Михаил Зайцев - Час дракона Страница 50

Я досчитал в уме до трех, ослабил захват. На дороге шофера оставлять нельзя. Придется поработать грузчиком. Кряхтя от натуги, отволок тяжелое тело на десять шагов в глубь леса. Усадил шофера спиной к дереву, вытащил у него из брюк ремень, крепко привязал аса дорожных перекрестков к толстому березовому стволу. На обратном пути к машине я прикинул в уме, сколько времени понадобится водителю-карьеристу для освобождения от пут. Получалось, что свободу он обретет не раньше полудня. Это меня устраивало.

На улице похолодало, но в салоне «Волги» по-прежнему жарко и душно. Прежде всего обыскиваю милиционера. Приватизирую табельный «макаров» и бумажник с пачкой долларов, перелистываю паспорт. Меня интересует, по какому адресу прописан капитан. Найдя и запомнив адрес, аккуратно кладу паспорт обратно во внутренний карман форменного кителя. Деньги и пистолет оставляю себе. Перебираюсь за баранку, включаю дальний свет и не спеша еду. Ехал я медленно, искал, куда бы свернуть, где можно спрятаться вместе с машиной, чтобы застраховаться от ненужных дорожных встреч.

Проехав со скоростью велосипедиста два километра, я заметил наконец уходящую вбок лесную дорожку – вполне объезженную и проходимую для легкового автомобиля. Свернул, проехал еще километр и остановился, выключил фары, заглушил мотор.

Когда я вытаскивал из машины милиционера, он застонал.

– А что случилось? – спросил капитан, открывая глаза.

Он еще плохо ворочал языком, говорил невнятно. Но ничего, процесс пошел, скоро окончательно придет в себя.

– Капитан! Меня помнишь?

– Да, ты Стальной… А что случилось, а?

– Случилось то, чего ты боялся всю жизнь. Стальной – мой оперативный псевдоним, на самом деле я полковник милиции.

– Шутишь?..

– Почему «шутишь»? Что, думаешь, все в ментуре такие, как ты, – суки продажные?

Мы беседовали в полной темноте. Только звезды над головой и серп месяца. Коррумпированный страж правопорядка лежал на травке, приходил в себя после обморока, я сидел рядом на корточках.

– Стальной, я не понял…

– А тебе и не нужно ничего понимать. Будешь делать то, что я прикажу, – останешься жить, иначе…

Я несильно ударил его ладошкой по носу.

– Ты чего?.. – Мент попытался сесть. Я не разрешил, еще раз шлепнул ладошкой по носу, чуть сильнее.

– Лежать, мразь! Сейчас ты откроешь «дипломат». Да так, чтобы внутри ничего не попортилось. Усек?

Я встал, повернулся к капитану спиной, собираясь извлечь из машины блестящий хитрый чемоданчик.

Нападения я ожидал. Более того, я его провоцировал. Мент вполне пришел в сознание и не мог не воспользоваться моментом. Как только я отвернулся, капитан вскочил на ноги и схватил меня сзади за шею.

Полчаса назад я «усыпил» разговорчивого шофера с помощью «крестьянского захвата», и сейчас меня душат тем же приемом. Забавно.

Бью каблуком дорогого черного полуботинка по носку милицейских допотопных штиблет. Капитан сдавленно кричит. Когда ломаются пальцы на ноге – это очень больно, сразу обо всем забываешь. Захват на шее ослаб. Бью локтем назад, по ребрам. Когда ломаются ребра – это еще больнее, чем сломанные пальцы. Милиционер падает, катается по земле, подвывая от боли.

Достаю с заднего сиденья «дипломат», усаживаюсь на корточки рядом с милиционером, коротко командую:

– Открывай чемодан и помни о смерти.

Милиционер неловко возится трясущимися руками с замком чемоданчика, набирает шифр. Мягкий щелчок – крышка открылась.

Достаю листок со своими отпечатками пальцев, комкаю его в руке, протягиваю мятую бумагу капитану.

– Ешь!

Он послушно берет с руки бумажный шарик и пытается жевать, а я пока перематываю кассету в диктофоне на начало. Сломался мент! Смирился с действительностью. Ему сейчас на все наплевать, сознание охватила предательская апатия, безразличие ко всему происходящему.

– Слушай внимательно, капитан! Сейчас ты быстро, четко и складно расскажешь, где прячешь деньги, полученные от Папы за доблестный труд.

В глазах блеснула искорка надежды. Продавшийся мафии капитан милиции увидел во мне «своего». Ему сейчас совсем не важно, почему я убежал от Папы, главное, ясно, что мне надо – деньги.

– У меня жена, дочь… – окрепшим голосом произнес капитан.

– Деньги дома, значит, прячешь? Отлично. Расскажешь все честно – семью не трону, обещаю.

