Илья Деревянко - В режиме «Б» Страница 6

Пока я настраивал аппаратуру, Логачев прошелся по раздевалке, забаррикадировал дверь, внимательно изучил стены и довольно пробормотал:

– Тощенькие! Не прочнее гипсокартона. Короче – нам повезло!

– Точно! – поддакнул я. – Не придется опять потолок рушить.

Согласно имеющемуся у нас плану здания строители особняка постарались на славу. Стены между комнатами были сплошь бетонные, а в апартаментах олигарха и примыкающих к ним помещениях вдобавок снабжены отличной звукоизоляцией. Поэтому, чтобы подоспеть мне на помощь, Логачеву пришлось забраться на чердак и страшным по силе прыжком – ударом обеих ног проломить потолочное перекрытие…

– Кухня начнет работать в шесть, но уборщики появятся значительно раньше, – взглянув на часы, шепнул Петр Васильевич. – Стало быть, переходим на режим молчания.

Согласно кивнув, я уселся на пол перед монитором. Логачев устроился рядом. Потянулись томительные минуты ожидания. Экран добросовестно показывал огромную кухню, размерами не меньше ресторанной: здоровенные котлы, разделочные столы, жарочные шкафы, баки для отходов… И точно такую же мини-кухоньку, персональную, для «их сиятельства». Наконец, в половине шестого под потолком вспыхнул яркий свет. В помещении появились несколько женщин в рабочей одежде и сноровисто принялись за уборку: мыли, чистили, скребли… В процессе они оживленно обсуждали ночное происшествие и, как водится, несли невероятную чушь, пересказывать которую у меня нет ни малейшего желания.

В шесть, в начале седьмого, один за другим пришли повара с подручными. На кухне закипела работа. Я поставил звук на предельную мощность, и сквозь посторонние шумы мы услышали опять-таки обсуждение недавнего инцидента. Более степенное, чем пулеметное стрекотание уборщиц, но точно так же бесконечно далекое от реальности. К пустующей пока мини-кухоньке никто из них не приближался. Очевидно, это являлось своеобразным табу. Минул час, второй, третий, четвертый… Наконец в поле зрения появился высокий худой человек в безукоризненно чистом халате, белом накрахмаленном колпаке и с очками в золотой оправе на остром носу. При виде его все присутствующие расступались и наперебой здоровались, почтительно величая остроносого «Яковом Марковичем». Тот, в свою очередь, словно не замечал царящего вокруг подхалимного ажиотажа, шествовал важно, как аист по болоту, и лишь на приветствие шеф-повара ответил коротким, сухим кивком.

– Увеличь изображение основного объекта, – шепнул Логачев. – Скоро начнется!

Я подкрутил ручку настройки. Мини-кухня заняла девять десятых экрана, почти полностью вытеснив собой все остальное кулинарное хозяйство.

Остроносый между тем достал из холодильника продукты, включил в электросеть некое подобие мангала с песком (для кофе «по-турецки») и занялся приготовлением завтрака, основу коего составлял чуть-чуть обжаренный, практически сырой кусок мяса.

Отойдя от монитора, Петр Васильевич весь подобрался, как изготовившийся к прыжку огромный кот.

– Внимательно наблюдай! – хищно прошипел он. – И как только фигурант полезет в карман, дай мне знать.

– Понял! – Я впился глазами в монитор, бдительно следя за остроносым.

Яков Маркович держался внешне спокойно. Однако если присмотреться, руки у него едва заметно подрагивали, а на покатом лбу поблескивали бисеринки пота. Несколько раз он подозрительно косился в сторону раздевалки. Очевидно, чуял исходившие оттуда флюиды опасности…

Два матерых хищника, видящие дичь, отслеживающие из укрытия каждое ее движение и готовые напасть в любой момент… Люди с утонченной психикой способны ощущать их близкое присутствие, особенно если они и есть та самая дичь… Отрешиться мыслями от фигуранта нельзя. Упустим момент! И как же быть в подобной ситуации?! Распевать песенку Винни-Пуха на фээсбэшный манер, типа «Я швабра, швабра, швабра, а вовсе и не спец»… Тьфу, блин! Чушь собачья! Попробуем-ка по-другому…

«Не волнуйся, дорогой, расслабься! – вперившись в лицо на мониторе, начал мысленно внушать я. – Здесь никого нет. Абсолютно! Здесь одни поломанные доски, засохшие кисти, пустые ведра из-под краски, прочий хлам… Успокойся и делай свое черное дело!»

Гипнотизер из меня оказался никудышный. (Мягко говоря.) Очкарик развернулся всем корпусом к стене раздевалки и пристально посмотрел на нее.

– Эй, ты, – мановением пальца подозвал он одного из «поварят» (усатого мужика лет тридцати). – Что там?

– Вы же знаете! – удивился тот.

– Да. Но что там сейчас?!

– Ничего, – пожал плечами мужик. – Образно выражаясь, «мерзость запустения».

– А попроще?!

– Начали ремонтировать, потом бросили. Бригадир, говорят, заболел.

– Загляни внутрь! – Физиономия личного повара напряглась, пота на лбу стало больше.

«Как бы не учудил чего!» – с тревогой подумал я.

«Поваренок» тем временем послушно подошел к двери и пнул ее ногой.

