Владимир Угрюмов - Дикий Страница 53

Им же хуже. Или лучше. Смотря как на это дело посмотреть…

Звоню в дверь. Тихо. Через десяток секунд кто-то прошаркал к двери.

— Кто там? — спрашивает хрипловатый голос.

Называю их лидера по кличке и говорю какую-то правдоподобную глупость — велели, мол, зайти и кое-что сообщить.

— Сейчас, — слышу ворчливый ответ.

На моей руке перчатка, в перчатке ствол, на стволе глушитель. Дверь открывается. В дверях хозяин. Мне его разглядывать некогда. Вот он, лоб, передо мной. Быстро поднимаю руку, почти касаюсь глушителем лба, спускаю курок. «Пук» — мозги вдребезги. Тело валится обратно в квартиру, а я закрываю дверь и, стараясь не стучать подошвами, сбегаю по лестнице вниз. Окна квартиры выходят на другую сторону, и, если даже кто там был еще, меня не успеют разглядеть.

Два-ноль в пользу нашего краснодарского риса. Кровавый рис, бля, получается. С кетчупом!

Еду по новому адресу. Здесь ситуация посложнее. У третьего «мафиози» жена и ребенок. Но это не та причина, которая меня остановит. Этот третий тоже гангстер. Знал, чем занимается. Тут главное мне меньше рассуждать. О нем рассуждать. Надо о себе подумать. Сопливого могли найти. И у хриплого в квартире мог кто-то быть. Теперь вполне возможно нарваться на пулю. Но можно и не нарваться. Если не буду останавливаться. Если сделаю все быстро. Максимально быстро. Максимально быстро и осторожно…

Оставляю БМВ за сквером и перебегаю во двор. Пусто. Несколько тачек во дворе, но видно, что они стоят со вчерашнего вечера. Вбегаю в парадную. Перчатка, ствол, глушитель. Дверь, звонок, шаги. Никаких подозрительных движений. Мне везет, как чибису. Почему чибису? Не знаю. «У дороги чибис, у дороги чибис…» Была такая пионерская песня. Дверь, лоб, курок. Мозги вдребезги, а из кухни женский голос:

— Кто там пришел, Костя?

Закрываю дверь и бегу по лестнице вниз. Куда еще бежать — вниз, вниз, вниз. Бегу через сквер к тачке. Никого кругом. Срываюсь с места. Никого кругом. Машин, людей, ментов — нет никого. Спокойнее, правил не нарушать, скорость не превышать, чтобы не нарваться на воскресного гаишника. Оружие разобрать и разбросать. Разбираю и разбрасываю. Прочь из Салтовки. Уезжаю прочь, не превышая скорости.

Дело отчасти сделано. Главное в таком деле — точная информация. Информация не подвела. Я могу за день уделать всех местных лидеров, если будет очень нужно. Но мне не нужно покуда.

Я позвонил Андрею с улицы, и мы договорились встретиться с ним в одном из тихих кафе невдалеке от центра. Я пришел чуть раньше, взял две чашки кофе и сел в углу так, чтобы сквозь окно видеть улицу. На улице начинает моросить дождь. Вижу Андрея. Он перебегает улицу и входит в кафе.

— Привет, — говорю ему и жму руку. — Садись, пей кофе.

— Что-нибудь еще случилось?

— Нет, ничего особенного не случилось, но сегодня свали куда-нибудь. Я этими парнями занимаюсь. Возьми с собой парочку наших и съезди за город.

— Хорошо, — быстро соглашается Андрей. — Но что все-таки происходит? Как ты ими занимаешься?

— Очень просто и правильно, — отвечаю. — Они умирают.

Розовощекий Андрей моментально бледнеет, даже как-то зеленеет на глазах, становится похожим на того, каким я его встретил первый раз после возвращения.

— Значит, и нас могут хлопнуть? — спрашивает и начинает нервно жевать губы.

— Могут, — успокаиваю я его. — Очень даже могут… Хлопнуть всегда могут, когда крутишь большие деньги. А теперь у тебя деньги большие.

Прощаюсь с Андреем и уезжаю из центра. На Сумскую возвращаться не стоит, и поэтому я еду в загородный дом. Там я позволяю себе расслабиться на несколько минут, а затем звоню Вике.

— Как ты? — спрашивает.

— Все в порядке, — отвечаю, — но ты из дома не выходи сегодня. И завтра тоже. На работу не ходи. Посиди с мамой. О’кей?

— Хорошо, босс. А что стряс лось-то?

— Ничего не стряслось пока. Но я работаю. Жизнь такая. Приходится много и тщательно работать…

Пью чай и жую батон. Забираю из сарайчика АКМС. Расслабляюсь еще на несколько минут. Главное — не думать. «Море, море», — повторяю про себя, а после еду в город. На мне рабочий костюм — черная спортивная пара. И кроссовки. И кожаная куртка поверх костюма, чтобы, сидя за рулем, в глаза прохожим и гаишникам не бросаться.

