Сергей Зверев - Славянский «базар» Страница 52

– Острая.

– Сегодня заточил, как тогда.

– Тренируешься? Молодость решил вспомнить? Давай лучше выпьем немного, иначе не засну. – Карл махнул тарелкой, и головка розы свалилась в примятую траву. – Скоро в Витебск поедем, – сказал он, как о деле решенном, – если раньше в Москве не управимся.

– Тебя Монгол ищет. Просил привет передать, – тихо сказал Жакан.

Карл удивленно поднял брови – откуда мог казначей общака, уже пару лет передвигавшийся в инвалидной коляске, знать, что он прячется именно здесь. Жакан зло сплюнул:

– Я никому не говорил. Он шофера сюда сам прислал.

– На то он и Монгол, чтобы все знать. Завтра его и навещу.

– А еще он сказал, что какой-то Ханой у пацанов интересовался, где тебя найти можно.

– Ханой, – задумался Карл, перебирая в памяти тех, с кем сводила его судьба. – Ханой, – еще раз повторил он погоняло и, вспомнив малоприятное лицо, добавил: – Ясно.

– Выпивка отменяется, – внезапно произнес Жакан, когда Бунин уже успел достать с заднего сиденья пакет с провизией.

На крыльцо дома вышел шофер Монгола – Валера Сычев.

– И ты здесь, Сыч, – безо всякой радости сказал Карл, завидев его.

– Монгол просил, – Сыч сделал паузу, чтобы зафиксировать значимость момента, потому что Монгол просил редко, обычно он просто говорил, – приехать к нему прямо сейчас.

Поскольку сам казначей передвигаться без посторонней помощи почти не мог, то последние годы Сыч был не столько его шофером, сколько ногами, глазами, ушами, голосом.

– Погоди, – Карл отвел Жакана в сторону, – значит, ты не в завязке?

Жакан неопределенно повел головой.

– Кто его знает? Я и сам уже запутался. Монгол не из тех, кого можно послать. Когда он отыскал меня два года назад, то отпираться, что ты временами живешь тут, не было смысла. Ты же знаешь. Вот и тебе ехать придется. И ты не откажешься.

– Оставайтесь и ждите. Сыч, где твоя машина?

Сыч, знавший Бунина как слепого, с каменным лицом наблюдал за тем, как парень спокойно управляется без посторонней помощи. Открыв калитку, Николай даже подмигнул ему, мол, не только Монгол способен удивить неожиданным.

Глава 11

Ханой проснулся, но глаза открывать боялся. Вот уже пошла вторая неделя, как ему снился один и тот же сон. Будто он снова на зоне. Сон был настолько реальным и достоверным, что, даже проснувшись, Ханой все еще продолжал сомневаться, где видение, а где реальность. Он прислушался, совсем неподалеку был еще кто-то, чье тяжелое сопение слышалось очень явственно. Точно так же сопел сосед по шконке – домушник Хуйгуров. За глаза все зэки, конечно же, называли осетина по первым трем буквам фамилии, но считалось, что носит он другое погоняло – Гуров.

Ханой боялся открыть глаза и увидеть над собой доски верхнего яруса нар. Принюхался. Воздух был спертым, густо пахло грязным мужским телом, потом. И только потом Ханой сообразил, что голова может так раскалываться только с похмелья, а на зоне нечасто выпадало такое счастье. Если и удавалось выпить, то немного, чтобы наутро дубаки не унюхали.

Вспомнил, что вчера надрался, как скотина. И не дома, до квартиры не добрел после встречи с Петровичем. Вспомнил, как его замели менты, но потом по дороге отпустили. По рации им передали, что человек, обокравший квартиру, задержан с поличным. Вот тут он уж и оторвался. Пил с какими-то мужиками у Павелецкого вокзала. Потом добавлял с молодежью в скверике, поил студентов пивом за свой счет, а дальше ни хрена вспомнить не удавалось.

Ханой смело открыл глаза, самое страшное, что ему предстояло увидеть, это белый казенный потолок, но нет, над ним висела его собственная люстра. После освобождения Ханой отправил старуху-мать к сестре в Самару, а сам устроился жить в ее однокомнатной квартире. Он лежал голый, но в носках, это от них и исходил запах, а рядом, прикрывшись до пояса простыней, сопела женщина неопределенного возраста. Ей вполне могло быть и тридцать, и пятьдесят. Под глазом – почти сошедший синяк, густо намазанные тушью ресницы слиплись. Немытые волосы сбились в сальные пряди. Ханоя передернуло, когда он перевел взгляд на обвисшие вялые груди женщины, казалось, что из них только что выпустили воздух.

– Эй, – толкнул он под бок соседку.

Женщина недовольно пробурчала «пару ласковых», натянула на голову простыню и повернулась на бок, выставив на обозрение худосочный зад. По нему Ханой и врезал двумя пальцами – с оттяжкой.

