Дмитрий Черкасов - Свой среди своих Страница 6

— Кучеряво, — оценил Мальков.

— Ты, главное, не пытайся встать или имитировать сопротивление, — посоветовал старший товарищ. — Как громыхнет, падай на пол и руки за голову.

— Что громыхнет?

— Самолет старый, идет под списание, — не вдаваясь в подробности, разъяснил Малахов, — поэтому разносить его будут конкретно. Как в жизни. Так что сам всё услышишь и увидишь. Ни с чем не спутаешь, не бойся…

— А я и не боюсь. — Егор залил кипяток в термос. — Убить не убьют, а шрамы украшают мужчину.

— Особенно когда они не твои. — Майор опять посмотрел на портрет Эйнштейна. — Слышал, что неделю назад Маэстро учудил? — Малахов назвал позывной снайпера из ГРАДа.

— Нет пока…

— Отметелил ментовский наряд.

— Зачем? — осведомился Мальков, встряхивая термос, дабы кофе равномерно растворился.

— Надоели.

— Что, просто так подошел к патрульным, и ну метелить? — поднял брови старший лейтенант.

— Нет, не просто так, конечно. — Майор со вздохом завязал тесемки на очередной папке с документами и принялся за следующую. — После того, как они к нему в очередной раз пристали с проверкой документов. Ты ж видел Маэстро, знаешь…

Егор кивнул.

Майор Михалев всем своим видом более напоминал хорошо откормленного и наглого боевика-кавказца, прибывшего в Питер для осуществления серии террористических актов, чем сотрудника ФСБ России. То, что помогало снайперу сойти за «своего» в Чечне, в северной столице оборачивалось против Маэстро. Короткая густая борода, в чем-то восточный профиль, накачанные мышцы, характерные мозоли на ладонях и указательных пальцах обеих рук, выдававшие склонность Антона Михалева к стрельбе из разных видов оружия, нахальный оценивающий взгляд с прищуром и привычно темная для всех снайперов одежда вызывали у патрульных милиционеров жгучее желание остановить, потребовать документы, обыскать и при первых признаках неподчинения или, тем паче, сопротивления накидать проверяемому «демократизатором»[21] по почкам.

— Так вот, — Малахов открыл папку с аббревиатурой «ДСП»[22] в правом верхнем углу. — Идет себе Маэстро по улице, никого не трогает. Тут менты… Три орла, младшие сержанты. Рожи прыщавые, форма новенькая, в глазах — рвение. Видать, месяц, как из деревни. Первое или второе самостоятельное патрулирование. Естественно, прямиком направляются к Тоше. «Ваши документики, гражданин, сумочку откройте, а что это у нас в карманах?…» — скороговоркой пробубнил майор, передразнивая милицейскую манеру общения. — И всё такое. Шакалы, одним словом… А Маэстро две минуты назад уже останавливали. Вот он и не сдержался. «Зачем, — говорит, — вам мои документики, хамье? Вы ж всё равно неграмотные!»

— Прямо дон Румата какой-то, — засмеялся Егор.

— Угу. Помесь Руматы с голодным носорогом. Ну, менты в крик, за автоматы хвататься начали… Слово за слово, фуражками по столу. В смысле — мусорками об асфальт. Короче, по собственному выражению товарища Маэстро, он их по периметру размазал. Кулаки ж, что моя голова! Бац, бац — и визави уже отдыхает. Причем Тоша ж бьет по-простому, без экивоков, как кувалдой…

— Подкрепление приехало?

— А как же! Но поздно. Маэстро уже свинтил.

— И что?

— В общем, ничего. Ярошевич ему пистон, понятное дело, вставил. — Командир «Града» временами бывал крут, но своих ребят в обиду не давал. — За то, что опять ментов поколотил. Третий раз за год. Правда, два прошлых раза были в Чечне… Заставил даже объяснительную писать.

— Будучи наслышан о характере уважаемого Маэстро, — Мальков надел куртку, — я представляю себе, что тот написал.

— Да, рапорт из разряда «Я упала с самосвала, тормозила головой…». Четыре листа мелким почерком, с обеих сторон, с эпиграфом! Из Хэмингуэя! «Старик и море»! — Малахов восхищенно причмокнул. — Ярошевич чуть не рехнулся, когда читал. Всё пытался понять, на что Топи эпиграфом намекает… И по рапорту выходит, что на Маэстро напали переодетые в милицейскую форму грабители.

— Может, так и оно было?

— Нет, проверено. Сержанты в ведомственном госпитале, «подозреваемый» в розыске. Он у них автоматы отобрал.

— А зачем ему? У них же в «курятнике»[23] стволов хоть завались… Даже «томпсоны»[24] есть. Сам видел.

