Олег Алякринский - Гастролер Страница 6

— Алек! — дрогнувшим голосом слабо позвал он и нажал кнопочку звонка.

Тот явился сразу же, будто стоял за дверью кабинета и ждал вызова.

— Слушаю, Георгий Иванович!

— Все прибыли?

— Все, Георгий Иванович!

— Ты извинился перед ними, что я не смог их встретить?

— Да! Я сказал, что у вас небольшая температура и вы встретитесь со всеми в банкетном зале.

— Хорошо! Иди!

Алек так же неслышно исчез, как и появился.

«Пусть наговорятся, и думают, что старик уже совсем сдал и даже встретить не может гостей, как положено, у входа в свой дом. Но мы их разочаруем!» Он остановился у зеркала и почти машинально, даже не вглядываясь в свое отражение, поправил галстук.

Из темной бездны на него глянул усталый древний старик и позвал: «Постой! А ты в себе-то уверен?»

Медведь вгляделся в зеркало, заглянул в глаза этому давно знакомому, но сейчас чужому, усмехнувшемуся хитрой улыбкой знания вечности старцу.

— Уверен! — тихо, но твердо ответил ему Медведь.

«А я вот нет! Я не уверен! Знаю, что все то, что ты так долго складывал по кирпичику, — не будет стоять вечно. Так тогда чего же стоит эта твоя уверенность?»

— Ты забываешь, что я лишь уверен в себе и для вечности ничего не строил. Я тебя не пойму. К чему ты ведешь в своем пустом разговоре о вечности?

«Правда? — усмехнулся всезнающий старец. — А может, ты все же хочешь, желаешь узнать, что будет?»

— Ну, говори! — бросил в зеркало Медведь. — Интересно послушать!

«Боже мой! — засмеялся беззвучно и с сожалением старец. — Вор, ты, видно, много последнее время стал читать! Не Шекспира ли ты начитался? Слыхал о таком?»

— Короче!

«Ну что ж! Скажу!.. Собранные тобой в стаю волки рано или поздно все равно загрызут твоего последыша. Они не поспевают за тобой. Они с годами становятся послушными рабами своих первобытных инстинктов. Алчность, зависть и злоба — вот что ими движет. Это когда-то, очень давно они были новыми ворами, объявившими войну «нэпманам», ворам старой закалки, а сейчас и они в свой черед постарели — и все позабыли. И тот, кто идет вослед тебе, обречен на кровавые разборки с ними! И пусть он будет даже сильнее, умнее и изворотливее, ему все равно придется все выстраивать заново! И пройти сквозь немалую кровь! Так скажи, к чему весь этот твой спектакль с представлением преемника и его коронацией? Как тот спектакль в восемьдесят третьем с похоронами на Ваганьково и с поминками Восемь лет прошло, а ты все играешь в бирюльки…

Да сдюжит ли Варяг взять в свои руки эти вожжи? Не дрогнет ли, не сорвется ли? Не заблуждаешься ли ты, старик, в своей уверенности!»

Но это мы еще посмотрим! — зло бросил в зеркало Медведь, отходя.

«Я-то что… Ты сам смотри!» — буркнул старец в зеркале и растаял…

Медведь подошел к громадному морскому пейзажу в золоченой резной раме, натужно сдвинул его вбок. За картиной в глубокой нише обнаружился массивный темно-серый сейф, вмурованный в стену. Старик набрал несложный код, отворил тяжелую стальную дверь и уверенно нажал четыре кнопки на крошечном, размером с карманный калькулятор, пульте — тайный код дезактивации системы самоуничтожения. Любой человек, кроме самого Медведя, попытавшийся вскрыть этот несложный для опытного медвежатника сейф, был бы в ту же секунду уничтожен, убит, разметан в клочья мощным взрывом. Признаться, стареющему Медведю и самому порой бывало немного жутковато открывать этот сейф: он живо чувствовал, как за спиной, с другого конца комнаты, за ним следит бездушный зоркий зрачок инфракрасной системы сигнализации. Малейшая неточность — и по хозяину этой дачи и этого сейфа пришлось бы собирать самые настоящие поминки…

В сейфе лежали пачками деньги — сотенными купюрами, которые, по слухам, очень скоро станут фантиками, потому что после двухлетней давности краха советской власти свежеиспеченные российские правители самонадеянно провозгласили новый курс и начало «экономических реформ». Но уж Медведь-то точно знал, что в России всякий новый курс и всякие «экономические реформы» всегда чреваты только новыми потрясениями, новым хаосом, а значит, полной неразберихой во всем — и в первую очередь и финансовых делах страны. Да так оно и стало — не прошло и двух лет после гайдаровской революции, как рублевые купюры стали стоить меньше, чем бумага, на которой они напечатаны, а количество нулей на них все увеличивалось и увеличивалось. Пока эта лавина «нового курса» не сорвалась и не понеслась вниз, сметая все, что ни попадается у нее на пути, надо поторопиться найти полезное применение и этим обесценивающимся бумажкам, и тем миллионам, что невидимо разбросаны по всей Руси. Кстати, и об этом тоже сегодня надо будет поговорить со сходом…

