Владимир Гриньков - Я – телохранитель Страница 6

– А когда Тапаев город закрыл?

– В прошлом году.

– Был повод?

– Нет, – отмахнулся Богданов. – Нормально все. Не дрейфь. Неси стаканы.

– У меня – кружка.

– Дело твое. Можешь хоть из ладошки пить, кто ж тебе запретит?

Богданов налил водку: себе – в стакан, Китайгородцеву – в кружку.

– Ну, за встречу! – провозгласил тост.

«Стакан опорожнил одним махом. Дело явно привычное», – подумал Анатолий.

– Я с Генрихом Эдуардовичем на твой счет переговорил, – сказал Андрей Ильич, сочно хрустя соленым огурчиком. – Не нравишься ты ему со своим пистолетиком, так что всю неделю тут и проведешь, на выселках, – засмеялся, а глаза-то не смеялись. – В хозяйский дом тебе дорога заказана, в общем. Не обижайся.

– Я не обижаюсь.

– Это ты молодец. Наше дело подневольное. Охрана – как собаки. Когда нужны, держат рядом. А коли ты им без надобности, гонят прочь, – сказал это без печали. Анатолий подлил водки своему собеседнику. Себе – совсем немного.

– За работу спасибо, – вспомнил Китайгородцев. – Ваши тут все, о чем я просил, за пару часов исправили.

Богданов в ответ только махнул рукой. По нему было видно, что, хотя он просьбу гостя уважил, считает всю эту суету бессмысленной. Не было тут дверных глазков с самого момента постройки дома – и дальше без них запросто обходились бы. Не горит фонарь у входа – так и нечего по ночам тут шастать, только охранников пугать…

– Давай за нашу работу! – предложил тост Андрей Ильич. – Чтоб она была поспокойнее да поприятнее. Хотя…

Вздохнул, выпил, закусил, только потом продолжил свою мысль:

– Скоро беспокойные деньки начнутся. Гости съедутся.

– Тапаевские?

– Ага. Полтинник нашему Генриху Эдуардовичу. А его Анютке – двадцать. Ты представляешь? Сплошные круглые даты.

– Да, праздник не рядовой, – признал Анатолий. – Гостей много будет?

– Немного. Человек пять-семь. Только самые близкие родственники.

Китайгородцев посмотрел на – собеседника долгим внимательным взглядом. Тот на взгляд внимания как-то не обратил.

– Людей мало, а суеты все равно будет много, – вздохнул Богданов. – Не привык я – чтоб мельтешение. Привык, чтоб по-тихому. Без суеты и спешки.

– Тут мало кто появляется? – полувопросительно-полуутвердительно произнес Анатолий.

– Ага. Не любим мы тут чужих. Одно беспокойство от них только.

Телохранитель подлил еще водки Андрею Ильичу.

– А как вообще обстановка вокруг Тапаева? – спросил он, придавая голосу выражение деловитой будничности.

– Нормальная обстановка… Ну, давай за тебя? – предложил Богданов и выпил. Начальник службы безопасности уже выглядел захмелевшим.

– Угроз не было? – прямо спросил Китайгородцев.

Богданов поперхнулся огурцом.

– К-каких угроз? – посмотрел внимательно.

– Я про Тапаева спрашиваю.

– Нет. Не было.

«Кажется, коснулись неприятной темы», – подумал Китайгородцев и продолжил: – Тут такое дело… У меня все-таки эта девчонка под присмотром. Я за нее отвечаю. И мне надо быть в курсе того, что вокруг происходит. Я оперативную обстановку должен знать как свои пять пальцев.

– Значит, так! – с хмурым видом произнес его собеседник и склонился вперед, упершись грудью в столешницу. – Оперативная обстановка спокойная, потому что находится под постоянным контролем Богданова Андрея Ильича!

Он стукнул кулаком по столешнице. Звякнули в тарелках вилки.

– И если кто-то попытается… Ну хотя бы только замыслит… Мы того порвем на куски к едреной фене! – Он слишком сильно подался вперед и потому вдруг увидел содержимое эмалированной кружки Китайгородцева.

– Ты что же это! – опешил Богданов, неприятно удивленный нечаянно сделанным им открытием. – Ты не пил, что ли?

– Я на работе не пью, – развел руками Анатолий. – Вы уж извините.

– Брат у нее – ужасный, – сказала Рита. – Просто мерзкий тип.

Она только пять минут назад пришла от подружки и сидела сейчас в кресле перед своим телохранителем: поза расслабленная, глаза блестят, щеки пунцовые. Анатолий понял, что там, в хозяйском особняке, девчонки баловались не одним только чайком…

– А что такое с братом? – спросил Китайгородцев, обозначая лишь дежурный и неискренний интерес к ее словам.

На самом деле братец Анютки его интересовал по-настоящему. В тех бумагах, которые ему еще в Москве давал почитать Хамза, Роман Тапаев характеризовался как наркоман.

– Наглец, – кратко описала родственника своей подруги Рита. – Вошел к нам в комнату, сел напротив меня, ноги положил на журнальный столик. Мне показалось, что он был пьян.

– Почему?

– Не знаю, – она пожала плечами.

«Наркотическое опьянение? Вполне возможно. Просто ей никогда прежде не доводилось встречаться с подобным, и она не обратила внимание на симптомы – только на общее состояние…»

– Мы ушли, – сказала Рита. – А он даже не шелохнулся. Наверное, заснул.

– Что говорит Аня?

– О чем?

– Ни о «чем», а о «ком»… О своем брате она что говорит?

– Ничего. Кажется, собственный братец – это неприятная тема для нее.

– В доме много людей?

– Нет. Там вообще пустынно. Даже не по себе немного. Дом большой, а никого нет. Я видела только двоих парней.

– Охрана?

– Наверное.

– А как вам Анин папа?

– Никак.

– То есть? – вопросительно приподнял бровь Китайгородцев.

– Я не видела его.

– Но он был в доме?

– Я так поняла, что – да. Но за весь день не появился ни разу.

Ночью за окном залаяли собаки. Анатолий, не зажигая света, приблизился к окну. И увидел, что к дому подъехал легковой автомобиль. Свет фар упирался в ослепительно белые сугробы. Первым из машины вышел Богданов. Китайгородцев узнал его по светлой дубленке и неловкой походке человека, всей остальной обуви предпочитающего валенки. Потом из машины вышла женщина. И еще один мужчина – тот, который вел машину. Из багажника достали сумки. Телохранитель понял, что гости Тапаева начали прибывать… Вошли в дом. Неясный шум, приглушенные голоса. И только через полчаса все стихло. В окно Анатолий видел, как уходил из дома Андрей Ильич. Скрипел снег. Полная луна заливала все вокруг неживым, призрачным светом. Залаяли, но вскоре смолкли собаки. И снова наступила тишина.

…Утром Китайгородцев столкнулся со вновь прибывшими в коридоре первого этажа. Мужчина и женщина. Похоже, что супруги. Вежливо с ними поздоровался. Они ответили ему – но скованно, как будто пребывали в напряжении. Или он лично был им несимпатичен. Его это удивило – но вида не подал.

Рита ушла к подруге. Приблизительно через час появился Богданов. Увидел Анатолия, хмыкнул, поинтересовался:

– Как служба?

– Нормально.

– Ну давай, бди, – напутствовал его Андрей Ильич.

Прибывшая ночью женщина ушла с ним. Мужчина остался. Вышел к своей машине, поднял капот и стал возиться над ним, не обращая внимания на мороз. Номера у машины были не местные, как отметил про себя Китайгородцев.

Парень из охраны принес завтрак: для Анатолия и для того мужчины, который приехал на машине. Пока парень выставлял на стол завтрак, телохранитель успел кое о чем его расспросить.

– Ты из охраны?

– Да.

– Слушай, собаки спать мешают.

– Мы привыкли.

– Давно вы собак держите?

– С прошлого года.

– А раньше без них обходились?

– Да.

– Что такого случилось, что пришлось их завести?

– Нашего одного убили.

– Кого?

– Охранника.

– Кто?

– Я не знаю. Не нашли.

– Здесь убили? На территории?

– Да.

– В прошлом году?

– Да.

– Понятно.

Когда парень ушел, Китайгородцев неспешно позавтракал, думая о своем. Из состояния задумчивости его вывел шум – это пришли девочки. Он слышал их голоса и голос того мужчины, что оставался в доме. По некоторым репликам догадался: мужчина – родственник Тапаева. Ехали ночью… Города еще не видели… А хотелось бы посмотреть… Не покажет ли Аня? Ехать можно прямо сейчас – вот она, машина… И Риту возьмем, конечно!

Пришлось выйти на сцену и Анатолию. В город Риту без сопровождения он бы не отпустил.

– Мы едем, – сказала она ему.

Подразумевалось, что Китайгородцев. должен их сопровождать. В голосе Риты улавливались хозяйские интонации – у нее же есть свой телохранитель! Кажется, это возвышало ее в собственных глазах.

Через пять минут они выехали. У въездных ворот не было никого, но они открылись автоматически. Глазок телекамеры проследил за тем, как они покинули территорию тапаевского поместья, и ворота закрылись.

– Тетя Люда похудела, – вздохнула Аня.

– Да уж, здоровья у нее не прибавляется, – произнес ее родственник с неожиданной для Анатолия желчью в голосе.

Аня отчего-то смутилась, посмотрела на дорогу и сказала тихим голосом:

– На перекрестке – направо.