Александр Тамоников - Офицерская доблесть Страница 6

– Солдат! Эй, пехота?

Очнувшись от сморившей его дремы, санитар красными глазами посмотрел на майора и, придя в себя, затараторил:

– А? Что? Что вы сказали? Вам плохо? Врача позвать?

Есипов остановил парня:

– Не суетись, солдат! Спокойно! Не надо никого звать! Пить хочу! Воды налей!

– А?! Это мы сейчас. Одну минуту.

Он встал, взял со стола графин со стаканом и спросил:

– А вам можно пить?

– Ну, ты чего, пацан, совсем без соображалки? Когда это человеку пить простую воду нельзя было? Наливай!

Но рядовой поставил графин на место:

– А кто знает? Может, и нельзя после наркоза! Я сестру вызову! Разрешит, другое дело. А то еще натворим беды!

Есипов поинтересовался:

– Ты откуда родом?

– А что?

– Ничего! Просто спрашиваю!

– Из-под Владимира!

– Сельский?

– Из деревни!

– Понятно! Глухая, наверно, деревня?

Рядовой отвечал вполне серьезно, не замечая легкой улыбки на лице Есипова:

– Да не то чтобы совсем, но и до города далековато!

– А в санитары как попал?

– Да после учебки!

– Ясно! Ну, иди, консультируйся с медсестрой!

Солдат вышел, Есипов поднял правую руку – нормально. Левая тоже в порядке. Отвел без труда в сторону правую ногу. А вот левая не слушается. Но пальцы майор чувствовал и даже пошевелил ими. Нормалек! Вот только голова. С ней проблема, видимо, серьезная. Но ничего, прорвемся! Как в народе говорят? Голова не ж…, перевяжи и лежи! Будем, значит, лежать до победного конца!

Вошла медсестра, мило улыбнулась с порога:

– Доброе утро, товарищ майор!

– Доброе, Катя!

– Что, не слушается санитар?

– Не слушается, Катя! Видимо, с дисциплиной у вас в санчасти не того!

– Ошибаетесь! Рядовой как раз все делает по инструкции.

Есипов поднял руки, прервав девушку:

– Вот только, Катя, об инструкциях, пожалуйста, ни слова. Меня от них тошнит, как с похмелья!

Сестра спросила:

– А без инструкций не тошнит? Вот сейчас?

– Нет! И нога в порядке, и остальные органы, вот только черепная коробка, кажется, может разорваться на куски, причем в любую секунду!

Катя налила в стакан воды, поднесла ко рту офицера, проговорив:

– Попейте! Потом я вам укол сделаю! Будем бороться с вашей головной болью!

Выпив воду, Есипов намекнул медсестре:

– Ночью капитан, твой начальник, про спирт говорил. Мол, если утром все будет нормально, то нальет!

Девушка внимательно посмотрела на Есипова:

– Вам так необходимо спиртное?

Майор повысил голос:

– Да, необходимо, я же алкоголик, разве по мне не видно? И боль в голове от пьянки вчерашней!

От длинной фразы, вызвавшей напряжение, по вискам словно молотком ударило, Есипов закрыл глаза.

Сестра присела на табурет, положив свою ладонь на руку боевого офицера:

– Извините, товарищ майор, я не хотела вас обидеть.

Николай прошептал:

– Все нормально, не извиняйся! А спирт я прошу потому, что знаю, поможет он. Я не первый раз в переделке. Как-то раз нас духи крепко в горах прижали. В группе почти все ранены были, боевые аптечки использовали быстро, а бой не утихал. Так тогда на спирте да злости и продержались до подхода основных сил. Ясно тебе, Катюша?

– Да! Но поверьте, сейчас вам лучше принимать лекарства. Они более эффективны при контузии в условиях лечебного учреждения.

Есипов вздохнул:

– Эх, Катя, Катя, если бы только голова болела. У меня душа разрывается. Ведь это я принял решение проверить ту проклятую кошару, около которой нас подожгли боевики. Сам на броне остался, оттого и выжил, а ребят, что внутри «бэтээра» оставил, получается, на смерть обрек! Сгорели они, Катя, вместе с машиной!

Девушка тихо произнесла:

– Я знаю подробности вашего боя. И не вините себя. Ведь вы сами случайно живы остались! И шли в бой вместе с подчиненными, а не за их спиной.

– Но я же выжил? А они сгорели!

– Эх, майор! Я недавно здесь, в полку. До этого в полевом госпитале служила. Всякого насмотрелась. Вы в бою пострадали, уничтожив целую банду, а к нам доставляли пацанов, которые на своих же гранатах или минах рвались, по неосторожности. Вот чью смерть ничем оправдать нельзя. А вы – другое дело. Ладно, пойду я, если капитан не будет против, принесу спирта.

Но Есипов неожиданно отказался:

– Не надо! Ты права! Не стоит мне сейчас пить! Обойдемся водой и лекарствами!

