Михаил Серегин - Кулак и крест Страница 6

– Понятно, – ответил железнодорожник.

Пока медики оказывали помощь пострадавшим, а спасатели тушили огонь и отводили на дорогу пассажиров электрички, раздавая шерстяные одеяла, отец Василий, кое-как обтерев с рук кровь, подошел к телам погибших. Никто и не обратил внимание на одинокую фигуру с массивным крестом в руках, который стоял над телами. Очень хорошо, что я оказался в этом поезде, думал отец Василий, читая привычно вполголоса молитвы, ведь кто-то же должен проводить их души навстречу Господу, который призвал их.

По странному совпадению проводницу звали Ольгой. Она привела отца Василия в свое служебное купе, никому не доверив обработку его ожогов и ссадин. Она все продолжала щебетать без остановки, комментируя подвиги священника, о которых ей рассказали, а отец Василий шипел от боли и добродушно усмехался.

– Вы настоящий священник, – восхищенно говорила девушка. – Какими все должны быть. Это надо же, полезли в огонь и спасли троих человек!

– Ну что ты, дочка, заладила, – покачал головой отец Василий, терпение которого подустало, – самый обычный священник. А для того, чтобы в огонь лезть, священником быть и не надо. Каждый должен в трудную минуту прийти на помощь ближнему. Разве не так?

– Конечно, – согласилась девушка, – только не каждый будет делать. Вон сколько там стояло пассажиров с электрички, а полезли вы один.

– Не суди их, дочка, – с укоризной сказал отец Василий. – Они такое пережили, что их можно понять. Это самый элементарный шок, который может случиться с каждым.

– Не судите, да не судимы будете? Так у вас, кажется, говорят? – усмехнулась проводница.

– У кого это у нас? – удивился отец Василий. – Так говорят все те, кто следует заветам Господа.

– Ну, я и имею в виду верующих, – пояснила проводница, дав понять, что сама себя она к ним не причисляет. – Только я с этим не согласна, хотя и отношусь к религии с большим уважением.

– Да? – рассмеялся отец Василий. – И с чем же это ты не согласна?

– С тем, что судить нельзя. Если не судить, то людям все будет сходить с рук. А недостойные поступки нужно пресекать и предавать широкой огласке.

– Вон оно как! – весело восхитился отец Василий такой убежденности. – Здорово! Только флага в руке не хватает.

Ольга захлопала глазами, не понимая, иронизирует священник или согласен с ней втайне от канонов веры.

– Видишь ли, Олюшка, – сказал отец Василий, вспоминая о своей жене. – С таким подходом очень недалеко и до откровенной деспотии человека над человеком.

– Почему это? – искренне удивилась девушка.

– Ну, посуди сама, – терпеливо стал объяснять отец Василий. – Только давай договоримся сразу, что мы обсуждаем с тобой не тех, кто нарушил установленные государством законы, а тех, кто преступил, как тебе кажется, законы нравственные. Для того, чтобы обвинить человека в недостойном поведении, нужно установить определенные рамки, образец поведения. Но для всех случаев этого придумать невозможно. Есть определенные критерии оценки того или иного вреда, нанесенного государству или лично одному из его граждан. Эти критерии установило государство, они необходимы для его существования как такового и нашей жизни в нем. Но есть поступки, которые никоим образом интересов государства не затрагивают, как и интересов отдельных его граждан. Например, быть или не быть испуганным во время определенной трагедии. Проявлять героизм или не проявлять, если этого не требует твой профессиональный долг. Как тут оценишь? Государство не обязывает своих граждан в повседневной жизни рисковать своей жизнью для спасения других. Это на усмотрение каждого отдельного человека. И предавать такие факты широкой огласке, а тем более давать им оценку нет оснований. У человека должна быть потребность в таких поступках, а если ее нет, то это вина не человека, а его родителей, того же государства, которое не наладило должной системы духовного и этического воспитания своих граждан.

– Как у вас все сложно, – пробормотала Ольга.

– А жизнь, Олюшка, вообще очень сложная штука, – подтвердил отец Василий. – Ты себе не представляешь, какая она сложная, если в тебе нет стержня.

– Стержня?

– Конечно, – кивнул головой отец Василий. – У каждого человека должен быть внутри стержень, опора. У меня вот таким стержнем является моя вера. Я живу и поступаю так, как мне подсказывают мои убеждения. У других людей свой стержень, свои убеждения. Одним это дается в результате воспитания дома, примера родителей, например. У других формируется в результате рода деятельности, профессии.

