Михаил Серегин - Облава на волка Страница 51

– Дело у него к тебе есть, – сказал «браток», – не это самое… а дело…

– Какое дело? – удивилась Анна.

– А я знаю? – пожал плечами крепыш. – Мне сказано тебя привести – и как можно скорее. А! – вспомнил он. – Что-то связано с каким-то… то ли бородатым, то ли не бородатым… Короче, с тем хреном, которого ты вроде бы на тачке своей катала.

Анна вздрогнула.

– Капитон его поймал, что ли? – понизив голос, спросила она.

– Да не знаю я! – вышел наконец из себя «браток». – Я же тебе говорю – мне сказали только привезти тебя. Ну, едешь или нет? А то сейчас в охапку возьму и силком в тачку кину.

И он растопырил руки, словно хотел осуществить это намерение.

– Руки убери! – прошипела Анна, направляясь к машине. – А то Капитону скажу, он тебе живо пальчики укоротит…

– Сразу бы так, – хмыкнул крепыш, следуя за Анной, – а то ломалась, как эта…

Квартира Капитона была полна бритоголовыми крепышами, каждый из которых был похож на «братка», привезшего Анну из института. Самого Капитона Анна застала сидящим в отдельной комнате в глубочайшем раздумье – он даже не сразу и заметил, как Анна вошла в комнату. Ей пришлось сказать: «Привет», – только тогда он поднял голову.

– А… – проговорил Капитон, – наконец-то… А я уж думал, тебя в институте нет.

– У меня, между прочим, семинар сегодня, – сказала Анна, – очень важный. Преподаватель говорила, что тех, кто пропустит, до зачета не допустят.

– Да ладно, – рассеянно махнул рукой Капитон, – допустят. Розу ей подаришь или это… шоколадку. Не об этом речь.

– А о чем? – поинтересовалась Анна.

– Я вот думал, думал, – медленно проговорил Капитон, – спрашивал у своих людей, которые видели того бородатого… и…

Не договорив, он снова тяжело задумался.

– И – что? – почему-то шепотом спросила Анна.

– Ты знаешь, – сказал Капитон, взволнованно закуривая сигарету, – конечно, все то, что я тебе сейчас скажу, говорить не нужно, но так как ты уже замешана в этом деле, то скажу. Опасно, но все-таки…

– Если опасно, то не надо! – запротестовала было Анна, но Капитона было уже не остановить.

Энергичным жестом заставив ее замолчать, он подбежал к двери, проверил, надежно ли она закрыта, и, вернувшись к Анне, заговорил тихим голосом:

– У меня в ментовке есть связи кое-какие. А из-за этих последних событий, ну, с убийствами на пустыре, помнишь?.. из-за этих событий я все время усиленно собирал информацию – что ментам известно об этом деле, как ведется следствие и так далее. И знаешь, что я выяснил?

– Что? – поинтересовалась Анна, хотя ей вовсе не было интересно; она, скорее, не хотела получать сведения, которые могут быть опасными для нее.

– Что мусора сами ни хрена почти не знают, – совсем тихо проговорил Капитон, – я все сведения собирал по крупицам. Слухи, то-се… Короче, вроде выяснил, что ведется секретная операция – контролируют ее мусора из Москвы, а в Москве уровень, сама знаешь… не то, что у нас. Если там захотят, то… Меня же ведь мусора не бесплатно сведениями снабжают… Я им тоже кое-что сообщаю – некоторые малоизвестные факты из жизни местных авторитетов. А так как я подобных фактов знаю немало, меня ценят… Так вот…

Капитон подозрительно оглянулся, будто в комнате мог кто-то прятаться, и, понизив голос до такой степени, что Анне приходилось максимально напрягать слух, чтобы хоть что-нибудь услышать, продолжал:

– Операция серьезная. Вроде бы органы давно пытаются добраться до одного из крупнейших в стране авторитетов – вора в законе Седого, ну, ты про него ничего не слышала… С юридической точки зрения, к Седому никак не подкопаться, да и с любых точек тоже… Седой все свои дела проворачивает через кучу подставных лиц, но эти самые дела так досадили ментам, что они решили наконец избавиться от Седого. А как это сделать?

Задав вопрос, Капитон уставился на Анну, будто ждал от нее ответа. Так как Капитон ничего больше не говорил, она попыталась ответить на его выжидательный взгляд.

– Не знаю, – сказала она.

– Во, – продолжал Капитон, – и они не знали. – Седой окопался в горном особняке, прямо как чеченский полевой командир, там у него боевиков с «пушками» больше, чем вся Российская армия. Так просто на приступ не пойдешь, а военные действия разворачивать вроде бы не с руки – все-таки формально Седой перед законом чист, свое он отсидел давно, да притом его в округе власти опекают, он купил всех. А кого не купил – убил. Так вот, каким-то образом органы прознали, что у Седого есть дочь. Мало того, что он признает ее, так она еще и живет с ним. Понимаешь, что это значит?

– Нет, – призналась Анна, – а что в этом удивительного? Я тоже жила с родителями… до определенного момента. На то она и дочь, чтобы рядом с отцом жить. Он, наверное, ее воспитывает…

– Представляю, как он ее воспитывает, – хихикнул Капитон. – Ну да ладно, речь не о том. А все дело в том, что Седой – вор в законе. А ворам в законе понятия строго запрещают иметь семью. Понимаешь? – снова спросил Капитон.

– Почему это? – поинтересовалась Анна.

– Да потому, что имеющий семью – уязвим! – веско проговорил Капитон. – У такого человека есть слабое место. А вор в законе, которого все другие воры уважают, которому доверяют держать свой общак, не должен иметь уязвимых мест. Ведь он не только за себя отвечает, он, так сказать, держит марку. Да и тем более воровской общак держать, это тебе не семечками торговать на базаре. Там же бабки-то – о-го-го! Так… Отвлекла ты меня… О чем я говорил?

– О том, что органы пронюхали…

– Да! Органы пронюхали, что у Седого есть дочь! – вспомнил Капитон, на чем он остановился. – А это многое значит. Может, например, эта новость дойти до других воров. Тогда они сходняк устроят – и вполне может решиться так, что Седой потеряет свою исключительную власть. Насколько я знаю Седого, он просто так свои позиции не сдаст. Может на всю страну загреметь новая война за передел сфер влияний, как это в ментовских сводках называется. Мусора так, конечно, поступать не станут – им лишний геморрой на хрен не нужен. Они, как я понял, решили по-другому сделать. Они дочь Седого похитили и переправляют ее за границу, чтобы Седой не смог дотянуться до нее. Вот когда они ее переправят, тогда и будут его прессовать. Они же нащупали его слабое место и начнут в это место бить – типично ментовская тактика. И Седому придется туго…

Капитон подумал немного.

– Если он, конечно, не откажется от дочери, – добавил он. – Теперь понимаешь?

Анна не все поняла из взволнованной речи своего патрона, но твердо уяснила одно – зря она все это слушала. Информация эта – более чем серьезная, и получивший такую информацию автоматически получает возможность быстрой смерти. Капитон-то, за которым стоит столько денег, связей и прочего, Капитон сам озирается и говорит шепотом – значит, боится. Ну а она как должна бояться? Если из покровителей у нее – тот же Капитон, который, конечно, сдаст ее кому угодно ради собственной выгоды, не говоря уже о безопасности. Вот уж у кого-кого, а у Капитона в этом плане нет уязвимых мест.

Но, раз уж она узнала то, что ей знать не полагается, пускай она будет максимально полезна Капитону, чтобы у того было меньше поводов избавиться от нее.

– Ну, – вздохнула Анна, – а мне ты зачем все это говоришь?

– Я еще не все сказал, – ответил Капитон, – а то, что сказал, ты уяснила?

– Д-да, – сказала Анна. – Я не уяснила только, откуда тебе стали известны все эти детали, если операция эта жутко секретная?

– О милая моя, – залыбился Капитон, – ты что, забыла, в какой стране живешь? У нас секрет ядерной бомбы можно купить за бутылку. А за две – саму ядерную бомбу. Главное – угадывать моменты и иметь подход к людям… То есть…

И Капитон выразительно пошелестел в воздухе пальцами, как делают, когда имеют в виду деньги.

– Итак, – сказал он, – продолжаю…

Обреченно вздохнув, Анна приготовилась слушать.

Ляжечка храпел, как паровоз, но Щукину это было на руку. Он должен был быть уверен, что Ляжечка действительно спит и, следовательно, не может ничего слышать. Конечно, Николай допускал, что Толик перестраховывается и лишь притворяется спящим, чтобы узнать, что намерен делать в этом случае Николай.

А у Николая были вполне определенные планы, которые он намеревался осуществить, пока Ляжечка испускал высокохудожественный храп, подделать который, как полагал Щукин, было невозможно.

Щукин посмотрел на часы. Прошло уже два с половиной часа с тех пор, как Ляжечка уснул на пороге квартиры.

«Пора бы нашей красавице хоть немного оклематься», – подумал Николай и направился в комнату к Лиле.

Когда он вошел, она сидела на диване, уставившись мутными глазами в пустую стену с отстающими обоями.

Щукин плотно прикрыл за собой дверь, ненароком при этом слишком сильно пристукнув по ней ладонью.