Петр Катериничев - Игра теней Страница 53

— Мда-а… — протянул директор раздумчиво и уважительно. — Капитализм.

Отказаться от этой сделки Семен Тарасенко не мог. Да и не хотел.

Терять столько бабок только из-за пустого базара? Он не идиот. Понятно, что Горбыль говорил не от себя, но ему, Семену, что за дело? На него люди завязаны.

Неустойки платить? Мальчика нашли… «Уважаемый человек попросил…» У этого уважаемого свои дела, у него, Семена Тарасенко, — свои. И нефига путать яичницу с божьим даром. Котлеты — отдельно, мухи — отдельно… «Гроши треба заробляты, а нэ думку мэркуваты», — говаривал батька, и он прав. Сегодня рупь упустишь, завтра — тышу потеряешь…

К вечеру дело было сделано. «Товарняк» пополнился двумя вагонами водки и отчалил. А то придумали-госмонополия, госцены. Правда, под этим уважамые люди подписались, но ему, Семену Тарасенко, тоже жить как-то надо! И ребятишек кормить. А то — уйдут ребятишки, и полустаночек неприсмотренным останется. И его, Семена, «уйдут». Оно надо?..

Два вагончика, хе-хе… В пересчете на зелень… Кругленькая получается сумма…

Тарасенко сел в ожидающую его «Волгу». На фиг светиться?.. Все скромно, все тихонечко… А там, глядишь…

— Домой? Или — к «ляльке»?

— Домой, — выдохнул Семен. И годы вроде нестарые, а не до баб уже…

Вздохнул тяжело… Н-да, жизнь… Хорошо бы отдохнуть, да нема колы… Гроши, они…

Гаишник махнул жезлом, приказывая остановиться. Водитель оглянулся на хозяина.

— Неаккуратно, Петро… Ой, неаккуратно… Под сто шел?

— Так здесь поста отродясь не было!

— Мусоркам, им тоже жевать хочется… Тормози.

— Да от этой «телеги» я легко уйду!

— От «телеги» уйдешь, от судьбы — никогда.

— Эти сучки распухли уже от моих бабок!

— А ты не нарушай! Тормози, говорю. Не по годам мне в гонки играться. И правила — на то и правила, чтобы их соблюдать.

— Полтинник возьмет, не меньше.

— Вот и плати. Из своих.

Гаишник не торопясь подошел к машине, козырнул. Водитель вылез навстречу:

— Когда виноват, начальник, тогда — виноват… Гаишник легко двинул рукой — водитель рухнул. «Милиционер» открыл дверцу:

— Нарушаете, Семен Ильич…

— Что?!

— По-ря-док.

Пуля из «Макарова» попала точно в лоб. Киллер удовлетворенно вздохнул.

Приятно, когда первый выстрел — он же и контрольный!

Водитель очнулся через десять минут. Поморщился от боли в селезенке.

«Гаишника» и след простыл. И лица он не видел — помнил только козырек низко надвинутой фуражки и крепкий молодой подбородок.

Труп Тарасенко на заднем сиденье не испугал. Перерос он — мертвяков-то бояться. Да и вообще — его дело шоферское.

Сел за руль, тронул машину. Теперь как-то надо до ребяток доехать.

Объяснения?.. Да все знают. Горбыль приходил… А Горбыль зря не ходит…

Его дело — шоферское. От «телеги» уйдешь, от судьбы — никогда.

Гарик отдыхал. Девок «перли» прямо на столах, водка текла рекой… И пацаны — довольны. Это не Грушевск, здесь есть где развернуться. Если ты крут, то и жить надо круто!

Наезд на вторую точку получился муторный. Зато — повеселились! Этот чмо, Волчок, начал лепетать что-то насчет малявы. Да трахать все эти малявы! Пацаны жить хотят, и жить весело! Развели, блин, канцелярщину… Щас, он поскачет приседания делать… Как бы не так…

«Князь ска-а-зал…» Нет щас князей, каждый сам себе князь, царь и Бог…

Можешь — бери, не можешь — прикрой хлебальник и не мельтеши…

А Волчок — мельтешил. Пришлось замочить. И потрясти козлов как следует.

Чтобы не воняли… По дороге двух девок захватили — к удивлению пацанов, оказались целки… Одна, сука, так брыкалась — пришлось связать… И зубы повышибать, а то кусалась. Замочить надо будет, но — не сейчас. Не, с блядями проще… Хорошо, догадались на выезде прихватить — целки, те для куражу только… А вот чтоб красиво…

Гарик отхлебнул из горлышка, потянулся мускулистым телом, вышел на крыльцо дачки. Тепло, хорошо…

— Гаричек, ну почему ты меня не хочешь… — пьяно привязалась девица.

— Пошла вон, сука. Думаю я.

Певица слиняла. А хорошо получилось — думаю. Пусть — за них есть кому думать. А дело пацанов — мочить, пить и девок трахать. Он за них подумал. За всех. Если крутой — будь крутым всегда. До конца.

Гарик вздохнул еще раз, вернулся в комнату. Хм.. Прямо не хата, а кино!

Эта, как ее… Тереза Орловски…

— Га-а-аричек, ну дай я у тебя возьму… — Девица стоит на коленях, глядя в глаза по-собачьи преданно… Вот так он хотел жить всегда. Красиво. Как в кино.

— Возьми, сука…

Удар по голове был страшный — рухнул лицом вниз. Девки завизжали разом — их хватали в чем есть и вышвыривали из дома. Парни в черных масках вязали пьяных одного за другим, укладывая в рядок.

«Заложили, суки, заложили!» — эта мысль зудела в Гариковой голове, словно муха в пустой комнате.

— Да ты, парниша, здесь притон устроил! — Мужик в маске чувствительно поддал Гарика носком.

— Заткнись, ментяра поганый. Повязал — и радуйся. Что морду-то укутал, боишься, что достану? А я — достану! Из зоны любой достану и яйца вырву!

Вот так! Крутым нужно быть всегда!

И тут боевик снял маску…

— Горбыль… — прошептал Гарик одними губами. Двое внесли канистру, полили связанных бензином, щедро плеснули в углы.

— Горбыль… Горбыль… — Слова застревали в горле. У остальных рты были заклеены скотчем, но Гарик видел их белые от страха глаза…

Горбыль подошел к столу, поднял бутылку с «Марте-лем», отхлебнул:

— Красиво живешь… Подошел к двери, закурил.

— Горбыль… Горбыль… — скулил Гарик.

— А девчонок зачем обижал?

— Да я… Горбыль…

— Не указ, говоришь, тебе князья да бояре…

— Да я…

— Пролетарий, значит?..

— Гор…

— Ну-ну. Красиво жить, как известно, не запретишь… — Мужчина натянул маску, сделал прощальную затяжку. — Но и не прикажешь, Гарик смотрел на него обезумевшим взглядом; он за был все, что с ним случалось в жизни… И увидел почему-то плачущего трехлетнего мальчугана — это был он сам, и услышал слово, которое кричал… Мама.

Дверь захлопнулась. Тлеющий огонек брошенной сигареты описал плавный полукруг и коснулся бензиновой лужицы…

«Весенние разборки „работников ножа и топора“ показывают, что романтиков среди них давно нет. При внимательном рассмотрении процесса в нем можно заметить определенную закономерность и даже планомерность… Порой возникает мысль о том, что контроль за „темной стороной Луны“ — полностью в руках криминального мира; правоохранительным органам чаще всего достается одна работа — зафиксировать уже происшедшее. И похоже, это их вполне устраивает. Но устраивает ли это нас как налогоплательщиков? И еще — не дает покоя вопрос: чем это все кончится?»

