Максим Шахов - Детектив для «Кока – Колы» Страница 6

– Все в порядке? – скосил я глаза.

– Да, все о\'кей…

Однако не прошло и двух минут, как Дебора, осторожно потянув носом воздух, спросила:

– Ты ничего не слышишь?

Я выдержал приличную паузу, как президент какой-нибудь компании, у которого спросили, сколько он получает, и как можно равнодушнее сказал:

– Да нет, подшипник не стучит. Доедем.

Мы опять помолчали.

– Ты действительно ничего не чувствуешь? Какой-то запах…

– Нет, – сказал я. – Это тебе с непривычки. У нас экология нарушена. Чернобыль и все такое…

Дебора только покачала головой. Я и сам был не рад, но продолжал беспечно улыбаться. Надо было что-то делать – не скалиться же всю дорогу как идиоту.

– Совсем забыл, – сказал я, когда мы въехали в небольшой городок по дороге. – Надо купить зубной пасты. Я сейчас.

Припарковавшись у рынка, я поспешно нырнул в ворота, пока Дебора не надумала увязаться за мной. В вещевых рядах, казалось, сидело спозаранку все население райцентра от мала до велика. По-моему, они так и группировались по предприятиям и конторам, которые приказали долго жить. Правда, приличных вещей почти не было, продавали всякую дрянь, еще и хватали при этом за рукава. Кое-как я отыскал приличные туфли, примерил, заплатил, положил старые в коробку и выбросил при выходе из рынка.

– А где зубная паста? – подозрительно уставилась на меня Дебора.

– Да… тут только болгарская. Куплю потом. Зато смотри, какие туфли я отхватил! Шик-блеск!

Она посмотрела на туфли, снова перевела взгляд на меня.

– Ты думаешь?

Наверное, постепенно Дебора склонялась к мысли, что у меня что-то с головой. Приятного мало, но для дела не так уж и плохо, успокоил я себя. Судя по всему, мне придется, как Фигаро, поспевать и здесь и там. С ее оксфордскими замашками в нашем болоте нечего делать: затопчут и фамилии не спросят.

Городишко нам достался так себе. Нынешний мэр взлетел в кресло уж неизвестно на какой волне. Во всяком случае, в своей программе он предлагал, так сказать, восстановить социальную справедливость, дав каждому рабочему по гаечному ключу, а ветеранам – по ордену; в руку бронзовому Ленину вложить Библию и построить от ближайшего колхоза молочную реку с кисельными берегами. В общем, программа была перспективной. Мой сосед тоже любил такие штучки и быстро сделал карьеру.

– Приехали! – сказал я задремавшей Деборе.

– Что?

– Приехали.

На покореженном плакате у поворота дороги было написано: «Добро пожаловать в город образцовой чистоты и порядка!» Под плакатом валялись проржавевшая эмалированная миска, остатки детской коляски и еще какой-то хлам. Здоровенный грязный пес как раз задрал ногу у стойки и проводил нас задумчивым взглядом. Время было – начало одиннадцатого.

Глава 4

Я никогда не был в нью-йоркских трущобах, но местная гостиница с успехом заменяла воображаемые картины. В ванной, совмещенной с туалетом, стоял невообразимый аромат. Я попытался открыть форточку, но оказалось, что в целях экономии тепла она забита гвоздями. Дверца шкафа, наоборот, легко поддалась, и я едва успел отскочить в сторону, когда она рухнула на пол. Я еще стоял, пытаясь прийти в себя, когда в номер влетела Дебора.

Я посмотрел на нее и понял, что она на грани нервного срыва. Совсем неплохо для первого раза. Все-таки Дебора была крепким орешком. Я осторожно потрогал кровать и присел на краешек. Как ни странно, но ничего не обрушилось. Тогда я усадил Дебору и начал приводить ее в чувство. Минуты через три к ней даже вернулся дар речи.

– Т-там н-нет ни одного крана, – дрожащими губами сказала она.

– Ничего, умоешься у меня.

– П-постель с в-вот такими дырами и вся в п-пятнах.

– Ну и что? Можно спать в спортивном костюме. Опять же – вентиляция. Не будешь потеть.

– И там еще эти… с усами…

– Тараканы. Они живут только в чистых местах. К тому же не кусаются.

– Кошмар! – жалобно простонала Дебора.

– Кошмар, – согласился я. – Иди умойся. Я прихватил пару новых полотенец. Бери любое.

Дебора немного успокоилась и вовсю плескалась в ванной. Водные процедуры, как известно, положительно действуют на нервную систему. Я тоже почувствовал себя бодрее, но телевизор включать не рискнул.