Доезжаю до нужного мне кабака и проезжаю чуть вперед. Возле кабачары, замечаю, стоят салтовские тачки. Проезжаю в итоге кварталов за пять и останавливаюсь. Возвращаюсь к кабаку дворами. Изображаю спортсмена на воскресной зарядке. Возле красной «девятки» стоит руки в брюки ее хозяин и поплевывает. Темно. Совсем вечер. Никого вокруг. Иду мимо, а поравнявшись с поплевывающим, вырубаю его ударом в шею, заталкиваю на заднее сиденье, а сам сажусь за руль. Перегибаюсь через кресло и шарю у мужика в карманах пальто. Понакупали, бля, пальто с карманами! Нахожу. Завожу двигатель. Отъезжаю подальше от кабака и связываю на всякий случай водилу. Неудобно. Ничего. Добавляю ему промеж глаз, чтобы не очнулся раньше времени. Еду к своему БМВ, забираю из него автомат. Смотрю по сторонам — пусто. Выбежала из дома девчушка с песиком. Песик тут же задирает ногу. Жду, когда псина доссыт и девчушка с ним уберется. Уходят. Возвращаюсь на «девятке» к кабаку. Надеваю маску. Проезжаю медленно мимо кабака и теперь уже внимательно разглядываю номера машин. Нужные я запомнил. Они у меня есть в папке с информацией о салтовских. Там и фотографии имеются. Рожи, правда, одинаковые какие-то, но ничего — разберусь. Вижу «вольво». Вижу номер. Номер правильный. Паркуюсь поближе к дверям. Оборачиваюсь назад, перегибаюсь через сиденье, добавляю в тыкву водиле. Набрасываю на него плед, который валялся на заднем сиденье. Выпрыгиваю из тачки и бегу к дверям. Бар, кабак? Фиг разберешь. Помещение небольшое, народу порядком. Слева стойка бара, справа стена, обитая деревянными панелями. Пробегаю глазами по сидящим. Гул сразу затихает, все оборачиваются, смотрят на меня. Это помогает. Вот кто мне нужен! Четверо сидят в углу за столиком. Перед ними бутылка коньяка. В рюмках коньяк. Налито до краев. Я бы дал допить, но не могу.

— Всем сидеть спокойно, — говорю и поднимаю автомат.

Никто не шевелится. Только кто-то икнул со страха.

Подхожу чуть ближе к тем, у которых коньяк. Всматриваюсь. Они. Делаю несколько шагов назад. Стены деревянные, рикошета не должно быть.

— Ладно, — говорю, — пейте.

Они не пьют.

— Пейте! — ору.

Они хватаются за рюмки и выпивают залпом.

Жду секунду, чтобы коньяк прокатился по пищеводу и сделал приятно. Нажимаю на курок. Расстреливаю рожок и выбегаю на улицу. Парень с девицей идут навстречу. Девица визжит. Парень валит ее на землю и накрывает собой. Молодец! Толку от этого никакого.

Бегу. Прыгаю в «девятку». Водила только хрюкает на заднем сиденье. Выкидываю — чуть не забыл! — в дверь автомат и нажимаю на газ. Проезжаю пару кварталов и сворачиваю во двор. Бросаю машину. Скидываю маску. Спортивной трусцой добегаю до БМВ. Прыгаю за руль. Натягиваю поверх спортивных штанов брюки, а куртку стягиваю. Под ней у меня белая рубашка с галстуком. На рубашку пиджак, на пиджак куртку. Очки с золотой дужкой без диоптрий. Все. Можно ехать. «На побывку едет молодой моряк!»

Шорох по городу уже прошел. По пути меня несколько раз останавливают и проверяют документы. Но не только меня. Многих.

Возвращаюсь на Сумскую и звоню одному из наших парней, помощнику Андрея. Тот приезжает моментально. Крупный парень, лицо доброе, в веснушках не по сезону. Я показываю ему две фотографии — это те, кто еще жив из салтовских заправил.

— Съездите по адресам и посмотрите. Здесь они или свинтили со страху. Только делайте все очень аккуратно. К вечеру понедельника доложишь о результатах. О’кей?

— Да, босс.

Парень отваливает.

Звоню Свете. Телефон, я так понимаю, на вахте, и мне приходится долго ждать. Наконец она подходит, и я слышу ее испуганный голос.

— Что-нибудь случилось? — спрашиваю, а она отвечает:

— Мне очень страшно. Недавно приезжал этот… Ну, тот, который возле гаражей… На машине и с парнями. Он меня чуть силой не увез… Хорошо, Катя появилась…

— Какая Катя?

— Соседка моя.

— Что ж ты делаешь?! Зачем вообще выходила?

— Да как-то так… Но я вырвалась и убежала! Хотела ему все сказать, что о нем думаю.

— Сказала?

— Не успела.

— Ты знаешь, где ублюдок живет?

— Не знаю. Он все время на дискотеку с приятелями ходит.

— Хорошо.

— Что хорошо?

— Пусть потанцует. Я за тобой днем заеду. Никуда ни к кому не выходить! Ясно?

— Ясно.

Вешаю трубку. Такая жизнь. Мало мне наркомафии и рэкета. Теперь еще пиздострадателями заниматься. Такая жизнь. Поздняя осень. Зима на носу.

В полдень заезжаю за Светой. Перед этим пришлось покрутить по городу, чтобы к бедной студентке каких-нибудь бандюг не притащить. Но пока все чисто. Салтовская группировка, похоже, в панике, не знают, что с покойниками делать и куда живым прятаться. Так что можно немного и потанцевать.