Сергей Зверев - Тайна острова Солсбери Страница 6

– Спасибо, сынок…

Примерно через неделю в мою дверь позвонили. Открыв дверь, я увидел пожилых супругов. Выздоровевшая Вера Степановна была в нарядном платье и держала большое блюдо с только что испеченным пирогом. Павел Петрович надел парадный костюм, на пиджаке которого позвякивали ордена и медали. Весь вечер мы пили чай, говорили… С тех пор и стали настоящими друзьями.

Нажимаю кнопку звонка. Дверь открывает сам ветеран.

– Здорово, Женя. Заходи.

– Извини, дядя Паш, спешу. В твоем гараже местечко не найдется?

– Ты же знаешь – он пустой. А что случилось?

В двух словах объясняю ситуацию. Старик ни минуты не раздумывает.

– Ставь, конечно! Неужто я по-соседски не помогу!..

Прихватив ключи, спускаемся во двор, садимся в машину. И о чудо! Упрямец заводится с первой попытки.

Едем в гараж. Движок утробно урчит, авто отлично слушается руля, покрышки весело шуршат по асфальту. А я молчу, оценивая странное поведение «шведа». То ли он на самом деле имел душу, то ли бог услышал мои мольбы…

Лет тридцать назад я принял крещение в одном из приходов Русской православной церкви, заплатив за «таинство обряда» несколько советских рублей. В обмен мне было обещано многое: благодать божия, опека ангела-хранителя, молитвы святых за меня и моих близких. Все это время я верил в обещанные блага, исправно посещал церковные службы, заказывал требы, покупал всевозможную утварь и книги, щедро жертвовал в ящики различного объема. В год я отдавал церкви не менее месячного заработка, но благодати так и не дождался. Более того, трижды чуть не погиб, получил несколько ранений, перенес пару серьезных операций, а в довершение лишился профессии… Вера во Всевышний разум у меня оставалась – до сих пор изредка разговариваю с ним, советуюсь, прошу прощения, помощи и сострадания. А вот о посредниках в рясах предпочитаю не вспоминать. Так лучше. И для меня, и для них.

Во всем остальном мне в жизни везло. Я родился и жил до семнадцати лет в Саратове – красивом провинциальном городе на Волге. Я бесплатно получал хорошее образование; верил в справедливость и никого не боялся: ни бандитов, ни педофилов, ни врачей, ни сотрудников милиции. Пока я учился в младших классах средней школы, мама несколько раз в неделю приводила меня в общедоступный бассейн и сдавала тренеру – седовласому добряку Вениамину Васильевичу. С ним тоже сказочно повезло: во-первых, он был заслуженным мастером спорта и чемпионом Европы; а во-вторых, когда я поумнел и окреп, он взял меня с собой на Черное море, где к ластам и маске добавилась диковинная штуковина – акваланг. С той незабываемой поездки морские глубины стали для меня мечтой всей жизни.

Так обычное мальчишеское увлечение, навязанное мамой «для общего развития организма», превратилось в серьезную спортивную карьеру. За пару лет до окончания школы я стал показывать неплохие результаты, побеждал на чемпионатах, выигрывал кубки. И ковал свое будущее.

Глава третья

Путь до укромного местечка, где находится гараж, занимает не более трех минут.

Дядя Паша распахивает ворота, я помогаю прибраться и освободить пространство для немаленького автомобиля. В основном гаражное нутро занято рыболовными причиндалами, но попадается и бытовой хлам: радиаторы отопления, трубы, старые оконные рамы, доски, слесарные и плотницкие инструменты…

Заталкивая на нижнюю полку самодельных стеллажей одну из труб, я натыкаюсь на знакомый ящик. Приоткрываю крышку, заглядываю внутрь…

Так и есть! В ящике лежат динамитные шашки, которые я когда-то привез по просьбе соседа со склада «Фрегата». Иногда, помимо законных способов рыбалки, Павел Петрович баловался и таким образом.

– Дядя Паша, ты же обещал их использовать!

– Ты про шашки? Совсем я о них позабыл. Да и рыбачить уж здоровье не позволяет.

– Тогда избавься от них, пока менты не нагрянули.

– Кто ж в этот закуток нагрянет? – смеется он. – Да и что мне сделают – девяностолетнему старику! А про тебя я ничего скажу. Слово ветерана!

– Верю. И все-таки избавься от греха.

– Куда ж я их дену? Не выбрасывать же!

– Нет, выбрасывать нельзя. Самый простой вариант: осторожно раскрошить и смыть в унитаз.

– Ладно, Женя, покрошу…

Освободив центральную часть гаража, я загнал «шведа» внутрь, открыл капот, отсоединил от аккумулятора клеммы.

