Елена Караваешникова - Офицеры Страница 6

— Неужели Командор поленился зарядить для нас подлянку? — Осоргин сомневался в том, что никакого сюрприза в жмурике нет.

— Не думаю, просто, если бы жмур считался подорванным, нечего было бы шмонать.

Парни вытащили ножи и, не теряя времени на возню с застежками, начали вспарывать карманы на одежде манекена и складывать в полиэтиленовый пакет все, что находили в них, даже пыль, смешанную с табачными крошками. Внутри густо политого «кровью» комбинезона ощущалась какая-то тяжелая мягкая масса. От «жмурика» несло тухлятиной, парней мутило от невыносимой вони. Собираясь осмотреть комбинезон изнутри, Осоргин одним рывком вспорол его снизу доверху. Парни невольно отшатнулись: из распоротого комбинезона ползли кровавые ошметки внутренностей и сизые петли кишок.

— Вот так подлянка, — сказал Гайдамак. — Но шмонать жмура все равно придется.

— Твою мать! Лезть в это говно?!

— Десять минут осталось. По времени мы на пределе.

Над полигоном тоскливо хмурилось пасмурное небо. Этот сектор представлял собой кусок бесплодной земли, покрытой редкой бурой травой, которая, сражаясь с ветром и камнями за место под солнцем, давно утратила природную нежность и цвет, стала блеклой и безжизненной. В отдалении виднелось ограждение из колючей проволоки.

Из двух запыленных армейских «уазиков» вылезли четыре офицера. Трое были столичными чинами, приехавшими с инспекторской проверкой в Учебно-оперативный центр внешней разведки КГБ. По случаю выезда в «поле» на офицерах, привыкших обычно носить гражданскую одежду, была новенькая, со склада, полевая камуфлированная одежда без всяких отличительных знаков. Четвертым был начальник подразделения полковник Марченко.

На высокой атлетической фигуре полковника и пятнистый камуфляж сидел как родная шкура. Лицо Командора разительно отличалось от сытых, вежливых физиономий «паркетных» офицеров. Сухое, жесткое, без морщин, но с резкими волевыми складками, оно напоминало лицо конкистадора, копия конной статуи которого выставлена в музее в Москве.

Члены комиссии увидели спецназовцев, охраняющих грузовик с брезентовым тентом. По знаку Командора охранники выпустили крупного мускулистого мужика в казенных тюремных штанах и куртке. Неловко, оттого что руки были скованы за спиной, он спрыгнул с борта грузовика. Он был коротко обстрижен, давно не брит, но и осанка, и его взгляд — все показывало, что этот человек знает себе цену. При виде его в сознании возникало одно слово — «зверюга».

Это был один из героев криминального мира. Бандит, беспределыцик, он одинаково ненавидел и фраеров, и ментов, и своих. Фраеров и ментов он резал, своих — стрелял. Женщин насиловал, потому что их он тоже ненавидел — изменницы, курвы. Он был необыкновенно силен и поразительно изобретателен, когда наступала пора спасать свою шкуру. Этот зверь еще долго бы гулял, но свои сдали его ментам за убийство авторитетного вора. По совокупности преступлений суд приговорил его к высшей мере, однако это еще не гарантировало скорого возмездия — смертники иногда живут годами. Но бандит знал, что его час настал. За убийство коллег и друзей менты приговорили его своим судом, но даже если бы они замешкались с исполнением, то братва не стала бы медлить. Однажды его вывели из камеры и запихнули в кузов грузовика, который подогнали вплотную к дверям тюрьмы. Увидев вместо обычного конвоя наряд спецназа, бандит понял, что напоследок его ждет что-то поинтересней выстрела в затылок или ножа под сердце.

Грузовик остановился. Пленник не мог понять, куда его привезли — ни окон, ни дыр в тенте не было. Время тянулось томительно. Наконец брезентовый полог на миг откинулся, и в кузов запрыгнул крепкий мужик в камуфляже без знаков различия.

— Встать, — приказал он.

Бандит выполнил команду с подчеркнутой неохотой. Но он сразу почуял, что этот человек умеет приказывать, а главное — он умеет «правильно» смотреть. От его взгляда напрягалось нутро, волю сковывал паралич, возникала готовность повиноваться.

— Ты кто? — спросил бандит. Он немного умел в этой жизни: только убивать, грабить и ломать чужую волю, но уж эти свои умения он отточил до вершин мастерства.

— Я Командор, — ответил мужик. — Ты теперь мой. Вот копия акта о приведении в исполнение смертного приговора. Ты больше не значишься в живых.

— Мне по херу. Что дальше?

