Алексей Клёнов - Меняю совесть на шоколадку Страница 6

Остановившись, я вытер со лба испарину, и достаточно миролюбиво сказал:

– Сеня, ты меня извини за вчерашнее, но я, правда, не виноват. Честное слово, не знаю, откуда те карты взялись. Правда, есть у меня кое какие соображения…

Ну, давай же, тугодум, шевели извилинами. Мать вашу, до чего же они все тупые! Даже Вольф, хоть и прожженный. Сеня с полминуты молча меня разглядывал, с определенным интересом. Видимо, у него тоже были кое-какие соображения, и на мое счастье наши соображения в данный момент совпадали. Тот, наконец, разродился:

– Ну?

Памятуя вчерашнюю реакцию Фунтика, я начал осторожно, чтобы не навязывать так откровенно:

– Знаешь, не вяжется что-то с этими картами. Я не подкладывал, клянусь. Откуда они у меня? Фунтик тоже этого не делал, ведь в первый раз он тебе всерьез двадцать пять просадил, он мне сам сказал…

– Сам сказал?

Оп-паньки! Кажется, я слегка переборщил. Ну, с чего бы это Фунтик мне, чмошнику, стал жаловаться? Надо быть поосторожнее, Сеня не так глуп, как рыжий…

– Ну не то чтобы сказал, просто вчера матерился всю дорогу, пока за зайцами ходили, вот я и услышал. Короче, не я, не он и уж конечно не ты.

– Ты что же, дятел, на Вольфа катишь?

– Ну, ты посуди сам. Допустим, я подложил. Тогда с какого перепуга Фунтик тебе предложил еще скинуться? По моей просьбе? Он ЗНАЛ, что карты будут лежать под ковриком. И знал, что сможет тебя в шулерстве обвинить. Вопрос: от кого знал? Почему Вольф велел вернуть бабки, и слушать тебя не стал? И потом. Вот что я нашел под кроватью Вольфа.

Порывшись в кармане, я выудил на свет божий рабочую батарейку, и протянул Сене. Тот повертел ее в руках, и недоумевающе уставился на меня:

– И что это значит?

– Это значит, что это рабочая батарейка от приемника. А в приемник КТО-ТО поставил севшую. У меня лежит старый комплект на посудной полке. Забыл выбросить.

И я пошел ва-банк, отступать мне теперь некуда.

– Сеня, я знаю кто вы такие. За несколько часов до вашего появления об ограблении передавала местная радиостанция. Тогда еще без деталей. Интересно, о чем говорят сегодня? Может быть, Вольф не хочет, чтобы ты чего-то знал, о чем известно ему? И Фунтику. Согласись, чужой ты для них. Я понятно, я лишний свидетель…

Договаривать я не стал, пусть понимает, как хочет. У него, судя по выражению физиономии, мыслительный процесс и без того полным ходом идет. Наконец Сеня разродился и миролюбиво (слишком миролюбиво!) поинтересовался:

– А ты чего ради так стараешься? Жить хочешь? Только не говори, что мне желаешь помочь.

– Не буду. Жить хочу. И еще это… ну… Может, бабок мне маленько отстегнешь, а? Я ведь вроде как на твоей стороне.

– Ладно, посмотрим. Пока дыши ровно.

Больше он ни о чем не спрашивал, и вообще молчал до самого дома. А когда вошли, и я сгрузил флягу, подозвал меня, и кивнул на открытый люк погреба:

– Давай туда. Давай, давай.

Возражать было бессмысленно, и я покорно спустился по лестнице вниз. Фунтику было по фигу, где я буду сидеть. И только Вольф удивленно спросил Сеню:

– Чего ты его туда? Жрать сам будешь готовить?

Захлопывая крышку, Сеня спокойно ответил:

– Разговор есть.

И ох как мне его тон не понравился. Похоже, наступают последние минуты нашего приятного соседства. Проще говоря, пора делать ноги. Прислушиваясь к разговору наверху, я с утроенной энергией принялся лихорадочно расширять последние сантиметры лаза наружу. Ну, и еще кое-какие приготовления заканчивать…

А наверху, между тем, происходило что-то странное. Некоторое время стояла мертвецкая тишина, потом вдруг заиграла музыка. Судя по всему, Сеня поставил в приемник батарейку. И только после этого я услышал голос Вольфа:

– Ну, и хрен ли ты хочешь этим сказать?

– Я хочу сказать (это Сеня) что батарейку надо было подальше забросить. Музыка, говоришь, громкая? А может, новостей боишься? Ты ведь меня на дело втемную взял. Чего я еще не знаю, о чем могли в новостях сообщить?