Он заговорил. Свой адрес назвал неправильно, соврал. Отлично! А то я уже начал бояться – что мне делать, если мент вдруг назовет, где действительно припрятана его заначка? Не врываться же к нему в квартиру с чулком на голове в самом деле! Между тем мент врал дальше. Шестьдесят тысяч долларов лежат якобы под паркетной доской в комнате у дочки. Интересно, занизил он сумму своих сбережений или нет? И еще ужасно интересно, сколько Папа платит чиновнику в погонах, который «пробивает» по милицейской базе отпечатки пальцев? И на кой черт им понадобилось, чтобы я наговорил на диктофон свою автобиографию? Вполне хватило бы и отпечатков пальцев. Потом можно спокойно «в домашней обстановке» сравнить мою историю жизни с теми сведениями, что хранятся в милицейском компьютере. Непонятно. Множество вопросов без ответов. Правда, вопросов чисто «академических». Некогда мне сегодня разгадывать чужие загадки, я слишком занят собой.

Милиционер замолчал. Вопросительно уставился на меня.

– Отлично, мент! Теперь назови свой номер телефона.

Он назвал.

– А теперь я включу магнитофон, и ты наговоришь на кассету следующий текст: «Дорогая, слушай не перебивая. Сейчас к нам домой приедет один человек, скажет, что от меня, ты его пусти, он пройдет в комнату дочки и…» Ну? Понял, чего говорить? Вместо слова «дорогая» назовешь жену, как ты ее обычно называешь. Уловил суть?

Он все понял. Мы оба прекрасно знали, что с мобильного телефона, который лежал в бардачке «Волги», отсюда до названного милиционером адреса не дозвониться – далеко. Раз я прошу наговорить текст на диктофон – значит, я собираюсь уехать один. А раз я собираюсь уехать один, следовательно, милиционера я в живых не оставлю.

– Не убивай меня, Стальной!

– Не буду, не бойся. На черта мне вешать на себя мертвого мента? Кто поверит, что ты обычный бандит в погонах? И так Папа будет меня искать, не хватало еще, чтобы меня мильтоны искали.

Я говорил искренне. Убивать капитана я не собирался, но совсем по другим мотивам. Мне было важно, чтобы мент смог рассказать заинтересованным лицам про то, как Стальной пытался его выпотрошить. Мне было жизненно необходимо донести до заинтересованных лиц четкую и стройную историю моего побега.

Почему я убежал? Дураку ясно – я не хотел обнародовать свою биографию. Почему крутой бандюга, шутя идущий на мокрое и к тому же вошедший в авторитет, не хочет светиться? Причин может быть сотни. Огромный простор для фантазии. Например, я мог сидеть за изнасилование, и меня опустили на зоне. Папа не потерпит рядом с собой петуха, не пожелает стать объектом для сальных шуток. Петуха просто-напросто зарежут по-тихому, и делу конец. Петушок это понял и поспешил улететь. Можно придумать и другие, более замысловатые причины: я двоюродный брат Мурзика, я внедренный в криминальную среду агент ФСБ, я разоблаченный и разыскиваемый иностранный шпион, я болен СПИДом… и так далее и тому подобное. В любом случае последовательность моих поступков должна быть очевидна для бандитов – испугался, бежал, попытался «облегчить» мента на шестьдесят косых в «зелени». Не получилось, лег на дно.

Простая и понятная схема. А что я не бандит и даже не офицер одной из спецслужб, что я ни по ту, ни по другую сторону баррикад, никому и в голову не придет. Конечно, Папа распорядится о моем розыске. Из принципа и дабы другим неповадно было. Репутацию Властелина необходимо постоянно поддерживать. Остальному криминально-мафиозному миру я неинтересен. Ну сбежал и сбежал, черт с ним, с психом, отморозком и темнилой, без него как-то спокойнее жить. Таким образом, на моем многотрудном пути к долгожданной свободе и безвестности останется лишь одно-единственное препятствие – пресловутый Папа с его непомерными амбициями и диктаторскими замашками. Серьезное препятствие, но преодолимое.

Возможно, я перемудрил и уходить в тень нужно было много раньше. Но, как говорится, что ни делается, все к лучшему. Совсем скоро я надену маску «маленького человека» – неловкого, не приспособленного к жизни недотепы. Я стану полной противоположностью крутому разбойнику по кличке Стальной Кулак, а этот мент, который сейчас смотрит на меня снизу вверх слезящимися глазами, пройдет рядом, толкнет плечом и не заметит. Ну а пока я крут, нужно соответствовать типажу.

– Давай, мент, говори, чего приказано, не зли меня! – Я сунул диктофон под нос капитану. – Будешь тянуть – точно убью!

Я боялся, что он начнет каяться, объяснять, почему назвал неправильный домашний адрес, и поэтому последнюю реплику произнес максимально жестко.