– Что? – женщина подхватилась и села, уставилась на Ханоя.

Судя по всему, она помнила о вчерашнем вечере еще меньше, чем ее кавалер.

– Ты кто?

– Люда, – неуверенно ответила женщина. – Мы где?

– У меня дома, – язык ворочался с трудом.

– Один живешь, – обвела запущенную, грязную комнату взглядом. – Это хорошо, – женщина пригладила волосы и улыбнулась.

Алкогольный отек с ее лица сходил быстро, прямо на глазах. Следы былой красоты проступали из-под маски алкоголички. Придержав рукой обвисшую грудь, женщина поднялась с дивана.

– Мы с тобой трахались? – она отбросила простыню и осмотрела постель.

– Не помню.

– Если трахались, то платить мне не надо. Я не проститутка какая-нибудь.

Ханой хотел сказать, что за секс с ней еще стоило бы и приплатить ей самой, из собственного кошелька, но тут голова взорвалась новым приступом боли. Он сжал виски ладонями.

– Глянь, как тебя там, пиво в холодильнике есть?

– Люда меня зовут.

Холодильник стоял тут же, в комнате, и утробно урчал.

– Ни хрена там нет, кроме банок с консервами.

– Может, за пивом сбегаешь?

– Сил нет. У самой все трещит. Поднимаюсь, плывет все. Лучшее средство от головной боли – трахнуться, – посоветовала алкоголичка тоном медика, – рекомендую.

На похмелье у Ханоя член всегда стоял, как сухостойное дерево, – не согнуть, но и ощущений никаких, хоть иголкой коли. Гостья деловито залезла на кровать и раздвинула ноги.

Ханой старался изо всех сил. Наконец он отвалился на диван и довольно заурчал. Он весь был мокрым. То ли с потом, то ли еще с чем, но головная боль ушла. Он даже боялся пошевелиться, чтобы не спугнуть внезапно обретенное блаженство.

Одежда отыскалась почему-то в прихожей на полу, там лежали и платье, и брюки, переплетенные с колготками, поверх всего этого мятого безобразия общей кучей возвышалось белье. Одевались молча.

Пока Люда мылась в ванной, Ханой проверил ее сумочку – не сперла ли чего.

На кухне их ждал приятный сюрприз – недопитая на треть бутылка водки со штампом вокзального буфета и бутерброд с красной рыбой, завернутый в тонкий полиэтилен.

Водку Ханой разлил во вчерашние стаканы, они так и стояли на столе, все в следах от жирных пальцев. Зажмурившись, выпил залпом.

– Жить у тебя есть где? – поинтересовался он в порыве благодушия.

– Предлагаешь остаться?

– Нет. Я привык один жить.

– Не волнуйся. Я всегда найду, где перекантоваться, – гордо заявила женщина.

– Ну все, – подытожил Ханой, – делу время, потехе час. Пошли.

У метро расстались, не обменявшись ни телефонами, ни адресами.

На поверхность он выбрался на Тверской. Ярко светило солнце, даже его узкие глаза не переносили такого яркого света. Прикрываясь ладонью, он добрел до перехода, сбежал по лестнице.

Он купил бутылку пива в киоске и, прислоняясь к прохладной мраморной стене, наслаждался наступившим спокойствием. Занятий после выхода на волю у него было не много. Из доверия он не вышел, но после освобождения смотрели на него косо. «С чего это хозяин расстарался?» Пацаны определили присматривать за лотками и киосками в двух кварталах. Всего и дел-то – раз в день наведаться, напомнить о себе, в конце недели собрать дань. Бунина снова не оказалось, без его музыки было как-то даже тоскливо.

«И спросить не у кого».

Наконец-то показалось знакомое лицо.

Фантомас – блатной, смотревший за переходом и окрестностями, не спеша приблизился к Ханою.

– Здоровье поправляешь?

– Загудел я вчера. Лечусь. Скучно у вас. Тихо. Я музыканта послушать хотел. Душевно играет парнишка. С похмелья вставляет.

– Не приходит пока. И вчера его не было. Раньше ты музыку не любил, – напомнил Фантомас.

– Это под настроение. Когда с похмелья, хочется чего-нибудь душевного.

– Ты про Карла в прошлый раз спрашивал, – сказал Фантомас и замолчал.

Ханой насторожился, не зная, что и сказать. С одной стороны, надо было продолжить тему – вдруг Фантомас скажет что толковое. А если это обычный треп, то лучше промолчать.

– Спрашивал, – зевнув, все же подтвердил он.

– На хрена тебе надо? Дело есть?

– Конечно, дело, – оживился Ханой, – в моем квартале какие-то чечены объявились. При лаве. Три раза их уже видел. На крутой тачке ездят. Телок в кабак возят, странные разговоры ведут, вынюхивают… – безбожно врал он, оправдывая свой интерес, потом в случае чего можно будет все списать на ошибку. Мол, были, чечены, а потом испарились.