Рука потянулась на нижнюю полку, к коричневому фибровому чемодану, с которым сорок пять лет назад Георгий Медведев прибыл в Москву после очередной отсидки. Тогда, в сорок шестом, в этом полупустом чемоданчике лежала смена белья, да пара рубашек, да черные брюки, да американский бритвенный набор — складное лезвие, помазок и зеркальце. Все скудное богатство уже тогда знатного вора в законе по кличке Медведь.

Теперь же здесь хранилось имущество и впрямь бесценное. Открыв чемодан, он увидел аккуратно сложенные пластиковые папки. Это был его личный архив. Здесь Георгий Иванович держал досье на всех воров, кто собрался сегодня внизу на последний в его жизни большой сход. Были тут и интересные бумаги, касающиеся многих чиновных людей из самых верхов, и даже письменные договора кое с кем из них.

«Сможет ли Варяг выстоять? Верно ли сдернута карта?» — подумал сейчас Медведь.

— Что ж! Уж коли играть, то со всеми козырями на руках! — пробурчал он, раскладывая папки на рабочем столе.

Этими документами он не собирался стращать авторитетных воров — пустить в ход некоторые из собранных им документов он был готов лишь только в крайнем случае, если его решение не будет кем-то поддержано или кто-то вознамерится поставить под удар его хитроумную, возможно, последнюю в жизни, кадровую операцию.

Важнейшую тайную часть своего архива Медведь собирался потом, когда воры выберут нового пахана, передать Варягу. Он считал, что одной ритуальной передачи власти над воровским общаком будет недостаточно. Уважение к опыту и авторитету патриарха воровского мира еще не повод для слепой веры и преданности равных тебе, сидящих с тобой за одним столом… Веру и преданность надо подпоить самым верным снадобьем — страхом. Пусть Варяг получит в свои руки компромат на самых авторитетных законников… Тогда ему легче будет сделать их сговорчивее и покладистее.

Медведь стал внимательно пересматривать папки и складывать их обратно в объемистый чемодан. На последней папке Медведь задержал взгляд. Это было досье казанского вора в законе по кличке Варяг, заведенное им еще в середине восьмидесятых.

Георгий Иванович развязал тесемки, пролистал несколько страниц… За эти годы он выучил содержимое папки почти наизусть. Варяг… Откуда же у тебя такая кликуха лихая, а, Владик? Варяг… Сильный. Решительный. Беспощадный. Пять лет назад для Варяга, по воле Медведя, началась новая жизнь — точно так же, как для самого Медведя новая жизнь наступила в мае восемьдесят третьего, когда воры схоронили на Ваганьковском кладбище гроб с «куклой» и поставили над свежим могильным холмом простую гранитную плиту с надписью «Здесь лежит Медведь». Сам он на свои похороны не поехал — сидел на этой даче в Кусковском парке и ждал известий от верного Ангела. Вот уже десять лет как сидит он безвылазно тут, в Кускове, за крепкими зелеными стенами своей двухэтажной крепости, крепко удерживая в дряхлеющих старческих руках сотни и тысячи невидимых ниточек, тянущихся во все концы России и далеко за ее рубежи.

Но теперь-то, видать, настоящая смерть не за горами. Хватит, пожил… Сколько ему натикало? Восемьдесят шесть. Ух! Ну и довольно, отжил свое. Сегодня ему предстоит важный разговор со сходом… Да и Егорушка одобрил его выбор. Если бы не могучий ум и кипучая энергия Егора — еще неизвестно, сложилась бы судьба Медведя так, как сложилась. Мог ли он шесть десятилетий назад представить себе, как все закрутится в его жизни после того случайного знакомства с Егором на Соловках… Впрочем, и до Соловков не добрался бы он, коли бы не еще одйа случайность — знакомство в Москве со Славиком… Вот так вся жизнь складывается из цепочки случайностей… Когда же его и Славика пути-то скрестились? Черт знает когда, еще до нэпа, в лихую годину военного коммунизма, в голодном и холодном восемнадцатом…

Да, много лет прошло с тех пор. Много воды и крови утекло… Прикрыв глаза и отставив пустую рюмку, Медведь откинулся на мягкую кожаную подушку древнего кресла. И поддавшись причудливому пируэту памяти, враз вернулся в почти уже позабытое детство…