Борис Мишарин - Исцеление Страница 51

На экране появилась ассистентка Михайлова с маленькой коробочкой, из которой она извлекла обыкновенный гвоздь и предмет, похожий на авторучку.

— Это теща Михайлова — Петрова Алла Борисовна, работает вместе с ним в клинике заместителем по административно-хозяйственной части, — пояснил Степанов. — Она приехала вместе с ним в качестве ассистента, личного секретаря и переводчика. Так же, как и Михайлов, знает французский, немецкий, английский, говорит без акцента. До встречи с Михайловым языков не знала, специалисты утверждают, что он обладает совершенно новой, неизвестной методикой обучения иностранному языку, что-то наподобие усовершенствованного эффекта 25-го кадра.

Петрова достала зажигалку, чиркнула, и из авторучки появилось пламя. Газовая горелка, догадались все. Взяв щипцами гвоздь, Алла Борисовна нагрела его.

Михайлов заговорил:

— Я попрошу принести стакан воды.

Когда его принесли, он обратился к молодому человеку, принесшему стакан:

— Вы не согласитесь поучаствовать в опыте? — и не дав ответить, продолжил: — Этим раскаленным докрасна гвоздем я прикоснусь слегка к вашей руке. Конечно, будет немного больно, но образовавшийся небольшой ожог, я вылечу быстро и готов нести материальные расходы за причиненный ущерб. И так, согласны ли вы пострадать во имя науки?

Молодой человек растерялся от неожиданного поворота событий, от направленных на него кинокамер, но вскоре взял себя в руки и ответил положительно.

— И так, — снова начал Михайлов, — вы видите этот обыкновенный гвоздь, раскаленный на пламени горелки докрасна, сейчас я прикоснусь им к руке этого мужественного и благородного парижанина, готового пойти на жертвы ради науки. Я попрошу вас отвернуться, — обратился Михайлов к молодому человеку, — не глядя, боль переносится легче.

Он отвернулся, Петрова подала Михайлову совершенно другой, холодный гвоздь, которым он прикоснулся к руке испытуемого, а раскаленный гвоздь опустил в воду. Послышалось шипение гвоздя в стакане, мужчина вздрогнул и отдернул руку — на месте прикосновения обычного, не горячего гвоздя, появился след ожога, небольшой пузырек. Михайлов обратился к залу:

— Уважаемые коллеги, вы видели, что рука этого мсье соприкоснулась с холодным гвоздем, но он не знал этого, ждал прикосновения раскаленного металла и его мозг отреагировал по заранее спрограммированной, можно сказать навязчивой программе. В результате на руке появился след от ожога 2-А степени. Этот феномен известен и все-таки я попрошу подойти нескольких человек из зала, и убедится в результатах опыта, поскольку это всего лишь часть задуманного эксперимента.

Пока желающие убеждались в факте образования ожога, трое в кабинете разговаривали, убавив звук и следя за монитором.

Астахов пояснял, что когда первый раз смотрел эту пленку, у него в начале, на этом этапе просмотра, сложилось впечатление, что Михайлов на такой солидной конференции «косит под дурачка». Березки, истории, школьные опыты… Может так казалось и некоторым ученым в Париже… в начале. Но, в действительности оказалось, что он без смысла не делает ничего. Астахов замолчал, выдерживая паузу.

— Продолжайте, Михаил Сергеевич, — Соломин, слушая Астахова, следил за монитором.

— Сейчас он начнет демонстрировать свое умение по лечению больных, — ответил Астахов, предлагая тем самым прервать беседу.

Степанов прибавил звук, Михайлов продолжал свое выступление.

— И так, господа, вы убедились, что прикосновение холодного предмета в определенных условиях вызывает ожог кожи и вторично повторить этот опыт в данной аудитории невозможно, нервная система на уровне подсознания не сработает повторно на возникновение ожога. Не перераспределит мгновенно поток лимфы в результате повышенной проницаемости сосудов и экссудат в зоне прикосновения предмета не появится вновь.

Но, если организм среагировал на возникновение ожога, может ли он среагировать обратным образом — удалить симптомы возникшего ожога также быстро, как и вызвал его?

Михайлов замолчал не надолго, оглядывая притихших коллег, которые стали понимать, что должно что-то произойти не совсем обычное.

— Думаю, что может, нужна лишь соответствующая программа. Этот молодой человек биоэнергетическим путем только что получил сигнал, воздействующий на уровне его подсознания, который вызвал такую же мгновенную реакцию, но обратного порядка. Симптомы ожога исчезли также быстро, как появились, нет ни волдыря, ни боли. Прошу подойти и убедиться в сказанном мною.

