхазский паспорт, с которым Артур совершенно официально разгуливал по Сочи, тоже в свое время выправлял Гиви.

Артуру Бухгалтер доверял как самому себе. И вся операция строилась именно на этом доверии. Поэтому Бухгалтер не допускал даже мысли, что Артур мог его подвести.

Салман, который своими рассказами о прежней работе на Каспии и надоумил Бухгалтера захватить именно судно, стоял сейчас в полумраке рубки и отчаянно вглядывался в светящийся экран радара. Он чувствовал настрой Бухгалтера и понимал, что в случае чего именно ему уготована роль козла отпущения. Как происходят казни, Салман за время пребывания в отряде видел не раз. От одной мысли об этом у него все холодело внутри…

Он настолько не хотел умирать, что заметил показавшиеся далеко впереди огни «Рассвета» еще до того, как его засек радар.

– Вижу! Я вижу его, Бухгалтер! – истерично заорал он.

– Где? – подался Бухгалтер к экрану.

– Да нет! Вон там! Слева! Я его нашел! Я нашел его!

– Молодец! – кивнул Бухгалтер, и Салман понял, что его помиловали.

– Что? Сбрасывать ход? – глазами преданного пса посмотрел он на Бухгалтера.

– Да. Все, как договорились. Я пошел вниз готовить людей. Покажешь гранатометчикам антенны. И смотри ничего не перепутай! Понял?

– Понял, Бухгалтер! Понял! – возбужденно закивал Салман, еще не отошедший от пережитого испуга. – Ты же знаешь, я всегда…

– Знаю, знаю, – проговорил Бухгалтер, скрываясь в люке.

Глава 10

– Откуда тут «Комета»? – пробормотал себе под нос второй помощник, вглядываясь в бинокль. – Что, не отвечают?

– Нет, – покачал головой вахтенный рулевой от рации.

«Рассвет» лег в дрейф, главный двигатель заглушили, и из-за этого подходящую на малом ходу «Комету» заметили только тогда, когда она показалась в зоне прямой видимости.

– Доложу мастеру, – отложил бинокль второй помощник.

Капитана в каюте не оказалось, и тогда второй помощник отправил на его поиски рулевого. Было уже за полночь, но веселье на прогулочной палубе не только не затихало, а вроде бы даже усиливалось. Сменившийся двадцать минут назад Агеев пытался разыскать Кудинова.

Делать это было непросто. Дважды обойдя прогулочную палубу по периметру, он спустился ниже, но среди купающихся голышом в бассейне Кости тоже не оказалось. И тогда Агеев решил попытать счастья на главной палубе.

Обогнув пароход по правому борту, Агеев нырнул в надстройку, осмотрел оба холла и закоулки. Костя как в воду канул, и Агеев начал волноваться.

Выйдя из надстройки, он скользнул взглядом вдоль левого борта и вдруг увидел подкрадывающуюся к пароходу «Комету». До нее было уже рукой подать. Агеев даже не успел удивиться, потому что в следующий миг на переходной площадке «Кометы» что-то ослепительно вспыхнуло, и вверх к надстройке устремились два огненных снопа. Следом донесся двойной хлопок.

Поверить в происходящее было трудно, настолько оно казалось нереальным. Наверху оглушительно грохнуло, и на палубу сразу посыпались искры. Невольно пригнувшись, Агеев быстро задрал голову. Мостик был цел, и в первый момент он удивился. А потом увидел летящие вниз обломки антенн и все понял.

Располагались антенны в передней и средней частях надстройки «Рассвета». И когда раздались взрывы, перепившаяся публика на прогулочной палубе приняла их за фейерверк. В пьяных восторженных воплях, свисте и улюлюканье утонули крики нескольких раненых. Но продолжалось это недолго. До того момента, когда на освещенную сцену откуда-то сзади выскочил окровавленный человек и, сделав два или три шага, вдруг рухнул вниз как подкошенный.

На прогулочной палубе началась самая настоящая паника. Люди с криками и визгами бросались в разные стороны, сшибались, падали и снова вскакивали, топча друг друга.

Агеев всего этого не видел. Сообразив, что нападавшие специально стреляли по антеннам, он метнулся обратно в надстройку и выглянул в иллюминатор.

На боковой площадке подходившей «Кометы» он увидел бородачей с повязками на головах. Агеев ходил на торговых судах не первый год и давно мыслил категориями гражданского моряка, хотя, возможно, и не отдавал себе в этом отчета. По всем инструкциям, при нападении на судно экипажу во избежание жертв строжайшим образом запрещалось оказывать сопротивление.

Это было разумно.