Несмотря на свое плачевное состояние, гостиница жила кипучей жизнью. Снизу, со второго этажа, полностью занятого офисами, доносились разнообразные и противоречивые звуки – от перестука печатных машинок до пьяных выкриков загулявших бизнесменов. На деревьях каркали вороны. Есть хотелось жутко.

Дебора выпорхнула из ванной, крикнув, что будет готова через пять минут. Я умножил пять на три, добавил еще пару минут и по часам прикинул, что выберемся мы не раньше одиннадцати. Потом поискал, чем бы защемить нос на время посещения ванной, но так ничего и не нашел. Так или иначе, но к одиннадцати я привел себя в порядок и зашел за Деборой. На удивление, ждать пришлось недолго, всего каких-то полчаса. Но за это время я так насмотрелся на ее шикарные наряды, что у меня даже разболелась голова. Я едва уговорил ее для первого раза одеться поскромнее. однако мы все равно смотрелись как парочка сумасшедших, возвращающихся с похорон своего товарища, что и требовалось в этом городе, чтобы не бросаться в глаза.

На стоянке перед гостиницей моя «семерка» выгодно отличалась на фоне «Фордов», «БМВ» и «Мерседесов» классическими, я бы даже сказал, пуританскими очертаниями и толстым слоем пыли. Я тщетно вертел головой в поисках мальчишек-мойщиков, но был вынужден констатировать – цивилизация в виде этого прибыльного бизнеса еще не проникла в это захолустье. Я вырулил со стоянки, и мы отправились в надежде обнаружить приличное заведение, в котором бы нас накормили, поскольку гостиничный ресторан не функционировал. Кажется, в нем обосновался какой-то склад.

Дебора на этот раз не поучала меня, а просто глазела по сторонам. Хотя, откровенно говоря, смотреть особенно было не на что. Сердце города, если таковое имелось, находилось в предынфарктном состоянии. В смысле демократизации и развития рыночной экономики город сподобился только на россыпи коммерческих киосков. Ни тебе зеркальных витрин, ни бродячих музыкантов. Казино, например, отсутствовали напрочь.

– Да, это не Рио-де-Жанейро, – сказал я притихшей Деборе.

Город навевал просто тоску. Со свободной прессой дела обстояли не лучше. В третьем по счету киоске я выяснил, что в городе имеется единственная куцая газетенка, печатающаяся жуткой краской с зеленоватым оттенком. Беглого взгляда на нее хватило, чтобы понять, что этот кусок бумаги является чем-то вроде листа из фамильного альбома мэра с заметками на память и избранными речами. Но для меня газетенка была настоящим кладом. Я купил еще одну – за прошлую неделю – и возвратился к машине.

– Ты что, договаривался переспать с этой мартышкой? – спросила Дебора.

Настроение у нее явно улучшалось. Есть хотелось жутко. Мы перехватили по «Марсу», но «Марс» никому еще не заменил гамбургера с банкой кока-колы или цыпленка табака. В городе было три ресторана, но в столь ранний час никто не потрудился прицепить на двери ободряющей таблички с надписью: «Извините, мы не работаем». Это подразумевалось само собой.

После долгих поисков нам удалось приземлиться в небольшом кафе. Наверное, это было самое уютное место в городе. Хозяин не поскупился на интерьер и, хотя борщ в меню отсутствовал, сосиски, выпечка и закуски были выше всяких похвал. Через двадцать минут я развалился в углу дивана, попивая кока-колу под аккомпанемент жалобных песенок какой-то новомодной певички. Дебора выглядела умиротворенной и вроде бы даже рвалась в бой.

На рынке я купил пару крышек для унитаза и освежитель воздуха. Городишко был небольшой, но бегать в туалет в посадку все равно было далековато. Ровно без пяти час мы заняли позицию напротив офиса местного представителя.

Вывеска слегка перекосилась. Окно над кондиционером было разбито. На двери темнело пятно. Когда-то кто-то пытался поставить здесь дело солидно, но теперь все это выглядело довольно грустно. Часы на приборной лоске показали час, потом – четверть второго и наконец – половину. Дебора заерзала на сиденье. Первая ласточка в виде взмыленной девицы появилась в тринадцать тридцать три. Девица повозилась с замком и исчезла за дверью. Шефа пришлось ждать еще двадцать минут. Он появился со стороны стройки в кепке-аэродроме и с кейсом, перепрыгнул через канаву и промчался мимо, едва не оторвав крыло «семерки».

– Прыткий товарищ, – заметил я, открывая папку.

Шефу было под сорок, звали его Николай Николаевич, и назначили его по рекомендации киевских родственников. То ли родственники были дальние, то ли условия тут слишком трудные, только впечатление Николай Николаевич производил двойственное. Самое интересное, что у него должна была быть машина «Форд», правда, в документах не значилось, какой модели, хотя значения это не имело.