Михаил Серегин - Крестом и стволом Страница 50

Где-то за стенкой послышался топот, и отец Василий вскочил, сунул журнал на прежнее место и побежал прочь.

– Слева обходи! – услышал он четкое распоряжение, на бегу осмотрелся, но никого не увидел.

Священник резко прибавил ходу, и, наверное, только поэтому стрелявший промахнулся. Отец Василий заметил боковым зрением мелькнувшую темную фигуру, но отсечь своей жертве путь к бегству человек уже опоздал.

Никогда в жизни отец Василий так не бегал! В один прием он перемахивал через груды гнилых досок и каким-то шестым чувством находил единственно возможный проход среди хаотически расположенных завалов из битого красного кирпича и пластов отвалившейся штукатурки. Его то нагоняли, то теряли из виду; один раз он услышал за спиной выстрелы.

Когда священник пересек весь квартал с его заваленными мусором незнакомыми дворами и пустыми, уже подготовленными к строительству площадками, сердце совсем зашкаливало. Он вылетел на дорогу, боковым зрением отметил, как несется ему наперерез белый автомобиль обтекаемой формы, но контора Дмитрия Александровича была уже вот она, совсем рядом, и едва стало ясно, что он успевает, автомобиль резко развернулся и через доли секунды скрылся за поворотом – с этой «фирмой» киллеры были явно знакомы и встречаться с ее работниками не хотели.

Он остановился лишь тогда, когда протянул документы молодому охраннику.

– Михаил Иванович Шатунов? – переспросил парень, похоже, ничуть не удивившись запыхавшемуся, испачканному в мелу и пакле священнику. – Проходите, вас ждут. Кабинет номер сто четыре.

«Ну и слава богу! – мысленно сказал священник. – Не все же мне обломы. Видит бог, я заслужил того, чтобы меня хоть где-то ждали нормальные люди!»

Дмитрий Александрович сразу все понял.

– Не ранены? – быстро поинтересовался он и, получив отрицательный ответ, предложил на выбор щетку, чтобы почистить рясу, или кресло, чтобы сразу приступить к делу. Священник выбрал кресло.

Он начал рассказывать все и с самого начала. Старый опытный спецназовец не пытался ни прервать, ни поправить. И только когда отец Василий упомянул фамилии Копылова и Ковалева, глаза Дмитрия Александровича засверкали живым, острым интересом. Он вставал, прохаживался по кабинету, снова садился и слушал, слушал и слушал.

– Вот этот журнал, – вытащил из-под рясы главную, немного растрепанную улику отец Василий и положил ее на стол.

– Вы снимали копию? – сразу понял Дмитрий Александрович, едва лишь кинул взгляд на вскрытый корешок и криво закрепленные скобы.

Отец Василий кивнул.

– Правильно сделали, – похвалил его Дмитрий Александрович. – Не дойди вы сегодня до меня, и Ковалев остался бы безнаказанным.

– Меня не это беспокоит, – покачал головой священник и пояснил: – Не безнаказанность его.

– А что тогда? – удивился Дмитрий Александрович.

– Понимаете, когда человека приходится наказывать, это всегда слишком поздно, – попытался объяснить свою позицию отец Василий. – Важно остановить человека до того, как он успеет натворить непоправимых вещей.

– Но с Ковалевым ведь так не получилось? – приподнял бровь Дмитрий Александрович.

– А Ковалева важно просто остановить. И это главное.

– Вы сможете пожить в Москве некоторое время? – поинтересовался Дмитрий Александрович, с интересом листая журнал. – Возможно, понадобятся ваши показания.

– Знаете, я не против дачи показаний, – вздохнул священник. – Но у меня прихожане. Вы должны понять. И потом, я дал обещание и к Покрову обязательно должен вернуться.

– Но ведь до Покрова еще три дня? – проявил осведомленность бывший командир спецназа.

– Боюсь, что уже два, – посмотрел на часы отец Василий. – Так что, извините. Что смог, я сделал.

– Огромное вам спасибо, – с чувством поблагодарил священника Дмитрий Александрович. – Огромное…

Священника по его просьбе отвезли в служебном «Форде» на одну из отдаленных от Москвы железнодорожных станций, и до тех пор, пока отец Василий не поднялся в вагон и не занял свое купе, а поезд не тронулся и не набрал скорость, четыре крепко сбитых бойца контролировали весь небольшой, засыпанный крупным щебнем, станционный перрон.

Он смотрел в вагонное окно и видел, как бегут мимо фонари, как возникают словно из небытия и снова пропадают звенящие, как на пожаре, переезды, как все дальше и дальше уносится прочь от него столь притягательная и опасная одновременно Первопрестольная.

