Тим Уиллокс - Бунт в «Зеленой Речке» Страница 55

— Снимите рубашку, — приказала она.

Толстый шрам, пересекавший живот Уилсона, отвратительно выделялся на безукоризненном во всех отношениях теле боксера. Девлин заставила Уилсона поднять руки повыше и, взяв рулон пластыря, принялась обматывать его торс от сосков почти до паха. Она не знала, насколько надежную поддержку окажет пластырь подживающим мышцам, но чисто психологически Уилсон должен почувствовать себя увереннее. Когда Девлин накладывала последний слой, ее живот уперся в член боксера. У Уилсона была мощная эрекция.

— Прошу прощения, — сказал он.

Девлин подняла глаза: похоже, боксер не придавал этому особого значения и не собирался оскорблять ее — он говорил равнодушно-уважительно.

— Пустяки, — ответила она.

И мгновенно почувствовала возбуждение. Девушка вспомнила, как Клейн прижимал ее к стенке кабинета, и возбудилась еще сильнее. Дважды вызвать такие классные эрекции — это был лучший ее результат за весьма продолжительное время. Решив, как и Уилсон, не придавать происходящему большего значения, девушка позволила его члену и дальше упираться ей в живот, пока она делала бандаж. Девушка была не вполне уверена в этической стороне дела, но, во-первых, боксер не был ее пациентом, а во-вторых, не в рот же она его взяла, в самом деле! В очередной раз в голове Девлин пронеслось: а стала бы она с таким удовольствием предаваться греховным мыслям, если бы ее папа с мамой не были столь ревностными католиками?..

Второй рулон закончился, и Девлин отступила.

Уилсон опустил руки.

— Спасибо, — сказал он, поводя плечами и вращая бедрами. — По-моему, неплохо.

— Врубилась, что я имел в виду? — подал голос Коули. — Совсем другой человек стал!

На столе перед собой он выложил целую экспозицию ножниц и скальпелей. Вынув из фольги стерильное сменное лезвие для скальпеля, он вставил его в рукоятку.

— Они будут здесь на случай, если понадобятся. Эти штуковины острее любого пера, но годятся только, чтобы резать — колоть ими плохо. Так что, когда дойдет до дела, уворачивайтесь и полосуйте наотмашь.

Его рука внезапно резко рванулась к горлу Уилсона; без видимых усилий боксер легко увернулся. Лезвие миновало его шею на расстоянии какого-то сантиметра, но в следующее мгновение Уилсон уже стоял в боевой стойке вне поля зрения Лягушатника, готовый засветить ему в ухо. Тот одобрительно кивнул.

— Может, ты на что-нибудь и способен, — признал Коули и, обращаясь к Девлин, спросил: — А как ты, сможешь управляться?

Здоровенные крутые парни посмотрели на Девлин, и та в очередной раз ощутила свой пол обузой. Пожав плечами, девушка ответила:

— Анатомию я знаю неплохо, так что перерезать горло смогу по всем правилам. Вот только до сих пор мне не приходилось никого убивать…

Уилсон ухмыльнулся.

— Черт, нам тоже…

— Мне доводилось колоть свиней, — сообщил Коули. — Не думаю, чтобы те сильно отличались от этих — разве что визгу будет побольше. — Он положил скальпель. — Пошли-ка лучше посмотрим, как там дела внизу.

Они прошли в палату Крокетта. При их появлении негромкое бормотание пациентов взорвалось громогласными вопросами. Коули махнул рукой, приказывая всем утихомириться. Двое ходячих торчали у окна, выглядывая наружу. Грохот тарана здесь слышался еще сильнее. Каждый удар сопровождался громким коротким матюком, разом выкрикиваемым пьяными возбужденными голосами в предвкушении кровавой потехи.

Уилсон украдкой взглянул на Девлин, интересуясь ее реакцией. Пожав плечами, девушка сказала:

— Приятно узнать, что у этих козлов нет воображения.

Коули подошел к окну и всмотрелся через армированное стекло. Девлин встала у него за плечом. В круге света, отбрасываемом лампой над крыльцом, собралась толпа из двадцати-тридцати человек. Некоторые ковырялись в коробке с таблетками. Те, кто успел набраться раньше, уже покачивались, неуверенно держась на ногах. А на ступеньках высокого крыльца шестеро головорезов под предводительством двух бородатых гигантов размеренно молотили стальной балкой в двойные двери больницы.

Коули произнес:

— Во всяком случае, они не смогут орудовать этой штукой в коридоре: она слишком длинная.

— Коули, какой счет? — Винни Лопес не без труда принял сидячее положение.

Коули с грубоватой усмешкой повернулся к нему:

— Скоро тебе отрежут твои маленькие мексиканские яйца, сынок.

