Алексей Сквер - Армада Страница 6

— Товарищ старший лейтенант, штаб на первом или втором? — уточняю я.

— На втором… пойдёмте… меня Сергеем звать, — протягивает руку, — я зээнша батальона.

— Я позже спущусь… — жму протянутую руку, — меня Алексей… роту посмотрю, и к вам… хорошо??

Румяный старлей всё-таки тоже не дурак… почувствовал, что в воздухе прямо звенит… попытался что-то произнести, выдохнул… опустились плечи… кивнул и повернулся к выходу.

— Ну, я вас жду тогда… только недолго, пожалуйста… — говорит с таким выражением и покорностью течению событий, что, наверное, то же самое при определённых обстоятельствах он сказал бы тому, кто собрался выебать его в жопу.

Человек явно не на своём месте… нехрена ему в армии делать. Не-хре-на.

Уходит.

Воробей поворачивается ко мне.

— Тащ лейтенант… а можно обратиться??

— Можно Машку за ляжку… и козу на возу (я зомбирован отцами командирами на прибаутки), есть такое военное слово «разрешите»… Воробьёв, у тебя три минуты… (послушать эту тварь надо… ну может и не тварь… но удавлю суку зарвавшуюся).

— Тащ лейтенант…можно с глазу на глаз?? — Воробьёв косится на Замятина, изображающего статую на тумбочке.

— Воробьёв, ты тупой? Нет такого слова в армии…

— М-н-аааййй… — досадливо кривя морду в сторону от моего солдафонства и уставщины, — …ну, товарищ лейтенант… разрешите раз на раз??

«Корежит тебя, сволочь??? Ну, ничо… это, блядь, тебе только начало… задавлю, шляпа… хехе… ссука… но здоровый, гад, и наглый… может ведь и рожу своротить… стрёмно, бля, если чо — беру табуретку и хуярю куда попаду, иначе прям в первый день мне набьёт морду солдат… это просто невозможно».

— Уже лучше… ну, веди… хм… в Ленинскую комнату, бля… посмотрим…

Ленинская комната в двух шагах, чем-то напоминает школьный класс. Три ряда парт, на стене портреты Георгия Константиновича и почему-то Александра Невского… как будто меж ними никто в отечестве славно не воевал. Карта мира, подшивка Красной Звезды, шахматы (с наверняка утерянными фигурами), пластмассовые цветы по стенам. Бутафорское радио.

Захожу первым — иду к первой парте, выдвигаю ногой табурет, сажусь в проходе (место для манёвра есть), разворачиваясь к Воробьёву, делаю злобную рожу:

— Ну, я слушаю Вас, товарищ зольдат… три минуты…

— Алексей… давай не будем… а?? Меня вообще-то Сашей звать. Да погоди ты, не кипятись, лейтенант… ну, ясен хуй… ну, косяк у меня… залёт… поймал, нихуя не скажешь. Дык я могу быть тебе пиздец, как полезен… мне на дембель скоро… в роте я в авторитете… все ходы-выходы знаю. Давай мирно всё замнём. Батон не сольёт — ручаюсь. Никто нихуя не узнает — мои все тоже молчать будут, зато помогу, чем смогу… а?…давай на мировую…ты ж меня от силы на год старше… — Воробьёв подходит и протягивает лапу.

Сказать, что я ахуел — не сказать ничего.

Руку игнорирую.

— Воробьёв…я сюда не дружить с тобой приехал…. я приехал служить. И помогать мне служить не нужно. Нужно выполнять то, что от тебя требуется… Уяснил? А тех, кто будет пытаться жить тут так, как хочет лично он, я буду давить. Если ты ещё раз начнёшь мне тут выёбываться, то мне по хуй, кто тут дух, кто тут дембель. Я — лейтенант Скворин, а не какой-то там Батон твой… Заруби это себе… за нихуянеделанье ответишь… ну, а сортир… проехали сортир, ещё раз увижу — оформлю по полной программе… с письмами на родину, маме… всосал, боец? И ещё… Я для тебя Алексей Владимирович в таких разговорах… понял, Сашок??

Воробьёв уже давно убрал руку. Харя прям каменная, сощурился. Понимает. Не будет меж нами взаимопонимания.

— Понял… трудно вам будет служить, товарищ лейтенант… у нас таких не любят.

— Каких — таких?? Пугаешь??? Ха… а я не девка, чтоб меня любить… не ты ли эти трудности создашь??

— Да нет… они и без меня созданы уже… так вы ротному меня не сдадите со шмалью???

— Ремень подтяни, солдат, — тычу я ему в ремень, и он — о, чудо!!! — начинает его подтягивать (на самом деле — рефлекс, вбитый сержантскими сапогами в его башку по духанке, а не моя крутизна на него действует, но это я начну понимать гораздо позже… система есть система).

