Владимир Шитов - Опасные заложники Страница 56

Несмотря на относительно молодой возраст, он был в своей стране признанным ученым и в области медицины, и в области технических наук, и даже в астрономии.

Проходя по залу к трибуне, Кажакин ловил на себе заинтересованные взгляды коллег. Одни смотрели на него с любопытством, другие с пренебрежением, но он был доволен, что не увидел ни одного безразличного лица.

Когда Кажакин стал освещать в своем докладе сделанное им открытие, оживление в зале переросло в тишину, которая неизвестно во что могла вылиться после его сообщения — в овации или во всеобщее осуждение, непонимание, Кажакин, в частности, научно пытался доказать, что человеческие возможности сейчас используются где-то на три-четыре процента, тогда как весь остальной, заложенный в человека потенциал бездействует и находится в состоянии покоя. Задача науки заключается в том, чтобы его пробудить, заставить работать на улучшение жизни людей.

В частности, он сказал:

— Мы, глядя на человека, видим прежде всего его физическую оболочку, но далеко не все ученые-медики видят, чем начинен человек, чем он болен, как его лечить, и лишь единицы из нас понимают, о чем он думает, и знают, что у него есть душа, которая может легко покидать тело и путешествовать в пространстве и даже во Вселенной.

Человек является уникальным мыслящим существом с огромными, неиспользуемыми пока энергетическими возможностями. Если мы овладеем имеющимся у нас потенциалом, то способны будем не только мысли, но и душу и даже самого человека посылать в экспедиции, пока что по Земле, а дальше — в космос. Теперь мы не всегда уверены в успешном завершении экспедиций, на осуществление которых тратим огромные суммы из казны своих государств, что является самым настоящим транжирством.

Даже общение между людьми с помощью отдельных звуковых сигналов говорит о низком уровне нашего развития, тогда как познание окружающей среды, да и самого человека, должно осуществляться через воздействие энергетических потоков, волны которых имеют различную длину. Научившись принимать их, обрабатывать, управлять ими, мы сможем с помощью этих полей общаться между собой, не нуждаясь ни в каком другом языке. Но путь человека к такому совершенству очень труден, Если я скажу, что самые легкие задачи на пути к нему — это научиться создавать вокруг себя ионный режим, аэронизацию воздуха, ходить по воде, то вы должны представить, какие трудности ждут ученого, решившегося это постичь и усвоить…

После такого сенсационного сообщения, не нашедшего поддержки большинства присутствовавших в зале, ему с большим трудом удалось завершить свой доклад. К трибуне ринулась огромная толпа ученых, пытавшихся выразить свой гнев, развенчать в пух и прах выводы Кажакина, тем более что они не были подкреплены примерами.

С критикой Кажакина выступили ученые из Германии, Англии, Италии, Японии и США, не говоря уже об ученых развивающихся и слаборазвитых стран. Подводя черчу под такими выступлениями, председательствующий предоставил слово профессору из России Павлу Григорьевичу Лапшину, бывшему учителю Кажакина, Последний превзошел своего учителя потому, что полностью отдался изучению науки, тогда как Лапшин занимался и хирургической практикой. Это был выдающийся хирург, его ежегодно по несколько раз приглашали в разные страны для выполнения уникальных операций на коре головного мозга и на сердце. Он был пятидесятилетним плотным коротышкой, с крупной головой, выпуклым сократовским лбом и серыми спокойными глазами. Голова его была полностью лишена растительности и блестела, как бильярдный шар. Обращали на себя внимание холеные, тонкие пальцы — пальцы хирурга. Уверенной походкой человека, привыкшего выступать, он подошел к трибуне и сказал:

— Многоуважаемые дамы и господа, мой коллега Кажакин сообщил вам не какую-нибудь чушь или бред, как вы изволили высказаться, а научную сенсацию. По этой теме он защитил докторскую диссертацию. Я, будучи его учителем в том, что он постиг и усвоил, значительно отстал от него в новой для нас науке, но не настолько, чтобы не суметь на практике отстоять то новое, что сегодня преподнес вам господин Кажакин. Если коллеги желают опровергнуть теорию моего бывшего ученика или убедиться в ее жизненности, то я предлагаю вам принять участие в эксперименте, Все присутствующие в зале господа должны разделиться на две равные половины и разъехаться в разные концы города. В одной из групп буду находиться я, в другой — Кажакин. Любой ученый из моей группы, записав в блокнот свой вопрос, мысленно должен задать его господину Кажакину, который по видеотелефону, а если нам предоставят такую возможность, то и по телевизору, будет отвечать на эти вопросы. Потом подобный эксперимент ученые, находящиеся в его группе, могут провести со мной.

