Сергей Алтынов - Давай постреляем? Страница 6

Сначала я смеялась. Как последняя дура и истеричка, потом успокоилась, замолчала. Молчал и Эдгар.

– Ты идиот, Эдгар! – произнесла, наконец, я и снова нервно засмеялась.

– А ты, ты... – он искал страшные, обидные слова, но не находил. Не было уже, видно, для меня слов ни в русском, ни в родном языках. – Ну такого ведь не может быть! Какой то мясник, прапорщик... Горло здоровое и все. А песни ТВОИ! ТВОИ! – сорвался-таки на крик Эдгар.

Не может быть! Мясник! Эх, Эдгар, Эдгар...

– Чтобы я в это поверил?! «Однажды я написал музыку, но не нашел для нее слов»! Бред... Русский прапорщик, он же частный извозчик, он же композитор. Сама подумай – если каждая баба будет делать из своего трахальщика композитора...

Неудачно, Эдгар, тупо... Но зато я теперь тебя поняла. И поняла, что Валерка действительно гений – вон как, до самого нутра тебя достал.

– Эдгар, если бы я так писала... – начала было я.

– Между прочим, ничего особенного. Но в твоем, так сказать, фирменном стиле... Знаешь, Расма, – он, кажется, немного успокоился. – Разговоры у нас тобой на уровне Моцарта, а твой Вальтер и до Сальери-то не дотягивает... Народные попевки!

То-то ты из-за «народных попевок» так... страдаешь, Эдгар.

– Ты сама виновата, Расма... Хотела и мальчика, и гения... В одном флаконе. Как это он сказал, тот философ доморощенный, – жизнь тогда начнется совсем хорошая и умирать не захочется.

– Эдгар, – как можно спокойней проговорила я. – Ты мой старый друг и... В общем, ты совершил страшную мерзость. И если Валерия не освободят в ближайшие дни, я... Я возьму отцовское ружье и пристрелю тебя. На глазах у всей деревни, Эдгар. И ты умрешь подлецом.

Вот теперь захохотал он. Тем же полуистеричным, дурацким смехом, что и я несколько минут назад.

– Э, Расма... – проговорил он, отсмеявшись. – Да ты совсем дурочка. Смотри, промахнешься ведь, как пить дать...

Сволочь! Гад! Да, я не могу в него выстрелить, и он это прекрасно знает... Изучил меня с пеленок. Промахнусь и буду реветь, буду выть.

И тут над головой Эдгара разлетелась подвесная полка с компакт-дисками, а сам выстрел прозвучал приглушенно, точно хлопок.

– Она промахнется, а я нет! – на пороге стояла Инга, моя старшая сестра. Укороченная, сделанная на заказ спортивная винтовка в ее руках смотрела прямо в лоб Эдгару. Инга не только перевязочная сестра в сельской больнице, она еще и мастер спорта по пулевой стрельбе.

– Инга, ты это... Зачем? – Эдгар недоумевающе переводил взгляд с меня на винтовочный ствол и на раздолбанные в щепки компакты.

– Зачем людей мучаешь? – Ствол винтовки и не думал опускаться. – Даже если она это все действительно придумала, твое-то какое дело?

– Мое-то... Ну, девчата... – Эдгар стушевался и неожиданно опустился на корточки. Точно он был резиновый, композитор наш, а сейчас из него воздух выпустили.

– Приехал человек, спел – всем хорошо стало! – произнесла Инга.

– Приехал русский вояка и всех осчастливил... Впрочем, как и всегда, – Эдгар проговорил это в пустоту, ни к кому не обращаясь.

– А он когда пел, я же... Прямо все перед глазами прошло – и первая любовь, и как жениха в армию провожала, и как Расма артисткой стала и ее портрет в журнале напечатали... Ну вся жизнь... И еще... Даже словами не передашь... А ты отнять это хочешь, Эдгар. – Инга опустила винтовку и подошла вплотную к господину композитору.

– Да ничего я отнять не хочу, – махнул рукой Эдгар.

– В общем, я тебя предупредила! Делай, что хочешь, только сестру оставь...

Инга закинула винтовку за спину и хлопнула дверью студии Эдгара.

– Слушай... – произнес Эдгар, не поднимаясь с корточек. – Я сегодня съезжу в префектуру... Отпустят твоего Вальтера... Но... Он уехать должен. Совсем. В Россию. Там пусть поет, что хочет. А здесь... Чужой он, Расма. Чужак! В собственной песенке ведь говорил: «Опасно чужаков заслушиваться, а то большой пожар может случиться».

Вечером я шла за водой к колодцу. Водопровод уже давно проведен, но... как-то привыкла с детства. Иду с пустыми ведрами. Вот одних соседей встретила – отвернулись, сделали вид, что не заметили. Другие, вон, наоборот из-за изгороди шеи тянут. Знают уже. И про шпиона, и про взрывы правительственных зданий, и про то, что седой певец не Вальтер, а Валера... Кто-то думает – вот шпион, одним словом, себя раскрыл. То самое «спасибо». А все Расма-змея...