— Ты — «кукла». У тебя одна задача — драться за свою жизнь. Через час тебя ждет бой, у тебя есть шанс остаться в живых, если убьешь своего противника.

— Что потом?

— Потом будет следующий.

Командор ушел, и грузовик снова двинулся куда-то. Вскоре кузов начало трясти и качать, словно машина ехала по грунтовой дороге или вовсе без нее. Потом было долгое ожидание. Зверь думал о предстоящем бое. Он догадывался, что такое «кукла». Ходили смутные слухи, что приговоренных к смерти уголовников иногда используют для натаскивания спецназовских головорезов. Приучают ребят к настоящей крови.

Бандит оценивающе посмотрел на охранявших его парней: молоденькие солдатики срочной службы, уже ожидающие приказа о дембеле. Таких против него надо не меньше трех, да и то двух он порвет на куски. Раз уж суждено подыхать, то напоследок он умоет гадов их собственной кровью. «Подлюги, говнюки, это вам не фокстерьеров на плешивого от старости лиса натаскивать».

Когда «кукла» со скованными за спиной руками неловко спрыгнул с борта грузовика, члены комиссии вопросительно посмотрели на Командора. Они приехали наблюдать подготовку по рукопашному бою и не понимали, откуда взялся очевидный уголовник в наручниках.

Но Командор отошел в сторону с парнем в черной футболке и камуфляжных десантных штанах.

Наряд спецназа оцепил поле боя. Начальник наряда снял с «куклы» наручники. Разминая затекшие руки, бандит поглядывал на автоматчиков. Он мог пойти на них, как раньше ходил на ментов — случалось, по нему жарили из «калашей» и не попадали. Теперь рассчитывать на это не приходилось, но если б его расстреляли при попытке к бегству, все равно вышло бы, что он сам решил свою судьбу и не позволил слепить из себя клоуна. «Куклу», как это у них называется. А с другой стороны, Командор (это был единственный человек здесь, к которому «кукла» относился лично, он его признал), так вот, Командор мог не понять его, решить, что он просто психанул, заистерил напоследок. В бою он мог показать себя.

Выслушав последние указания Командора, парень в черной футболке — сотрудник спецподразделения, псевдоним Зеленый — вышел на поле боя. На вид ему было лет двадцать восемь — тридцать. Он встал по стойке «вольно» и спокойно ждал команды к началу боя. Казалось, «кукла» совсем не интересовал его. Бандит же, напротив, внимательно рассматривал своего противника, пытаясь поймать его взгляд. «Кукла» умел смотреть так, что люди теряли самообладание. Однако его противник, судя по всему, был крепкий орешек: спокойные глаза Зеленого не уступали и не позволяли угадать ни мыслей, ни эмоций. Но «кукла» знал, какое преимущество в любом случае остается за ним — в отличие от Зеленого он не раз убивал, и делал это с удовольствием.

— Убей его! — резким, прозвучавшим как выстрел голосом приказал Командор.

У членов комиссии неприятно дрогнуло внутри. Глаза Зеленого вспыхнули. Мгновенно, не переходя в боевую стойку, он сделал бросок вперед. «Кукла» отступил, вынуждая врага раз за разом атаковать его, тратя силы и раскрывая особенности своей повадки. Бандит был один против всех и не верил, что в конце боя не получит пулю в затылок.

Члены комиссии с беспокойством посматривали на Командора, но его вид успокоил их. Прямая, каменная спина и волевая стойка полковника ясно показывали, что ситуация под контролем.

За свою жизнь «кукла» повидал и поломал немало «круто сваренных» парней из бывших спортсменов и армейского спецназа. Молчаливый, безразличный к боли, Зеленый оказался бойцом несоизмеримо более опасным и совершенным, чем они все. Но необходимость убивать, чтобы не быть убитым, пока оставалась для него абстракцией. И сейчас Зеленый не хотел убивать, он хотел драться — жестоко и честно. В этом был корень его уязвимости.

«Кукла» же помнил, что стволы автоматов бойцов оцепления направлены только на него, и боялся одного: ему не позволят убить врага. Это приводило его в ярость. Он стремился скорей завалить Зеленого на землю, переплестись с ним так, чтобы нельзя было отличить своего от чужого — тогда никто уже не смог бы помешать довести Дело до конца.

Никто, кроме Командора. Но в грузовике Командор обещал не прерывать бой, но не обещал пощады, а лишь другого противника, если «кукла» останется жив. Почему-то «кукла» ему верил.

У Зеленого уже были сломаны ребра, треснула ключица, и левая рука почти бездействовала. Он плотно прижал ее к боку и работал только правой и ногами.