Чем кончится? Узнать не мудрено:

Народ еще повоет да поплачет, Борис еще поморщится немного, Что пьяница пред чаркою вина, И наконец по милости своей Принять венец смиренно согласится;

А там — а там он будет нами править По-прежнему.

Стратег положил книгу на столик, прикрыл глаза. Усталость — всегда усталость. А время убегает так невозвратимо… Все проходит… Слава Богу, смута тоже…

«А я иду, шагаю по Москве, и я пройти еще смогу…»

Я смогу…

Мужчина подошел к открытому окну. Ночь пролетела. И спать сегодня уже не придется… Скоро солнышко выйдет.

Как у Розанова?

«Мало солнышка — вот все объяснение русской истории. Длинные ночи — вот все объяснение русской души».

Глава 27

Утро красит нежным светом стены древнего Кремля…

Весной время меняется. Просто потому, что становится светлее. Разом. И теплые майские лучи дарят надежду. Что все будет не просто хорошо, а замечательно!

Если вчера меня терзал тяжелый пессимизм, то сейчас — нездоровый оптимизм.

Как говорят в народе: пессимист — это хорошо информированный оптимист.

Информирован я никак, зато мастерство… Его, брат, не пропьешь! И интуиция, заменяющая информацию.

Что должен сделать добрый человек с утреца после душа и сопутствующих процедур? Правильно, позавтракать.

Завариваю чай, отрезаю добрый ломоть ветчины, прикладываю к громадному куску хлеба. Не мудрено и добротно. Тем более великий пост закончился уже давно.

А я к тому же его и не соблюдал…

А что вкушали наши предки на великий пост?..

Побудим нетленку. С кружкой чаю в руке передвигаюсь в кабинет, беру с полки книгу.

«Домострой». «Поучение и наказание отцов духовных ко всем православным христианам о том, как веровать во Святую Троицу и Пречистую Богородицу и в Крест Христов… А еще в этой книге отыщешь устав о домо-вном строении…»

А по интересующему нас вопросу?.. Открываем… «В великий пост к столу подают: хлебцы постные, икру паюсную, икру осетровую осеннюю да икру осетровую свежую, икру стерляжью, печень щучью простую, кашку с белорыбицей, печень лосося, кашку с судаком, кашку стерляжью, кашку с севрюгой, кашку с белугой свежей, печень осетровую свежую, печень белужью слабосоленую, печень осетровую сушеную и белужью, снетки да сущик, пласточ-ки карасевые да язевые, икру вареную, икру жареную тешку осетровую да тешку свежесоленую, визигу в уксусе, стерлядь бочечную, языки сырые, стерлядь вяленую тешку белужью, языки белужьи, осетрину шехонскую лапшу гороховую, пшено с маковым маслом, целый горох да горох лущеный, двойные щи, блины да пироги с вареньем или луком, да пироги подовые с маком, да кисели и сладкие и пресные. Капуста кислая подается с сельдями, икра различная ставится рядом, белужья спинка вяленая, лососина с чесноком подается дольками, осетрина шехон-ская, белорыбица, семга сушеная, спинка осетрины да стерляжья, сельдь на пару, щуки на пару, стерляди на пару, лещи на пару, спинка семужья, спинка белорыбицы и прочих рыб спинки подаются на пару, студни рыбные с шафраном, уха из окуней запеченных черная (остудить ее), уха рядовая горячая, уха щучья, уха стерляжья, уха карасевая, уха окуневая, уха из плотиц, уха из лещей, тав-ранчук осетровый, а в промежутке меж разных ух подаются рыбные колобки и стерлядь, и рыбные блюда, пироги, пирожки в ореховом масле, пироги подовые пряженые с горошком, оладьи в ореховом масле кислые, пироги большие с маком на конопляном масле с горошком, да большой же пирог с маковым молочком да с сочнями, пирог с визигой тоже большой, пирог с сигами да с сомом или с сельдью пирог пряженый, — а всех их переложить блинами.