— Мои яйца родом с Кубы, папаша…

Девлин следила за лицом Уилсона: тот смотрел, не узнавая, на изможденную фигуру Винни.

— Винни? — неуверенно спросил он наконец.

Лопес сразу расшифровал выражение лица боксера.

— Где тебя черти носят, Уилсон? Почему ты больше не приходишь со мной спарринговаться?

Глаза Уилсона дернулись в сторону, как будто он сомневался, прилично ли смотреть на кости, торчавшие из-под кожи Винни.

— Занят был, старина…

— Слушай, кореш, ты выглядишь как мешок с дерьмом. Скоро будешь толще Коули. Надо будет затащить тебя как-нибудь в спортзал…

— Это самое оно, — согласился Уилсон, растерянно улыбаясь.

Коули отодвинул Уилсона в сторону.

— Ничего, мужики, скоро у вас появится возможность потренироваться от души. Уилсон, останься здесь.

Кивком головы негр приказал Девлин следовать за ним. Они вышли из палаты; задержавшись в манипуляционной, Коули достал из ящика стола тюбик. Через зарешеченные двери палаты они вышли в коридор. Теперь от входного тамбура их отделяли три двери. Первая представляла собой простую деревянную дверь без решеток и засовов с обычным врезным замком, язычок которого, как правило, убирали. За этой дверью находились пустая комната с телевизором, две ванных, стенной шкаф для постельного белья и две кладовки. Дальше была тяжелая, сваренная из стального листа дверь с глазком; Коули отпер ее и распахнул настежь. Впереди, за комнаткой Сяня и кабинетом Бара, находилось последнее препятствие — ворота, собранные из стальных прутьев четырехсантиметровой толщины. Грохот балки, бьющей во входные двери, здесь просто оглушал. Коули протянул Девлин тюбик.

— Это клей, — пояснил он. — Какая-то разновидность эпоксидной смолы. Закачай его в замочную скважину на случай, если у кого-либо из этих козлов хватит ума подобрать ключ. Я вернусь через минуту.

Девлин взяла тюбик и подошла к стальной решетке. По мере приближения ко входу она начала различать в сплошном грохоте отдельные звуки: треск дерева, позвякивание плоского засова, героически выдерживавшего натиск, мучительное поскрипывание старых петель… Девлин свернула с тюбика колпачок и, вставив аппликатор в замочную скважину, начала выдавливать клей. Когда вязкая жидкость проступила вокруг кончика тюбика, девушка вытащила аппликатор. В ту же секунду в темноте холла раздался оглушительный треск и скрежет расщепленного дерева и изломанного металла. Со двора донеслись ликующие вопли и улюлюканье; затем послышался тонкий высокий голос, что-то неразборчиво приказавший. Гиканье стихло, и наступила мертвая тишина. Ноги Девлин будто приросли к полу; молчание тянулось и тянулось… Дыхание, вырывавшееся из ее собственной груди, казалось ей оглушительным.

Из-за угла появилась одинокая фигура. Шагнув к решетке, человек остановился напротив Девлин. Бритоголовый юноша с лицом ангела. Гектор Грауэрхольц.

— Доктор Девлин? — очаровательно улыбнулся он. — Кажется, вы как-то хотели со мной поговорить…

Бурный выброс адреналина парализовал нервную систему Девлин, лишив ее мышцы возможности сокращаться. Она не могла ни моргнуть, ни сглотнуть слюну. Ее тело с головы до ног будто наполнилось подрагивающей инертной жидкостью. В экстремальной ситуации смертного боя или падения с высоты смысл такого явления заключался в безболезненном, покорном принятии неминуемой смерти. Так кролик смотрит на фары летящего на него автомобиля… Так Девлин смотрит в яркие пуговичные глаза с той стороны решетки. Грауэрхольц подошел вплотную к двери.

— Так что вы хотели мне сказать? — спросил он.

В его голосе не слышалось угрозы — только непонятная невинность: так ребенок спрашивает у учительницы разрешения сходить пописать. Девлин вздрогнула, и сидевший в ней ученый подсказал, что это неплохой признак: во всяком случае, хоть на какое-то действие она уже способна. А теперь, продолжал ученый, сосредоточься на своих голосовых связках и ори погромче.

Но она молчала.

Грауэрхольц прижался физиономией к прутьям. Девлин не шевелилась. Ее нос почуял кислый запах его дыхания.

— А знаете, мы сцапали Рея Клейна!..

Девлин насухую сглотнула.

— Я вам не верю, — сказала она.

Странно, пока речь не зашла о Клейне, она не могла вымолвить ни слова… Инертная жидкость в ее теле начала постепенно сжиматься.