Зал оживленно зашумел, исход неказистого на первый взгляд опыта, стал сенсацией. Ученые окружили молодого парижанина со всех сторон, на всякий случай, разглядывая обе его руки. Он обалдело смотрел, как его руки крутят так и сяк, как мигают фотовспышки, слепя глаза, и ничего не понимал в происходящем.

— Да-а, действительно, Михаил Сергеевич, переход Ваньки-дурачка в царевичи, — тихо сказал Соломин.

Начальнику управления понравилась заинтересованность директора ФСБ, но он воздержался от высказываний, ожидая возможных вопросов. Из троих присутствующих Степанов сидел мрачнее всех, он реально понимал, чем это обернется для него, начальника отдела — завеса небывалой секретности, огромный объем работы… и возможное постоянное проживание в Н-ске.

Минут через пять Михайлову удалось успокоить аудиторию, все расселись по своим местам, но когда он подошел к трибуне, зал взорвался аплодисментами. Он поднял руку, успокаивая коллег, продолжил:

— Как я уже говорил, все объяснения завтра, сегодня демонстрация больных. Доктор Берталье любезно согласился организовать и представить ряд пациентов, которых мне, как и вам, предстоит увидеть впервые.

На сцене появилась каталка с больным, доктор Берталье давал пояснения:

— Мсье Жак Жирар, — Берталье показывал на больного, — закрытый перелом обеих большеберцовых костей в средней трети, травма 2-х дневной давности в результате дорожно-транспортного происшествия. Рентгеновские снимки имеются, наложен гипс.

Берталье отошел от Жака Жирара, уступая место Михайлову, Николай Петрович подержал руку над одной ногой, потом над другой ногой больного, вернулся к трибуне.

— Переломов больше нет, можно снимать гипс, — обыденно произнес он, — пусть своими ножками топает на контрольные снимки.

Гипс разрезали прямо в зале, Жак Жирар боязливо и осторожно, еще сидя, потопал ногами, потом встал, прошелся, еще раз потопал ногами. Произнес удивленно и неуверенно:

— Не болит.

Зал снова рукоплескал Михайлову, а на сцене появилась другая каталка с изможденным мужчиной.

— Мсье Ален Сюртье, — пояснял Берталье, — 65 лет, рак кардиальной части желудка, к сожалению, за медицинской помощью обратился слишком поздно. Болезнь вначале протекала скрытно, затем появились дисфагия, саливация и боли за грудиной слева. На дисфагию и саливацию он не обращал внимания, от болей за грудиной употреблял валидол или нитроглицерин, которые не помогали. При появлении рвоты с пищей и слизью обратился к врачу. Диагноз вам известен, метастазы в ближайшие лимфоузлы и печень. В настоящее время неоперабелен, все необходимые диагностические исследования имеются. Может быть, кто-то хочет осмотреть больного или его анализы? — Спросил Берталье, но таковых не нашлось, и он снова уступил место Михайлову.

Как обычно, но без разреза, Михайлов подержал руку над больным.

— Мсье Ален Сюртье, вы здоровы, рекомендую вам дозированную физическую нагрузку, в результате истощения ваши мышцы ослабели, и сдерживать себя от переедания в течение первой недели.

Коллеги перешептывались в зале, обсуждая вероятность излечения. Берталье докладывал историю болезни следующего больного.

— Мсье Жан Парэ, страдает наследственной болезнью — гемофилией…

Пока Берталье говорил, Михайлов оглядывал зал, стараясь уловить его реакцию на необычную методику выступления русского ученого, понять отношение коллег к своему докладу. Зал шумел перешептываниями, ученые обсуждали возможный исход, как болельщики на стадионе, но он понял, что болеть они будут за него и сейчас обсуждают возможные варианты его «игры». Берталье закончил говорить, и Михайлов выдержал еще небольшую паузу, наблюдая за залом, который постепенно успокаивался.

— В данном конкретном случае, — начал Михайлов, — я продемонстрирую пробу на время свертываемости крови. На генно-инженерном уровне мне удалось вмешаться в генотип этого организма, и он получил наследственно отсутствующий фактор. Из этого следует, что мсье Жан Парэ здоров, и можно без последствий провести пробу.

Михайлов подошел и поданным Петровой инструментом, уколол мочку уха больного. Выступила и побежала алая кровь.

— Если его болезнь не исчезла, кровь из раны станет бежать неопределенно долго и потребуется соответствующее медицинское вмешательство. Но, если все-таки он здоров, кровь остановиться в течение 3 — 4 минут, не позднее пяти. Что ж, подождем несколько минут.