Ничего, завтра Валерка уедет. Совсем, дорогие мои. И не будет больше петь на Празднике тающего снега. И я, скорее всего, тоже. Вот тогда все будут счастливы и удовлетворены.

Шлагбаум, метрах в десяти топчутся долговязые ребята в зеленоверхих фуражках. Это русские. Вот подъезжает микроавтобус, и из него появляются ребята в голубых пилотках. Это наши. Они осматриваются, обмениваются приветствиями с русскими. Затем из микроавтобуса появляются Валера и тот самый, в черном плаще – старший из госбезопастности. Он делает мне знак – значит, можно безбоязненно подойти к Валере. Волосы у него немного взлохмачены, лицо гладко выбрито, а на лбу две белые полоски.

– Ты чего? – удивленно произнес он.

Боже, какое у меня было лицо в тот момент. Или еще одна седая прядь в волосах появилась. Нет, я не висла у него на шее и не припадала к груди.

– Не надо, – только и произнес он.

– Как же ты теперь? – только и произнесла я.

– А как и всегда... – дернул плечами Валера. – Все правильно: какой из меня музыкант, а тем более композитор?

– Нет, Валера! Зачем ты так говоришь? – Я с трудом сдерживала слезы. Сейчас нельзя. – Хочешь – я с тобой поеду. Прямо сейчас?

– Куда? – усмехнулся он. Цинично так, отталкивающе. Сейчас он был другим, совсем непохожим на того седого певца с Праздника тающего снега.

Я что-то спросила, он что-то ответил, все в том же усмешливом тоне. Потом попрощался и не оборачиваясь зашагал на свою, «русскую» сторону... Музыка... Откуда она здесь? Да-да. Только что явственно слышала. Та самая первая песня, которую Валера спел в нашем селе... Нет, это просто ветер и гудок пограничного джипа, какой-то шум на «русской» территории. Музыкой это быть не могло, но почему-то эти далекие от гармонии звуки сливались в одну, ту самую Валеркину мелодию.

Он так и не обернулся. Он не хотел, чтобы жизнь наступала совсем хорошая и не хотелось умирать. И, наверное, был прав... На груди, у самого сердца заиграла тема из «Восемь с половиной». Голос пана Ветра.

– Забыли про меня, Расма?

Забыла. Ведь я была СЧА... Сча-стли... Нет, договаривать не решаюсь. А была бы девчонкой – «купалась бы в счастье»! Пан Ветр возник как всегда ко времени и месту.

– Я совсем рядом, – послышался его голос.

Послышался не столько в трубке, сколько за моей спиной. Я обернулась. Пан Ветр, этот полноватый, добропорядочный пастор-очкарик и в самом деле стоял в паре шагов от меня. Он убрал во внутренний карман свой мобильник и приблизился ко мне вплотную. И тут мне стало как-то не по себе. Нехорош человек, все знающий и предвидящий.

– Вы ведь все знаете, – сказала я.

– Увы... – кивнул он. – Ситуация печальна, почти трагична. Но... Зато вы выполнили свой гражданский долг.

– Что? – у меня перехватило дыхание.

– Я действительно все знал, причем еще за месяц до нашей первой встречи. ВСЕ!

– Тогда потрудитесь объяснить, – взяла я себя в руки.

– Охотно. Далее держать вас в неведении не считаю возможным. Наше государство находится на пороге вступления в оборонительный альянс стран Европы. Вы должны были слышать об этом.

– Простите, но такие вещи проходят мимо моих ушей, – дернула плечами я, стараясь что-то понять.

– Это очень важный шаг для нашего государства. Очень важный, – дважды произнес Пан Ветр. – Но в международных кругах возникли некоторые сложности и заминки. Вам они все равно непонятны, поэтому не буду в них углубляться. И вот тогда нам... Ох, не умру от ложной скромности, если скажу так – МНЕ пришлось внести кое-какие коррективы, создать видимость возможной агрессии со стороны сопредельного государства, и теперь прием в оборонительный альянс – практически решенный вопрос. Решенный МНОЮ.

– Вы бог? – вырвалось у меня.

– Нет, – не удивившись, покачал головой он. – Человек. Пан Ветр. Но вы оказали мне неоценимую услугу, и я должен отблагодарить вас.

– Значит, я... Я действовала по вашей ВОЛЕ?! – воскликнула я.

– Ни в коем случае. Вы все сделали сами. Своими руками, ногами и другими частями тела. Вы поступали так, как должна была поступать актриса Расма Риэкстыня. И это все оказалось так созвучно с моей схемой... Люди вообще очень одинаковы и предсказуемы. Тот, кто умен, этим успешно пользуется. Просчитать вашу линию поведения, линию поведения Эдгара и этого русского не составило особого труда... Главное, что все это так удачно совпало с интересами нашего общего государства.

– Вы служите в?.. – спросила я.

– Нет, я нигде не служу, – позволил себе улыбнуться он. – Я провокатор. Профессиональный. Это мой талант. И еще я ко всему прочему патриот своей страны! Как и вы, драгоценная Расма.