От такого предложения никто не отказался, все постарались как можно активнее участвовать в эксперименте. Решили каждому проверяемому задать по пять вопросов. Обе группы ученых разъехались на исходные позиции. Ученый из группы, где находился профессор Лапшин, написал на листке: "Я желаю, чтобы господин Кажакин сказал, кто я такой, где родился и когда, женат ли, есть ли у меня дети?”

Когда председатель группы соединился по телефону с Кажакиным, то услышал его ответ:

— Вопрос мне был задан ученым из Пакистана господином Балагуном Шабуто, родившимся пятнадцатого марта тысяча девятьсот девяносто пятого года в городе Карачи. От первой жены, которую зовут Розой, у него детей нет, а от второй жены — Азизы — трое детей: две девочки и мальчик. Азиза в настоящее время болеет неизлечимой болезнью, какой, господин Шабуто знает, но так как он не уполномочил меня делиться данным секретом со всеми, я его оглашать воздержусь.

На этом связь между группами прервалась. После ознакомления всех собравшихся с записью вопросов профессора Балагуна Шабуто и ответов на них, удивлению ученых не было предела, а особенно был шокирован тот, кто задал и получил ответ на вопрос. Ученые видели, что вопрос был задан не соотечественником Кажакина, не был заранее подготовлен и на него можно было ответить только благодаря тем знаниям, которыми владеет Кажакин, руководствуясь своей теорией. Так же успешно Кажакин ответил и на все последующие вопросы.

После этого вопросы были заданы учеными из группы Кажакина профессору Лапшину. Профессор калифорнийского университета мистер Джеймс Варншток, среднего роста, худощавый мужчина лет шестидесяти, записав в блокнот, поинтересовался у профессора Лапшина: “Я бы хотел услышать от коллеги господина Лапшина ответ на следующий вопрос: чем я сейчас занимаюсь в своей лаборатории?"

— Вам, мистер Варншток, от фирмы "Кайя Тукутай" поступила заявка, вы заключили с ней договор о выведении нового вида бактерий против возбудителей сибирской язвы…

Джеймс Варншток, слушая ответ профессора Лапшина, утвердительно кивал головой, что говорило слушателям о правильном ответе Лапшина и о ненужности его сверки с записями мистера Варнштока.

Между тем Лапшин, выйдя за пределы поставленного вопроса, продолжал говорить.

— Ваша работа практически уже завершена, но вы даже не догадываетесь, что выведенные вами в лабораторных условиях бактерии являются страшным для человечества биологическим оружием, не уступающим тому яду, против которого они были выведены. Вот почему вашей работой заинтересовались сотрудники Пентагона. Перед поездкой в Москву вас посетил их представитель полковник Стюарт, который настоятельно просил вас о своей работе на симпозиуме не говорить.

На этом связь между ними прервалась. Мистер Варншток, упав на стул, обхватил голову руками и прошептал:

— До такой степени потрясающе, что даже страшно и не хочется верить услышанному.

После эксперимента уже ни в одной группе не осталось скептика. Для них прошло незамеченным, что профессор Лапшин четыре раза был готов неверно ответить на поставленные вопросы, но информация, полученная им от Кажакина, исключила подобный казус.

После эксперимента, проведенного русскими учеными и прошедшего с ошеломляющим успехом, к доктору Кажакину обратился председательствующий, убеленный сединами, семидесятилетий высокий худой старик господин Фридрих Шварц. Он был одним из немногих, кто не подверг критике теорию Кажакина, изложенную в его докладе,

— Я, наверное, выражу мнение всех находящихся в зале, если попрошу вас более подробно остановиться на возможности души человека покидать тело и перемещаться в пространстве. Что это может дать полезного человечеству?

Бурные аплодисменты в зале дали понять Кажакину, что его ответ на вопрос господина Фридриха Шварца интересует всех. Улыбнувшись доброй, обезоруживающей улыбкой, несколько смущенный таким вниманием, Кажакин вновь поднялся на трибуну, но теперь его слушали с интересом, пытаясь не опровергнуть, а понять.