— Вот у него и спроси, если на «Набате» увидишь, — хохотнул Малахов. — Шутка. Автоматы, конечно, вернули. Типа, преступник их выбросил, а наши доблестные опера обнаружили. Такие дела…

— М-да. — Егор сунул термос в сумку. — Веселая у нас жизнь. Хорошо, что хоть я на боевика не похож… А Маэстро надо бороду сбрить, чтоб меньше останавливали.

— Ему это уже посоветовали. Физиономию он готов отскоблить, но кричит: «А умище, умище-то куда девать?!»

— Надо его в принудительном порядке записать в кружок вязанья при районном доме культуры. Или макраме. Приказом по Управлению, — предложил Мальков. — Дабы нервы успокоил…

Глава 2

Стучитесь! И вас откопают…

Приземистое серое здание на улице Пешавар в Исламабаде, где располагается Разведывательное Бюро МВД Пакистана, построено в лучших традициях архитектуры тоталитарного государства. Метровой толщины стены, унылый фасад, прямоугольные окна с вечно задернутыми занавесками, тяжелые двери высотой в два человеческих роста, широкие выщербленные ступени лестницы парадного входа и мрачные арки боковых подъездов. Картину оживляют только вымазанные синей краской железные ворота, перегораживающие въезд во внутренний двор, да парочка деревьев, сиротливо приткнувшихся по бокам парадной лестницы.

И само здание, и работающие там люди вызывают у жителей города смешанные чувства. Вроде всем понятно, что разведка и контрразведка — это краеугольные камни безопасности государства.

Но лучше бы их не было.

Ибо попадающий в сферу интересов Разведбюро МВД пакистанец не мог быть уверен в том, что в один отнюдь не прекрасный день его не привезут во внутренний изолятор здания на улице Пешавар и он не исчезнет затем бесследно, будучи похоронен в общей могиле вместе с попрошайками и бродягами. Понимание демократии и прав человека на Востоке своеобразно и сильно отличается от европейского, поэтому нередки случаи допросов с пристрастием, финалом которых может быть и смерть подозреваемого. Или такие телесные повреждения, что контрразведчикам проще пристрелить задержанного, чем выдавать его родственникам и нарываться на скандал.

Разведка, естественно, действует тоньше. Интересов внутри страны у нее нет, отсюда нет и необходимости кого-то арестовывать и допрашивать. Но боевые группы, члены которых учатся убивать на практике, а не на манекенах, имеются.

Омар Масуд, начальник седьмого отдела управления внешней разведки, почти десять лет курировал программу подготовки диверсантов и самолично преподавал курс ножевого боя, коим увлекался с раннего детства, приобщенный к древнему искусству дедом. Доживший до девяноста лет старик с презрением относился к ненадежному и требующему боеприпасов огнестрельному оружию, почитая главным козырем любого мужчины спрятанный в рукаве широкий кинжал, и привил внуку почтение и любовь к сверкающей стали.

Несколько раз в своей жизни Омар убеждался в том, что дед был абсолютно прав, обучив его внешне совсем неэффектным, но очень эффективным приемам. Виртуозное владение ножом по меньшей мере трижды спасало Масуду жизнь, когда он работал на неконтролируемой Исламабадом территории пуштунских племен у границы с Афганистаном.

И даже теперь, когда Омар Масуд работал в центральном аппарате Разведбюро, он не расставался с клинком, покоящимся в закрепленных на левой руке ножнах.

Начальник седьмого отдела миновал внутренний пост между пятым и шестым этажами, махнул прямоугольником удостоверения перед носом у молодого лейтенанта и ровно за тридцать секунд до назначенного ему времени аудиенции у заместителя директора РБ переступил порог приемной полковника Парвени.

Егор предъявил удостоверение высоченному прапорщику, облокотившемуся на конторку, поприветствовал знакомого опера из Службы контрразведки, поплотнее запахнул пуховик, миновал предбанник третьего подъезда здания Управления, поправил висящую на плече сумку с термосом и бутербродами, натянул шапку и толкнул дверь на улицу.

Утренний морозец слегка обжег щеки, и Егор поежился.

Зиму он не любил.

В пяти метрах от третьего подъезда здания на Литейном, 4 стояли люди и о чем-то громко спорили. Старший лейтенант покрутил головой, высматривая «Волгу» переговорщиков, понял, что те еще не подъехали, и переключил свое внимание на спорщиков.

В центре, окруженные затаившими дыхание слушателями, друг против друга стояли низкорослый начальник пресс-службы УФСБ и громадный, аки бурый медведь, заместитель коменданта Управления подполковник Украинцев.