Михаил Нестеров - Приказ обсуждению не подлежит Страница 57

Командир подал знак, и двое десантников бесшумно перебежали к подъезду. Став по обе стороны от покосившейся двери, они взяли оружие на изготовку и поджидали другую пару, которая войдет в подъезд.

Неожиданно десантник, стоявший справа от двери, поднял руку: «Внимание!» Он услышал легкие шаги, которые могли принадлежать женщине или ребенку; деревянные ступени лестницы еле уловимо поскрипывали.

Спецназовец крепче сжал в руках оружие. Не та операция, чтобы схватиться за нож и снимать первого попавшегося.

Вышедшая из подъезда женщина, одетая в темное платье и бордовый платок с бахромой, завязанный концами назад, лицом к лицу столкнулась с вооруженным человеком. Она застыла на месте и поднесла руку к груди. Десантник приложил палец к губам: «Тихо». Все так же оставаясь неподвижной, она едва заметно покивала.

Еще один жест военного: «Возвращайтесь домой».

Миротворец понимал, что только потеряет время, расспрашивая эту женщину, на все вопросы она либо будет молчать, либо пожимать плечами.

Десантник, встретивший сербку, пошел вслед за ней, его место занял товарищ. Еще несколько бойцов, находившихся под окнами, перебежали к мрачному подъезду.

— Тихо, понимаешь меня? — еще раз предупредил женщину спецназовец и сам прикрыл за ней дверь квартиры на первом этаже.

Инцидент исчерпан. В квартире незнакомки будет еще тише, чем было раньше.

Один из заложников был мужчина, что немного усложняло задачу команды. Короткая ориентировка на Карла Зельмана: лет сорок, среднего роста, нормального телосложения.

Усложняли боевую задачу и «брустверы», доходящие до середины окон. Проникновение в квартиру через них, едва не качающихся под ветром, исключалось.

Единственный вариант — прямой штурм через дверь.

Шестеро десантников взяли под контроль окна, остальные девять человек собрались на площадке непосредственно перед дверью. Установка простая — стрелять на поражение в любого, кто вооружен, стрелять по конечностям в тех, у кого нет оружия.

На посадочном месте ствольной коробки «ВАЛов» вместо оптики крепились фонари. Командир отдал команду, и бойцы включили свет.

В подъезде на короткое время установилась гробовая тишина. Она резко контрастировала с ослепительными пучками света, которые невольно настраивали на шумное перемещение и резкие выкрики. И еще несколько мгновений тишины, пока не закончится отсчет. Командир энергично сгибал и разгибал руку, палец за пальцем сжимая кулак: пять, четыре.., два…

Все. Пошли!

Двое бойцов синхронным ударом выбили дверь и вслед за ней вломились в комнату. Тут же раздался выкрик командира, заучившего фразу на немецком:

— Liegst auf dem FuBboden, Karl! Deckst du das Madchen und stillstehen! <Карл, на пол! Прикрой девочку и не двигайся! (нем.)>.

Десантники врывались в квартиру и тут же рассыпались в разные стороны, выискивая глазами потенциальные цели и в любой момент готовые придавить спусковой крючок. Яркие пучки от фонарей пересекались и словно двигали предметы в комнате, которые отбрасывали резкие тени.

Андрей Кормильцев знал, что когда-нибудь это произойдет… Когда раздался грохот и выломанная дверь влетела в комнату, он подумал: «За мной». Его даже не прострелила эта мысль, он просто подумал об этом. Наверное, так, как и отвечал: «Еще один убитый».

Он выхватил модифицированную «беретту-92», рассчитывая опустошить весь магазин итальянского пистолета, все пятнадцать патронов.

Из пистолета он стрелял не хуже, чем из снайперской винтовки. С «береттой» он маскировался так же, как если бы у него в руках была «снайперка». «Он здесь, на виду, но в то же время его нет». Он не выдал себя ни звуком, ни движением. И недолго выискивал цель. Он проводил головного спецназовца через прорезь прицела и спустил курок.

Дистанция — пять метров. Цель — голова. Прицеливание. Выстрел. Попадание…

Спецназовца спасла «сфера». Пуля попала в нижний край каски и срикошетировала.

На громкий выстрел из «беретты» десантники ответили мощным огнем из бесшумного оружия. Тяжелые 16-граммовые пули превратили голову снайпера в кровавое месиво…

Трое бойцов свернули влево по ходу движения и оказались в смежной комнате. Двое молодых людей отреагировали на штурм соответственно настроению, уверенности, в которой они пребывали, и настрою самого Боровича. Они ожидали чего угодно, только не штурма. Больше ждали окончания скучноватого действия, начавшегося, однако, остро: убийством немецкой девочки в пригороде Дрездена.

Один потянулся к наплечной кобуре, второй, опрокинув стол, попытался скрыться за ним. Десантники не оставили им ни одного шанса, опустошив магазины «ВАЛов».

На этом смолкли металлические щелчки и сопровождающее их шипенье.

Карл Зельман лежал на полу, прикрывая своим телом дочь. Его крупно трясло, и он не мог сразу сообразить, чего от него хотят вооруженные люди. Он зажмурился от яркого света фонарей, который прожигал его насквозь. Его рывком подняли с пола и взяли под руки, на приличной скорости протащили до двери. На лестнице он уже не чуял ног, повиснув на руках двух миротворцев.

С началом штурма к дому двинулся «шестьдесят шестой». Он перегородил выезд со двора, слепя окна прожекторами, установленными на крыше кабины. Водитель и агент, сидящий на месте пассажира, наблюдали за эвакуацией заложников и тел убитых боевиков.

Бросали взгляды на окна дома — теперь свет горел только в одной квартире, где уже не было ни живых, ни мертвых.

Карл Зельман походил на взятого в плен боевика: десантники задрали на нем пиджак, скрывая лицо; действовали скорее механически. Каролина едва поспевала за бойцами, находясь в их плотном окружении. Девочка была на удивление спокойна и даже не напугана.

Может, предвидела такую развязку. Кто знает, может, похищение было для нее чем-то вроде приключения, а освобождение — счастливым финалом.

Ее буквально на руках внесли в кузов машины, и она снова оказалась зажата между десантниками. Один из них снял каску, что-то рассматривая на ней и качая головой. Он оказался молодым парнем лет двадцати. Он подмигнул ей и щелкнул по носу. Каролина в ответ смешливо шмыгнула.

Водитель дал задний ход и вывел «шишигу» из двора. Спустя несколько минут сербский район Сараево остался позади.

Карл сидел напротив дочери и в слабом свете пары матовых фонарей смотрел на нее. И в очередной раз пришел к выводу, что она пошла в мать.

Когда Карл услышал предупреждение на родном языке, но с сильным акцентом, он тем не менее подумал, что освобождение явилось к нему от своих соотечественников. Наверное, потому что хотел этого. И не мог сказать себе, хочет ли он пожать руку кому-нибудь из этих русских спецназовцев… Если бы и сделал это, то без особой благодарности.

Сирия

— Вижу сигнальную ракету. — Пилот переложил курс на юго-восток и пошел вдоль береговой линии, в нескольких десятках метров от дороги, которая повторяла, извиваясь, контуры крутых берегов. След ракеты обозначился четко, но земли не было видно. Спускаться приходилось в полной темноте и без помощи приборов, которые на малой высоте оказались бесполезны.

Клеймер пробрался в заднюю часть вертолета и открыл люк. Одну за другой он пускал осветительные ракеты, что позволило пилоту разглядеть место для посадки. Генрих запоздал с очередной ракетой, и пилот едва не угробил машину вместе с экипажем и боевиками «Ариадны». Правая и передняя стойка нашли опору, а левая висела над пропастью, за которой пенилось море.

Пилот отнюдь не облегченно выдохнул.

Бойцы высыпали из люка. Лишь Марта осталась на месте. Она верила и нет, что основная работа подходила к концу. Нет, она уже завершена. Просто невозможно представить, что после всего пережитого есть такая сила, которая снова встанет на пути.

Это был последний вал, который отхлынул, оставляя береговую полосу в покое.

Сердце ее сжалось, когда два бойца подняли на борт тело Макса Мейера. А в душе — протестные чувства. Он нашел то, что искал? И да, и нет. Он был настоящим бойцом, который убегал от видений тоскливой старости и медленной смерти. Он всегда жил под девизом:

«Смерть в бою или на эшафоте». Пошло, напыщенно?

Но это так.

И тут же облегченно выдохнула, услышав, что Макс только ранен.

Слава богу.

Она подала руку какому-то человеку в арестантской робе, помогла подняться на борт другому. Вот ее рука утонула в чьей-то здоровенной ладони, созданной больше для тяжелого крестьянского труда… Еще и еще. Она словно здоровалась с каждым, приветствовала и поздравляла… Краем уха слышала, как Клеймер отдает команду Кайзвальтеру самостоятельно идти на базу…

Москва, штаб-квартира ГРУ

«Я не взволнован, но заинтригован». Эту фразу генерал Ленц повторил за вечер дважды. Он перечитал два срочных донесения — одно поступило из Боснии, другое из Сирии. Задуматься на несколько минут заставила последняя радиограмма от агента в Латакии. Уточнять отдельные моменты не было времени, все дополнительные детали он получит уже утром.