– Военные? – догадалась Ольга.

– Военные, спасатели вон, – кивнул в сторону окна священник, – милиция. И не обязательно именно эти профессии. Любой человек может чувствовать себя ответственным за других, за страну. Вспомни по старым фильмам, как старые рабочие гордились своей потомственностью, заводом. Эти не проходили мимо хулиганов и не глазели, как в огне гибнут люди. У них внутри был четкий стерженек.

– Ну, это все идеологические сказки! – отмахнулась девушка. – Стахановцы всякие...

– Нет, Олюшка, – покачал головой отец Василий, – идеологические, но отнюдь не сказки. Снимали и показывали такие фильмы, согласен, с идеологической точки зрения. Но костяк у людей в то время был мощный, вера у них была в свое. А у кого нет ни веры, ни авторитетов в жизни, тот ущербен по своей натуре. Потому что в огонь ради других не бросится и на амбразуру ради себя, любимого, тоже. На подвиги убежденность в своей правоте толкает и чувство ответственности за все происходящее вокруг.

Неожиданно священник сорвался с места и мгновенно оказался в коридоре около следующего купе.

– А ну-ка, постой, чадо мое! – послышался его голос.

Ольга, опешившая от такой неожиданной выходки священника, выскочила следом в коридор. Отец Василий крепко держал за руку молодого прыщеватого паренька лет восемнадцати-двадцати. Тот дергался, испуганно глядя на здоровенного бородатого мужика, перехватившего его у выхода.

– Че такое, – пытался ерепениться парень, – пусти!

– Э, нет, чадо, ты сначала покажи, что это у тебя за пазухой такое, – строго ответил священник.

Несмотря на активное, но абсолютно бесполезное сопротивление парня, отец Василий сунул свою руку ему за отворот джинсовой куртки и вытянул оттуда небольшую дамскую сумочку.

– Так я и знал, что без этого не обойдется, – сказал он огорченной проводнице. – Пока пассажиры на улице глазеют на аварию, обязательно какой-нибудь ловкач пробежит по купе дорогого вагона. Ну-ка, зайдем сюда, отрок.

Священник втянул парня в служебное купе проводницы и толкнул его на диван. Не слушая сбивчивых объяснений, что сумка принадлежит мамаше парня, а он просто решил вынести ее на улицу, потому что мамаша беспокоилась, что украдут.

В дверях купе возник один из проводников с нагрудным крестом отца Василия в руках.

– Все, батюшка, принимайте работу, – протянул он крест с вновь соединенной цепочкой, которую священник оборвал в горящем вагоне.

Задержанный паренек озадаченно смотрел то на проводников, то на задержавшего его бородатого мужика, который оказался попом. Вот уж незадача так незадача. Попасться на краже, да еще попу!

– Вот сейчас мы все и выясним, – обрадовался отец Василий. – Ну-ка, расскажи, в каком вагоне и в каком купе ты едешь со своей мамашей, отрок?

Парень молча опустил голову.

– То-то же, – тихо сказал отец Василий, – у меня глаз наметан. Я вашего брата за версту носом чую.

Всю ночь, пока чинили пути и пока не приехала милиция, отец Василий провел с задержанным парнем в своем купе. Никто не знал, о чем они там говорили, но когда милиция уводила вора, то он оглянулся на священника и на секунду задержался.

– Простите меня, батюшка, – наконец сказал паренек серьезно. – Я вас понял. И я очень постараюсь.

– Храни тебя Господь, – сказал отец Василий и перекрестил уходившего с милиционерами парня вслед.

Священник долго еще стоял у окна и смотрел, как парнишку сажали в машину и увозили. Отец Василий передал вора в руки милиции по простому убеждению, что всякое преступление должно быть наказано. Совершивший зло должен быть наказан, но теперь он на пути к осознанию того, что совершил зло. А это уже первый шаг к раскаянию. Может быть, одной этой ночной беседы будет и недостаточно, чтобы парнишка до конца осознал всю глубину своего проступка. Может, в колонии найдутся не менее опытные и убедительные «учителя», которые своим влиянием снова свернут парня с верного пути. Может быть. Но по крайней мере сейчас он ушел с легким сердцем, с пониманием того, что ему грозит, с готовностью понести заслуженное наказание и желанием искупить вину. А дальше все в руках Божьих.

– Батюшка! – послышался за спиной девичий голос.

Отец Василий обернулся и увидел проводницу своего вагона с пакетом в руках.