«Вот оно… подломился… его одно только интересует… осведомленность ротного… ссыт он его… значит, ротный всё-таки рулит, раз такого к ногтю взял (эх… Воробьёв, как оказалось, был не самым ебанутым дембелем в роте, и не самым матёрым… просто первый наглый солдат в моей жизни, и всё. Но тогда-то мне казалось, что я самого крутого дембеля в роте подтянул. Круто. Покомандуем… ага).

И я, встав, молча выхожу мимо заправляющегося Воробья. А на хрена мне, лейтенанту, что-либо обещать солдату?? Да пусть мучается и дрожит. Ему полезно.

Выхожу в роту. Ну, кто бы сомневался?? Замятин сидит на табурете. Я смотрю на него в упор. Это длится секунду, потом Замятин подрывается. Я делаю к нему шаг, он как-то скукоживается. Врубаюсь, что он просто покорно ждёт заслуженную подачу. Безропотно старается пережить очередной неприятный момент в своей жизни. Мне омерзительно до блевотины от того, что я понимаю, что очень скоро не буду ощущать этих моментов. Не буду даже задумываться. Загрубею. Не хочу. Ненавижу. Уже ненавижу и этих Замятиных, и эту роту, и себя. И это моя работа??? Пинаю со всей дури стоящий табурет. Он летит к оружейке, чуть сильнее — и долетел бы. Ногу отшибаю напрочь. В туфлях пинаться противопоказано. В них действительно только по паркетам шаркать. Но боль, как ни странно, завершает приступ чувствительности, и я опять злой, как чёрт, лейтенант. Лейтенант Российской Армии. И меня тут явно запомнили. Замятин аж вытянулся, упорно смотрит на выход из роты. Я киваю на его сапоги.

— Помочь???

Замятин смотрит на свои сапоги, потом на меня, и опять ждёт в бубен.

— Я на второй этаж. К моему возвращению устранить, — разворачиваюсь и выхожу из роты. Занавес. Глаза б мои этих спектаклей не видели. Но антракты всегда коротки.

Спускаюсь, гордый собой, на второй этаж. Захожу.

— Дежурный по роте, на выход!! — орёт на всю округу тощее тело с тумбочки. Штык на нём висит, как гипертрофированый хуй, прямо под пупком. Подхожу, беру штык за ножны, поднимаю перпендикулярно его отсутствующему животу. Солдат таращит глаза — лапа у уха в приветствии, ещё и тянуться начал… аистёнок, твою мать. Улавливаю буханье сапог слева и отпускаю ножны, которые, естественно, с ускорением возвращаются на место, туда, где висели, прямо ему по яйцам… несильно, но чувствительно. Солдат слегка гнётся, шипит и крючит болезненно лицо. Я оборачиваюсь к подбежавшему Дежурному по роте.

— Дежурный по роте младший сержант Николаев! — узкоглазый крепко сбитый паренёк с фингалом в полрожи.

— Хуясе… сержант (в армаде в званиях есть два моментика интересных… будь ты младшим, просто или старшим сержантом, обращение «сержант» — это нормально, то же самое с подполковником — полковником… зачастую подполу говорят «полковник» — так проще и быстрее обращаться… и так ясно по звёздам — лычкам, с кем говоришь), это тебя так твой дневальный? Наверное, потому, что ты его в божеский вид хотел привести? Стоит он у тебя тут, как чучело… штык на яйцах… я тебе помогать, что ли, должен — следить за внешним видом твоих дневальных??…хуёво, товарищ младший сержант.

Тот косится на дневального — дневальный лихорадочно начинает заправляться.

— Где штаб?

— Вон та дверь.

Я разворачиваюсь и иду к штабной двери, открываю. Сзади слышу шлепок. Поворачиваюсь… дневальный держится за бубен, а дежурный ему что-то зло выговаривает. Неуставняк. А чем я только что занимался наверху??? И скажите мне, кто всё это порождает??? Оно само…ветром надуло. Есть ли альтернатива?? Есть. Батонство. Нет альтернативы потому что.

Вмешиваться глупо, но надо.

— Отставить, сержант. Доложишь командиру роты о рукоприкладстве — я проверю…

Сержант смотрит на меня. У меня ощущение, что сержант увидел инопланетянина.

— Не слышу, товарищ младший сержант.

— Есть доложить командиру…

Угу…я, типа, поверил. Правила игры. Служба.

Захожу в штаб — две совмещённые комнаты. Первая, с какой-то тёткой полной, лет сорока, в комке за компьютером!! И за стойкой.

(Цивилизация блин… в казарме, кстати, свет есть!!!! Я за всеми перипетиями только сейчас это понимаю. Не всё так хуёво, как в общаге. По крайней мере, чай уже есть — жить можно.)

Когда-то она была миловидной, наверное, поднятые на меня глаза очень выразительны.

(Это жена командира первого взвода моей роты Дениса П… У неё двое своих детей, и ей сорок… Денису 22… Обычный Борзинский брак. бытовуха и служба сожрали лейтенанта, и он устроил быт так, как смог… женился на местной разведёнке и получил возможность более-менее спокойно служить, в относительной сытости и чистоте. Баба есть баба, мужик есть мужик.)