Максим Шахов - Южный крест Страница 6

Приближалось время прибытия главного героя будущей трагикомедии. Серов и его команда, исправно изображая пьяных, немного побродили по зданию, суя свой нос во все закоулки. Их любопытство было вскоре вознаграждено. Оказалось, что в доме имелся еще грузовой лифт, двери которого выходили во двор, и к ним можно было вплотную подъехать на машине. Это значительно облегчало задачу последующего «выноса тела».

«Майбах» Арчила подъехал, как и говорилось в генеральской папочке, строго в 18.55. Один из охранников поднялся первым, открыл дверь квартиры своим ключом, пробыл там пару минут и, взбежав по лестнице на один пролет, сообщил по рации, что все чисто. Камахидзе покинул машину в сопровождении охранника, не здороваясь с консьержем, пересек вестибюль и вошел в лифт. В это время вывалившиеся на площадку двое пьяных привязались к стоявшему на посту телохранителю, требуя у него зажигалку и приглашая к себе на рюмку коньяку. Когда родственник Арчила попытался достать рацию, ему тотчас врезали по болевым точкам и уже без сознания затащили в съемную квартиру. Тут же четверо сбежали по лестнице и заняли позиции у дверей лифта, который сразу и подоспел без единой секунды промедления. Однако в тот самый момент, когда двери лифта начали открываться, на пороге своей квартиры появилась томная блондинка в полупрозрачном пеньюаре. Немая сцена продолжалась доли секунды. Обескураженная присутствием у ее дверей четырех крепких мужиков, пришедших явно не с дружественными целями, блондинка отпрянула внутрь прихожей и попыталась закрыть дверь. Шатун, оказавшийся ближе всех к молодице, метнулся к ней, не ожидая команды, и успел зажать ей рот, закрыв ногой входную дверь. Тем не менее появление подруги Арчила отвлекло на мгновение засаду и дало возможность выходившему первым телохранителю выхватить пистолет. Однако резкий удар ребром ладони по запястью выбил оружие, но оно не упало с грохотом на пол, а тут же было подхвачено чьей-то заботливой рукой, поставлено на предохранитель и спрятано в карман. Выдернутый из лифта охранник тут же получил точный удар в шею и упал без сознания. Арчил с некоторых пор перестал носить оружие и теперь, жалея об этом, отмахнулся от тянущихся к нему рук и стал импульсивно нажимать все кнопки на панели лифта. Вернее, он только успел подумать об этом, как тут же попал в стальные объятия двух дюжих молодцов и был перенесен в квартиру «пьяных» холостяков, где его соответствующим образом зафиксировали и бросили на кровать в темной комнате с тошнотворным кляпом во рту.

После тщательной рекогносцировки накачанных снотворным телохранителей перенесли в квартиру блондинки, которая к тому времени уже видела чудесные сны после укола довольно мягкого, но очень действенного транквилизатора. Такая же участь была уготована водителю. Его подкараулили у машины, когда он решил покурить. Хозяин никому не разрешал курить в «Майбахе», поэтому бедолаге пришлось выйти на свежий воздух, где его тут же вырубили. Но этого уложили на заднем сиденье автомобиля, чтобы не светиться. Потом приступили к самой главной части операции – выносу тела. Для этого были заранее заготовлены ящики с пустыми бутылками. Портье, смотревший по портативному телевизору футбол, без лишних слов принял объяснения о том, что нужно поднять в квартиру море выпивки. Скептически оглядев позвякивающие коробки, он открыл грузовой лифт и вернулся за свой стол в вестибюле.

Место для решающего разговора обставили надлежащим требованию момента образом. Просторное помещение склада с высоким потолком было почти полностью погружено во мрак. Свет установлен так, что сидевший на стуле пленник оказался почти ослеплен и не видел ничего вокруг себя, кроме чуть подсвеченного пятачка перед ним, на краю которого можно было с трудом различить очертания изящной фигуры человека, сидящего в кресле напротив. Человек курил длинную гаванскую сигару и лениво перелистывал какие-то бумаги, лежавшие перед ним на журнальном столике. Тут же стояла початая бутылка бренди и пузатый коньячный фужер, наполненный темной жидкостью. Человек в черном в полном молчании то и дело выпускал облака серого дыма, скрывавшего и без того плохо различимое лицо, и прикладывался к бокалу.

– Хороший коньяк нужно пить под хорошую сигару, не правда ли, Арчил? – Голос Виктора гулко отдавался коротким эхом в пустоте помещения, отчего он приобретал какие-то особые интонации. – Ты ведь уже научился разбираться в таких вещах?

– Что тебе надо, шакал! – прорычал в ответ взбешенный Арчил, брызжа слюной. – Завтра вас всех перережут, как вонючих свиней, и выбросят…

Последние слова Камахидзе остались непроизнесенными из-за звонкой оплеухи, которую отпустил ему новоиспеченный Лобо (так Виктор назвал Волчару, так как Лобо по-испански значит волк). По согласованному с Виктором сценарию нужно было сбить спесь с клиента, привить ему рефлекс на то, что неадекватное поведение обернется болью и унижением. Хотя Алексей всего лишь шлепнул открытой ладонью, удар получился настолько сильным, что Арчил слетел со стула и больно грохнулся на бетонный пол. Его тут же бесцеремонно подняли и снова усадили на стул.

– Охолонул немного, дорогой? – спросил его Виктор как ни в чем не бывало. – Не старайся казаться тупее, чем ты есть на самом деле. Побереги свое время, а то, может быть, у тебя его осталось не так много. И не стоит лаять, как дворняга. Давай поговорим, как люди.

– Да что с тобой говорить! Смелый ты, я вижу, когда у меня руки связаны. Да еще два быка за спиной. Не можешь говорить, как настоящий мужчина!

Арчил произнес это не так громко, но все же было видно, что он до сих пор не понял, в какой ситуации оказался, и не может сладить со своим темпераментом. Поэтому ему тут же отвесили леща, но теперь уже с другой стороны. У Шатуна (который стал теперь Пистоном) удар получился еще более впечатляющим. Арчил буквально взлетел в воздух и завис там на мгновение перед неминуемым падением, которое могло быть очень болезненным, не смягчи его стоявший с другого боку Серов. Снова усаженный на стул Арчил наконец-то начал приходить в себя, но теперь, похоже, он по-настоящему испугался. Лицевые мышцы как-то сразу расслабились, и холеное высокомерное лицо враз превратилось в одутловатую серую маску.

– Вот и хорошо, Арчил. Не заставляй нас делать неприятные вещи. Пойми, твои руки связаны, потому что они враги твоей голове. Попытайся ты говорить со мной, как ты выражаешься, как мужчина с мужчиной, я бы в несколько секунд выбил из тебя всю спесь и заставил ползать передо мной на коленях. А так я просто помогаю тебе сохранить хотя бы видимость какого-то достоинства, чтобы мы смогли говорить на равных… Так ты готов слушать? Или тебе нравится быть Ванькой-встанькой?

– Хорошо, говори. Зачем тебе я?

– Ты знаешь, что твой сын сбил человека?

– Ты что, из-за этой чепухи все это затеял?

– Эта чепуха будет стоить тебе очень дорого. Поверь мне. Значит, он сбил пешехода, ты сделал все, чтобы снять с него обвинение, а изуродованного полумертвого человека смешать с грязью. Это, наверно, с твоей точки зрения, по-мужски. Да?

– Зачем эти гнилые предъявы? Он мой сын, и если надо будет, я десяток таких фраеров положу, чтобы его вытащить. Это понятно?

– Понятно. Только косяк вышел. Этот человек не фраер. Пусть у него нет денег, но у него много друзей, которые ему обязаны по гроб жизни. Он их друг, настоящий друг, и чтобы вытащить его, они готовы и могут, как ты заметил, положить десяток таких вот крутых. Это тебе понятно? Ты их обидел своим высокомерным презрением, и теперь ты должен ответить.

– Но ты же понимаешь, кто я и кто он? Со мной так нельзя! – Голос Арчила дрожал, но он все еще думал, что это какая-то дурацкая игра, которая вот-вот прекратится.

– Кто это тебе сказал, что нельзя? Ты ведь убивал и приказывал убивать людей из-за любой мелочи. Бабушек травил, чтобы заполучить их квартиры. Почему же с тобой так нельзя? Кто ты такой, что с тобой так нельзя? Ты ведь не ангел, а простой смертный из плоти и крови, и эту кровь можно выпустить в любой момент. Твое существование само по себе уже ошибка Господа Бога. И ее давно пора исправить.

– Почему же ты не пристрелишь меня сейчас?

– А кто тебе сказал, что ты заслуживаешь быть пристреленным или зарезанным? Ты ведь не убивал нашего друга. Ты родил сына и вырастил его полным уродом. Мстить ему было бы глупо, потому что он сам себя наказал. Он ведь конченый наркоман, и убить его – это значит лишить той расплаты, которую он заслужил. Нет, я сделаю все по справедливости. Твой сын – это твой косяк. За него отвечать тебе. Вот у меня диагноз. Так, перелом восьми ребер… обе голени… множественный перелом левого бедра… разрыв кишечника… открытая черепно-мозговая травма. – Виктор загибал пальцы на левой руке, считая травмы, но потом брезгливо всплеснул руками, будто пытаясь стряхнуть с них какую-то грязь. – Тут еще два десятка пунктов, пальцев все равно не хватит. Весь этот список травм скоро будет твоим диагнозом. Я сломаю тебе каждую косточку, но не сразу, а постепенно. И без наркоза. Это будет справедливо. Если ты и выживешь, то окажешься в реанимации и навсегда останешься инвалидом. Сын твой без присмотра быстро загнется или сядет, хотя на зоне он тоже долго не протянет. Хозяйство твое растащат твои же прихлебатели и компаньоны, а я им помогу. Кроме того, я сделаю так, что твоя семья потеряет все и будет страдать так, как семья нашего друга. По-моему, это будет справедливо. Тебе не кажется?