Он твердо знал, что испытания еще не закончились. На то, чтобы прижать Ковалеву хвост, понадобится время. Даже опытный в таких делах Дмитрий Александрович не всесилен, и не сам он будет решать судьбу милиционера-оборотня, нет. Будет череда встреч и договоренностей, будут консультации и опасения, в конце которых решение созреет, и огромная машина МВД начнет свое медленное вращение, порой позволяя уходить от наказания самым расторопным бандитам и ломая хребты нерасторопным, пусть даже их вина и меньше. Таковы законы этой жизни, и именно поэтому таковы законы этой системы.

То, что Ольга теперь живет у родителей, а не с ним, ничуть не смущало и не пугало отца Василия. В конце концов, так надо, да и сколько можно дрожать, что вот еще один опасный судьбоносный поворот, и маленькая жизнь, набирающая силы под Олюшкиным сердцем, решит, что с нее хватит, и лучше уж не появляться на свет, чем жить в таком мире. Этого отец Василий допустить не мог, он готов был перенести что угодно, лишь бы никогда его посвященная господу жизнь не ставила перед ним таких проблем.

Он лежал и думал об Ольге, о себе, о Дмитрии Александровиче и, как ни странно, о Ковалеве. Он не желал ему зла, но искренне считал, что, пока главный милиционер не решится оставить грехи, не только его жизнь, но и будущее его бессмертной, нетленной души в серьезной опасности. Но как докричаться до Павла Александровича, священник не знал.

Дверь купе задергали, и священник проснулся.

– Откройте, транспортная милиция, – донеслось снаружи.

Отец Василий привстал и опустил защелку. Дверь со скрежетом открылась, и на пороге выросли две рослые фигуры в форме.

– Здравствуйте, – вежливо поздоровался один. – Старший лейтенант Сергеев. Предъявите, пожалуйста, ваши документы.

Отец Василий полез за пазуху и вытащил паспорт. Милиционер взял документ в руки, тщательно сверил фотографию на соответствие внешности, внимательно прочитал вписанный в штамп о прописке текст и переглянулся со своим напарником.

– Что везем? – поинтересовался тот.

– Да, в общем, уже ничего, – с облегчением улыбнулся ему священник.

– Предъявите ваш багаж, пожалуйста, – попросил милиционер.

– Я же вам сказал, нет у меня багажа, – еще раз улыбнулся отец Василий. – Мне до дому-то полсуток ехать осталось, так зачем же мне багаж?

Милиционеры еще раз переглянулись, и старший лейтенант положил паспорт священника в нагрудный карман.

– Пройдемте с нами, – предложил он.

– Зачем? – насторожился отец Василий. Он был уверен, что его приключения закончились как раз в тот момент, когда киллеры увидели, что он входит в «контору» Дмитрия Александровича. Если они, конечно, не полные придурки. Да и предположить, что к розыскам беглого попа подключили транспортную милицию, было бы уже слишком. Явный перебор.

– Это не займет много времени, – уклончиво ответил офицер.

Священник вздохнул и подчинился.

Они пошли вдоль вагона, и отец Василий отметил, что в то время, как офицер шел впереди него, его напарник пристроился сзади. Это ему не нравилось, хотя он и понимал, что таковы требования служебной «техники безопасности», и, вези он наркотики или оружие… Но он был чист.

Его провели в здание вокзала, свернули направо, и вскоре священник сидел за столом небольшого, скупо обставленного кабинета: стол, три стула, телефон, карта на стене, сейф.

Дверь открылась, и на пороге появился рослый капитан.

– Этот? – спросил его «транспортник».

– Этот, – кивнул милиционер. – Спасибо, Вадим.

– Тогда забирай, – хмыкнул «транспортник».

– Подождите! Что значит забирай?! – возмутился отец Василий. – У меня поезд вот-вот отойдет!

– Никуда ваш поезд не денется, Михаил Иванович, – улыбнулся «гость». – Ответите на наши вопросы – и езжайте себе на здоровье. Я вас лично в вагон посажу, в мягкий.

«Транспортники» заржали. Видимо, у них с «мягким вагоном» ассоциировалось что-то свое, о чем не говорят вслух, тем более при задержанных.

Трое милиционеров провели священника по служебному коридору и, аккуратно страхуя со всех сторон, усадили в клетку в задней части «уазика». «Опять! – горестно вздохнул отец Василий. – Как вы меня все достали!» Он уже не знал, смеяться ему или плакать над этой длинной чередой сплошных недоразумений.