– Вот и правильно!

Ближе к обеду в санчасть пришли сослуживцы Есипова, благо бывшая школа, где разместился отряд спецназа, находилась недалеко от полкового медицинского пункта. Пришли почти все офицеры, но начмед разрешил посещение только Калинину, и то лишь потому, что полковник особо и не спрашивал у медика разрешения.

Командир отряда, набросив на плечи белый халат, вошел в палату. Поставил на тумбочку две бутылки кока-колы и положил увесистую связку бананов. И только после этого, присев на табурет, поздоровался:

– Ну, здравствуй, Коля!

– Здравия желаю, Александр Иванович! Вам и всем остальным ребятам отряда. Мне же до здравствия, судя по всему, далеко.

– Ты это настроение брось! Поправишься, раз из огня живым вышел. И за гибель парней не суди себя. В той обстановке, что сложилась у кошары, избежать поражения от боевиков было невозможно. Хорошо еще, что ты не все отделение в «бэтээр» усадил, тем самым как минимум пятерым бойцам жизни сохранил.

Есипов взглянул на полковника:

– Скажи, Александр Иванович, что со мной дальше будет? Комиссуют?

Калинин пожал плечами и отвел взгляд в сторону:

– Если честно, Коля, то в спецназ ты, скорее всего, уже не вернешься! Сам должен понимать. Ну а комиссуют или нет, этого не знаю! Одно скажу, каково бы ни было решение медиков, отряд тебя не оставит. Поможем во всем.

Есипов отвернулся:

– Ясно.

– Ну, ты чего, Коль? Расстроился? Брось! Хотя… я тебя понимаю! Но судьба, она видишь, какая штука? Изменчивая и непредсказуемая. Тем более у нас в спецназе, где сегодня вечером ты можешь спокойно чай с семьей в Подмосковье пить да телевизор смотреть, а утром за тысячи верст от дома бой в горах с духами принимать, держа в кармане последний патрон или гранату для себя. И в этой кровавой свистопляске, Коля, никто не застрахован ни от смерти, ни от увечья. Ни рядовой, ни генерал.

Калинин привстал, достал из куртки плоскую флягу. Спросил:

– Выпьешь?

Но и на этот раз Есипов отказался:

– Нет, командир, не буду! Если пить, так пить, а уж коли лечиться, так лечиться. Одно из двух!

– Ну, смотри! А я выпью!

Командир отряда опрокинул в себя граммов сто. Занюхал бананом.

– Ну, ладно, Коль, ты лежи! Тебе здесь, как мне объяснили, не больше недели кантоваться. Потом в Ростов перебросят. Будем навещать. Ну а перед транспортировкой проводим, как положено. Далее связь по рации. Выделю тебе трофейную станцию. Знаю, тосковать по отряду будешь. А свяжешься, поговорим, и легче станет. Пойду я, Коль. Служба!

– Спасибо, товарищ полковник!

– Не на чем! Да, тебе весь отряд привет передает с пожеланием скорейшего выздоровления, ну, а лично я, так это и приказываю. А приказ, майор, ты обязан выполнить! Пока, Коль!

– Пока, командир!

Ровно через неделю майора Есипова перебросили в Ростовский окружной военный госпиталь. И началось лечение. С ногой все было ясно, а вот с контузией дело обстояло сложней. Почти месяц Николай проходил обследование в нейрохирургическом отделении. В итоге была назначена ангиография. Процедура неприятная, связанная с внедрением в мозг специальной жидкости, но необходимая для точного выявления очагов поражения и определения степени их опасности.

И лежа вечером накануне процедуры, читая газету, Николай вдруг почувствовал, что правая сторона текста исчезла. Он потерял объемное зрение и видел только то, что находилось непосредственно перед ним. Да и этому мешало обильное слезоотделение.

Сосед по палате, летчик-капитан, увидев слезы на глазах спецназовца, спросил удивленно:

– Ты чего это, Николай?

Есипов не понимал своего состояния:

– Не знаю, Вить, что-то со зрением!

– Падает?

– Да нет, не могу объяснить, плывет все, куда смотрю – то вижу, а то, что в стороне, – нет.

Летчик предложил:

– Позвать врача?

– Погоди! Может, пройдет!

Майор закрыл глаза. И все вдруг заискрилось, начало переливаться ярким серебристым огнем. Сияние через определенное время сменилось огненными зигзагами, постоянно вибрирующими в правой части. Есипов открыл глаза и увидел палату, но сквозь эти сверкающие зигзаги. Вновь обильно выступили слезы. Пришлось опустить веки. Зигзаги сменились вспышками, которые постепенно затухли, породив одновременно сильнейшую головную боль. Есипов в очередной раз открыл глаза. Блики, зигзаги, вспышки исчезли. И видел он нормально. Четко и объемно. Осталась головная боль.

Капитан-пилот, продолжавший все это время наблюдать за соседом, спросил: