Юрий Корчевский - Сибиряк. В разведке и штрафбате Страница 6

Из окопа, по центру позиций сводной роты поднялся старший лейтенант. Полуобернувшись к оставшимся в окопе бойцам, он поднял руку с зажатым в ней пистолетом:

– За Родину! В атаку – вперед!

Из окопов и траншей стали выбираться красноармейцы. Многие держали в руках винтовки с примкнутыми штыками, зловеще поблескивающими на солнце. Нестройное «Ура-а-а!» возникло где-то впереди, прокатилось по полю и подхватилось бегущими сзади.

Сшиблись. Гитлеровцев кололи штыками, били прикладами и саперными лопатками. Немцы отбивались автоматами, но их складные приклады не были рассчитаны на рукопашную.

Прямо на Алексея набегал высокий жилистый немец. Алексей перехватил винтовку за ствол, поскольку штыка у него не было, и с разбегу ударил немца прикладом. Тот вскинул под удар автомат, держа его в обеих руках. Звякнул металл. Алексей размахнулся еще раз, но немец успел ударить его ногой. Каблук с железной набойкой больно впечатался в бедро. Алексей едва не взвыл от боли и саданул немца прикладом по колену. Немец вскрикнул и отскочил.

Из-за спины Алексея выбежал пехотинец и ударил немца штыком. Тот вздрогнул. Широко раскрыл глаза и медленно завалился на спину. Пехотинец потянул винтовку на себя, но штык застрял между ребрами.

– Отцепи штык, черт с ним, – посоветовал Алексей, поймал взгляд пехотинца, устремленный за его спину, и поспешно обернулся.

На него бежал унтер-офицер с нашивками на левом рукаве. В руке он держал пистолет. Вскинув руку, унтер-офицер выстрелил, но промахнулся. Мотыль «парабеллума» застыл в верхнем положении, магазин был пуст, но в горячке боя унтер все нажимал и нажимал на спусковой крючок.

Алексей успел передернуть затвор трехлинейки и почти в упор, с трех метров выстрелил унтеру в грудь. Немец упал у ног Алексея.

Справа донесся приглушенный хрип:

– Ле…ха, выручай!

На разведчика Василия насел дюжий немец и бил его здоровенным кулачищем в лицо.

Алексей прыгнул и винтовкой ударил немца по шее. В шее хрустнуло, и немец упал на Василия. Алексей испугался – не сломалось ли ложе? Бросил взгляд на винтовку – нет, цела.

Из последних сил разведчик столкнул с себя убитого противника и поднялся.

– Здоров, как хряк! Я уж думал – каюк мне. Спасибо!

Лицо Василия было в крови, обильно текущей из разбитых губ и носа.

– Зубы целы?

– Вроде. Гляди, немцы драпают.

Гитлеровцы не выдержали рукопашной, и немногие оставшиеся в живых убегали. Пятились спиной вперед бронетранспортеры – во время рукопашной они не стреляли, боясь зацепить своих.

– Назад, в окопы! – подал команду командир роты.

Красноармейцы бросились в окопы. Алексей успел подхватить лежащий возле убитого немца автомат и вытащить из его подсумка единственный оставшийся магазин. Чай, бой не последний, пригодится.

Едва немногие оставшиеся в живых немцы скрылись за бронетранспортерами, те открыли пулеметный огонь. Несколько бойцов, замешкавшиеся на месте схватки, были сражены наповал.

Алексей спрыгнул в свой окоп, и тут же на него свалился Василий.

– Приютишь, пока немцы стреляют? Глянь, что я добыл! – в руке у разведчика поблескивали наручные часы. – С немца снял, который меня бил! Хочешь, забери себе – фрица ведь ты уложил.

– Не хочу я ничего с убитого брать, мародерство это.

– Гляди, какой он идейный! Автомат вон немецкий у убитого камрада забрал, не погнушался!

– Так то автомат, оружие.

– Можно подумать, у тебя наручные часы есть! Немцы всю Европу покорили и обобрали. У каждого рядового часы есть. Хоть время сверять можно, когда жратву привезут.

– Желудок сам подскажет.

– Ну смотри, было бы предложено. Я за них булку хлеба выменяю – у того же старшины.

– Вот тогда и поделишься.

– Заметано.

Василий был парень разбитной, и когда можно было, своего не упускал. Он и сейчас успел не только часы с убитого снять, но и две патронные сумки с обоймами к автомату.

– Как немцы перестанут стрелять, надо за окопы сползать. У многих немцев ранцы есть, наверное, найдется, чем в них поживиться.

– Рисковать жизнью из-за барахла! – пренебрежительно скривился Алексей.

– Я человек рисковый, пресная жизнь не по мне.

– Война, риска выше головы – зачем без нужды на пулю нарываться?

– Странный ты, Алексей, слишком уж правильный.

– В тайге без этого никак. Если поранишься или заблудишься – никто не поможет, надо просчитывать все на шаг-два вперед.

– О, вроде стихло все? – перебил его Василий. Он приподнялся над бруствером.

– Немцев не видать. Ну, я пополз.

И не успел Алексей возразить, как Василий перевалился через бруствер и пополз к убитым немцам. Он переползал от одного к другому, потом вернулся к окопу и столкнул в него ранец.

– Держи, я за патронами сползаю.

– Да сиди ты, егоза.

Из окопа Алексей наблюдал, как Василий опустошает подсумки. Занятый делом, он не заметил, что кто-то из немцев был, видимо, только ранен и пришел в себя. Хлопнул выстрел, коротко вскрикнул Василий. Алексей дернулся было выскочить из окопа на помощь, но немцы открыли минометный огонь. Мины падали одна за другой, вздымая на позициях пыль. Окопы, пусть и не в полный профиль, защищали от осколков.

Когда огневой налет стих, Алексей приподнял голову:

– Василий, ты живой?

Прислушался. Тишина. Вновь затрещали смолкшие во время обстрела цикады.

– Вася, отзовись!

Наступил вечер. Как только стемнело, Алексей выбрался из окопа и пошел к месту рукопашной – там вповалку лежали немцы и наши красноармейцы. Василия он нашел почти сразу. У лежащего рядом с ним немца в руке был зажат пистолет. Оба были мертвы.

– Эх, Вася, на ерунду свою жизнь променял!

Ночью по распоряжению командира роты они собрали и похоронили в братской могиле наших убитых.

Глава 2

Вылазка

В конце сентября дивизия была окружена в третий раз. И с каждым днем подразделения теряли бойцов, кольцо становилось все туже, а территория, на которой они находились, сжималась, как шагреневая кожа.

А немцы совершенно обнаглели. Пользуясь последними теплыми днями, они раздевались донага и плескались в реке. Наши бойцы только наблюдали за ними с другого берега реки. Боеприпасов к немногим пушкам и минометам было катастрофически мало, и их берегли для планируемого прорыва. А из винтовки – далековато, не достать.

На фронте помыться, постирать пропыленную, грязную гимнастерку – редкая удача. И наши бойцы, видя, как немцы купаются, тоже попробовали зайти в воду, но немцы накрыли их из минометов. Вот и смотрели они на купающихся фашистов, скрипя зубами от злости.

Командир взвода, сержант Осянин, в сердцах бросил:

– Хоть бы их проучил кто!

– Разрешите мне! – вызвался Алексей.

– Попробуй. Но далеко, только немцев обозлишь.

Алексей отобрал патроны с тяжелой пулей – у них траектория более пологая. Тщательно вычистил и смазал винтовку, зарядил магазин.

На берег выбрался рано, до рассвета, замаскировался в высокой траве. Рядом, метрах в десяти-пятнадцати были кусты, но Василий сознательно туда не пошел – их немцы в первую очередь обстреляют.

Час шел за часом. Уже поднялось солнце, пригрело землю. Над водой поднимался легкий парок или туман, но к десяти часам он развеялся.

И вот тут-то на берегу показались немцы. Они сбрасывали на ходу форму и, гогоча, лезли в воду. Вели себя свободно: вздымали тучи брызг, плескались, обливая друг друга.

Прицел Алексей выставил заранее и теперь только выбирал цель.

Один из немцев выбрался из воды и встал на берегу, картинно раскинув руки – как на пляже.

Алексей прицелился ему в живот: голова на такой дистанции – слишком маленькая цель. Задержав дыхание, плавно потянул спусковой крючок. Выстрел! Немец упал. Остальные пока не всполошились, выстрелы на передовой – не редкость.

Пользуясь их легкомыслием, Алексей успел сделать еще четыре прицельных выстрела, пока оставшиеся в живых и испуганные немцы ползком покидали берег. Вставать они боялись, даже форму бросили – не до нее стало.

Не прошло и нескольких минут, как немцы открыли по берегу минометный огонь, в первую очередь целя по кустам. Только Алексей дожидаться обстрела не стал, и, едва уползли немцы, убрался с берега и он.

Когда он вернулся в свой окоп, по траншее подошел сержант Осянин.

– Видел твою стрельбу, молодец! Учился где-то?

– Да нет. Охотник я, жизнь заставила.

– Э, парень, тебя бы в снайперскую школу, да винтовку с оптикой в руки – тогда бы немцы голиком на виду у всех не бегали. Я командиру роты доложу, пусть решает.

Алексей пожал плечами. Доложил сержант старшему лейтенанту или забыл, но только в жизни его ничего не изменилось. Да и не могло. Обескровленная, окруженная дивизия готовилась к прорыву. Следующей ночью они открыли огонь по немецким позициям из пушек и минометов, достреливая последние снаряды, потому как с тяжелым вооружением не прорваться. Потом пушки вывели из строя, сняв с них затворы.