– Заперто, – сообщил он. – Попробовать взломать?

– Не надо, иди! – неожиданно успокоился Яков Маркович. Дождавшись, пока подручный удалится на достаточное расстояние, он поставил чашку с кофе в раскаленный песок и воровато сунул руку в карман.

– …У мангала… правая… давай! – бросил я Петру Васильевичу.

Мощным броском проломив стену, полковник вылетел из раздевалки (изображение на мониторе заволокло клубами штукатурочно-побелочной пыли) и спустя секунды позвал:

– Иди сюда, Дмитрий. Финита ля комедия!

Спокойно пройдя сквозь широкий пролом, я чихнул пару раз и осмотрелся по сторонам. На кухне наблюдалась немая сцена, как у Гоголя в «Ревизоре». Повара с подручными таращились на нас, широко разинув рты. О служебных обязанностях они начисто позабыли. Так, неподалеку от места происшествия, в кипящем котле супа, плавал чей-то засаленный колпак, но никто не обращал внимания на столь вопиющее безобразие. На противнях потихоньку подгорала картошка. На гигантской сковороде медленно обугливались не перевернутые вовремя куски мяса… А торжествующий Логачев крепко держал пойманного с поличным отравителя. Одной пятерней за горло, а другой за кулак с зажатым в нем темным флаконом из небьющегося стекла…

ГЛАВА 4

– Попался, сучий потрох, – встряхнувшись от пыли, мурлыкнул Васильич. – Предлагаю два варианта. Либо ты с ходу начинаешь колоться, либо мы зажмем тебе нос и силком вольем в глотку содержимое твоей бутылочки. Считаю до трех. Раз…

– Б-буду к-колоться, – задушенно прохрипел Яков Маркович. – Г-горло от-пустите!!!

Логачев слегка ослабил хватку.

– Тут слишком много посторонних, – сказал он. – Пойдем-ка, любезный, в раздевалку. Там и «исповедуешься». А ты, Дима, постой на стреме. Нейтрализуй все, что попробует приблизиться на расстояние ближе двадцати метров.

– Каким образом? – деловито уточнил я.

– Бошки отстреливай, – с серьезным видом ответил Петр Васильевич, развернул пленника лицом к пролому, забрал у него флакон, хотел придать ускорение пинком колена под зад, но… не успел. Свистнул рассеченный воздух. Яков Маркович дернулся и рухнул лицом вниз. В спине у него торчал кухонный тесак, брошенный, как я заметил, одним из поваров: мордастым, пузатым, черноволосым, с мохнатыми «брежневскими» бровями. Сразу после броска убийца ломанулся к выходу, без труда расшвыривая попадавшихся по дороге людей.

– Постарайся вытянуть из него хоть что-то! – крикнул я Логачеву, кидаясь вдогонку…

Мысленно ругая себя за леность (не заучил намертво план дома. – Д.К.) я минут пять петлял по запутанным коридорам, то поднимаясь вверх, то спускаясь вниз по лестницам. Сбиться со следа мне не давало шумное, надрывное дыхание толстяка, которому явно приходилось не сладко. Ясный перец, при таких-то габаритах! Тем не менее, сократить дистанцию мне не удавалось из-за частых, внезапных поворотов.

«Ничего! – посмеиваясь, думал я. – Куда ты на фиг денешься! Растряси жирок напоследок». Сам я дышал ровно, бежал размеренной рысью и даже не вспотел. В конце концов силы у повара иссякли. Он с разбегу ворвался в какое-то помещение (не забыв, однако, прихлопнуть за собой двери) и остановился там, дыша, как загнанная лошадь.

«Попался, кабанчик!» – усмехнулся я и вдруг насторожился. Почему, спрашивается, он носился взад-вперед по зданию, но ни разу не попытался выскользнуть наружу?! Допустим, через черный ход, который вел не на известный читателю двор, где в изобилии водились дятлы-караульные, а на глухие задворки с различными хозяйственными постройками. Они (постройки) представляли собой нечто вроде небольшой деревушки, и убийца мог бы там на время затеряться (или затаиться в одном из сараев), чем, несомненно, увеличил свои шансы на спасение. А он предпочел второй этаж, предварительно намотав с десяток кругов по особняку! Странно, не правда ли? Или очередной «спящий» совершенно обезумел от страха?.. Гм!!! «Никогда не считай противника глупее себя, пока не убедишься в отсутствии у него пульса», – мысленно перефразировал я любимое высказывание Логачева, горько пожалел, что не умею проламывать стены, подобно Васильичу, и за неимением иного варианта рыбкой нырнул в чуть приоткрытые двери, по ходу привычно переходя в длинный кувырок. Предосторожность оказалась совсем не лишней. Сухо протрещала автоматная очередь, и синхронно рявкнули два «вектора»[15]. Пули разорвали воздух как раз в тех местах, где должны были находиться моя голова и грудь, если бы я входил в помещение обычным способом. «Шустрые, засранцы», – подумал я, выхватив оба пистолета, приняв положение для стрельбы лежа и открыв огонь на поражение по разворачивающимся в мою сторону вооруженным «засранцам». Всего их было трое. Худощавый, но жилистый тип с «калашниковым» и два толстомясых амбала с «векторами», удивительно похожие друг на друга. Не иначе братья-близнецы.