Затем закинул на плечо тяжелую сумку, тепло попрощался со стариком и зашагал к трассе…

К нужному сектору я успел вовремя.

На ближних подступах к стойке уже болталось несколько человек. Окинув народец взглядом, я быстро определил, кто есть кто.

Простоватые мужички в дешевой одежке являлись моими будущими коллегами. Это было понятно по натруженным рукам, по смуглым лицам с въевшейся угольной пылью, по теплым курткам, брошенным поверх дорожных сумок.

С иголочки одетый в летную форму пилот о чем-то трепался с дежурной – дамочкой средних лет в малиновой пилотке с кокардой в виде крылышек.

Рядом с пилотом скучал тридцатилетний парень в добротном темном костюмчике. На груди поблескивал бейдж с логотипом компании, сотрудником которой со вчерашнего дня стал и я.

– Доброе утро, – протянул я представителю билет. – Надеюсь, не опоздал?

– Нет, – полистал он проездной документ и обыденно приказал: – Давайте паспорт.

Я послушно отдал бордовую книжицу.

– Ждите. Посадка минут через десять, – распорядился он.

Отойдя в сторонку, я поставил на пол сумку и принялся рассматривать попутчиков…

Всего их было пятеро.

Помимо четверых работяг, неподалеку торчал и пятый, в котором я признал вчерашнего доктора. Он стоял особняком и читал книгу карманного формата. «Да, парень, трудновато тебе придется на шахте, – подумал, оглядывая щуплую фигуру. – Лучше бы ты устроился бухгалтером или психологом, если таковые имеются в штате».

Осторожно посмотрев на свои ладони, я усмехнулся. Они тоже никогда не держали отбойного молотка. Нож, специальный двухсредный автомат, тяжелый подводный фонарь и прочая амуниция – все, что угодно, но не грубый инструмент для отвала и размельчения горной породы.

– Если не ошибаюсь, вы никогда не работали на шахте? – услышал я чей-то голос.

Рядом стоял очкарик и преданно взирал на меня снизу вверх бирюзовыми глазами, изрядно увеличенными оптикой очков.

– Вы очень проницательны, – буркнул я. И заметил, как дежурная подняла трубку телефона.

– Моя фамилия Чубаров. Андрей Викторович Чубаров, – представился интеллигент.

В этот момент дежурная положила трубку и объявила:

– Проходим на посадку. Не задерживаемся – экипаж ждет.

Я подхватил сумку и поспешил за работягами. Сзади семенил Андрей Викторович. Одной рукой он придерживал за ремешок висевшую на плече огромную сумку, другой рукой размахивал в такт коротким шагам.

– Позвольте узнать ваше имя? – продолжал он донимать вопросами.

– Евгений Арнольдович.

– А можно просто Евгением?

– Нет. Так меня называют только старые надежные друзья.

– Понял. Евгений Арнольдович, я могу сесть в самолете рядом с вами?

– Можешь. Если закроешь рот и будешь читать книгу.

– Ладно. Эту книгу мне подарила жена. Она совсем неинтересная, но я обещал прочитать…

Я поморщился.

– Как же тебя жена на шахту отпустила? Ты же небось тяжелее авторучки ничего не поднимал.

Вероятно, вопрос задел больной нерв, потому что очкарик надул губы и несколько секунд молчал. Потом протяжно вздохнул и признался:

– Вы правы. Я вообще-то по образованию врач.

– Это я понял еще вчера. Зачем же ты завербовался на шахту? Вам вроде бояре из Кремля зарплату прибавили.

– Кому прибавили, а про кого и забыли! – всплеснул он свободной рукой. И отчего-то повеселев, выдал: – Если мы станем друзьями, я расскажу, что меня заставило совершить этот поступок.

«Вот повезло-то!» – перешагнул я порожек изогнутого тоннеля, дальний край которого заканчивался входом в салон самолета.

Большинство моих товарищей, с кем довелось служить во «Фрегате», были женаты, у многих из них подрастали дети. Кому-то из мужиков с женами повезло, но таких было катастрофически мало; кто-то вздыхал и терпел узы Гименея из-за тех же детей; а некоторых откровенно приходилось жалеть. С хорошей-то женой хоть куда: хоть в космос, хоть штурмовать Эверест. А с плохой выше унитаза не прыгнешь.

Я тоже состоял некоторое время в гражданском браке, и этого опыта мне хватило на всю оставшуюся жизнь. Теперь в ведьмах разбираюсь лучше святой инквизиции ну и, конечно же, остаюсь убежденным холостяком. За много лет одиночества и свободы я избаловался обществом молодых красивых женщин. Привык, как те рыбы, которых генетическая память ведет на нерест в одно и то же место.