Кровать скрипнула, видно Вольф сел, потом раздались звуки нескольких шагов и какие то странные тычки. Я мог поклясться, что сейчас Вольф стоит перед Сеней и долбит его пальцем по лбу, вбивая каждое слово в тупую башку:

– Ту куда клонишь, муфлон? Ты что о себе возомнил? Ты мне предъяву делаешь? Да я, таких как ты на зоне…

Ну, и так далее, и все из той же оперы. Слышимость в лазе была никудышная, но слух у меня резко обострился, вместе с желанием жить, и я почти отчетливо слышал каждое слово. При этом не прекращая лихорадочно выковыривать мерзлую землю, которую выбрасывал прямо на пол. Теперь уже все равно, заметят или нет.

Наконец совок лязгнул по внешней решетке вытяжки, я облегчено вздохнул, и выбил решетку наружу. Теперь дело осталось за малым, снять с себя ватник, и капкан насторожить. Хороший капкан, волчий, с приваренным к нему стальным тросиком длиной метра в два. В прошлом году в лесу обнаружил, едва не угодив в него по неосторожности. Я эти «челюсти» с месяц назад почистил, и смазал, как чувствовал, что пригодится…

А наверху между тем обстановка накалилась. Хорошо слышно было, как Вольф уже не говорил, рычал, и, кажется, чистил Сене чавку за борзость. Правда, недолго. Видно Сеня решил, что и вчера ему хватило, и принял контрмеры. Причем, самые радикальные. Что-то щелкнуло (будь я проклят, если не затвор «ТТ»! ) и бешено заорал Фунтик во всю глотку:

– Ты что, гнида?! А ну брось! Брось ствол!!!

Бах, бах, бах… Три выстрела подряд, с равными интервалами, и я не я, если сейчас в комнате нет двух трупов. И хорошо бы мне не стать третьим.

Однако я ошибся. То ли я Сеню переоценил, то ли у него другие планы были, но после пальбы послышался голос Фунтика:

– Ты что наделал, фраер? Ты хоть понял, кого завалил? Да тебя теперь вся братва…

– Заткнись. Ствол положи на стол. Живее!

Голос у Сени был решительный, и возразить Фунтик не посмел. Потом какое-то время было тихо, и снова послышался голос Сени:

– Лезь в погреб, вытащи этого лоха. Пора с ним разобраться.

– Да? Я в погреб, а ты мне пулю в спину?

– Я могу и в лоб закатить. Хочешь?

– Нет.

– Тогда лезь.

Ай-яй-яй-яй-яй… Вот и пришел мой последний и решительный. Пока наверху двигали сундук, и открывали люк, я ящеркой проскользнул в лаз, и выбрался наружу. Однако бежать было бессмысленно. Выскочит Сеня и снимет меня, как куропатку. Да и рыжего надо обездвижить.

Я насторожил капкан, и положил его примерно в метре от выхода наружу. После него положил свой скомканный ватник, вытянув рукав на улицу, протянул тросик от капкана наружу, и намертво примотал его к торчащему из фундамента куску арматуры. Через лаз было слышно, как Фунтик скатился вниз по лестнице, натурально меня не обнаружил, и проревел как медведь:

– Сбежал, сука!

Ага, как же. Сбежишь от вас. Подпустив в голос неподдельной дрожи, я простонал в лаз:

– Фунтик, миленький, вытащи. Застрял я.

И для убедительности подергал ватник за рукав, имитируя движение. Подействовало. Слышно было, как сопя и матерясь, рыжий полез в узкий лаз, приняв торчащий ватник за мою задницу, и попытался ухватить меня за «ноги», не переставая при этом свирепо материться. Ну, и, натурально, капкан захлопнулся, Фунтик заорал еще громче от нестерпимой боли, и задергался, стараясь выбраться обратно в погреб. А вот хрен тебе! Стальной тросик, многожильный, диаметром миллиметров в пять, способен только тягач порвать, если дернет от души. Рыжий силен, конечно, но не настолько. И наружу он вылезть не сумеет, слишком узок лаз для него. И уж что самое смешное, разжать капкан ему не удастся при всем старании. Там такой хитрый фиксатор есть, из косой шестеренки и скользящего штока на пружинке, что без специального ключа не откроешь. Не знаю, какой умелец такое чудо сварганил, но я б ему сразу диплом механика выдал. Лично я, со всем своим образованием и опытом, полдня пытался ключ изготовить. Но Фунтику я этот ключ, понятное дело, не дам. А без него, да еще в темноте и тесноте, нечего и думать разжать створки.

А рыжий уже орал аж на весь садовый массив:

– Сеня!.. Сеня, вытащи меня. Я в капкане. Этот гад капкан поставил! Помоги.

Слышно было, как Сеня спустился в погреб. Некоторое время молчал, видимо любуясь картинкой. Потом подытожил:

– Ну, вот и все, Фунтик. На этом наша дружба кончилась. Сейчас я догоню, и грохну этого лоха, заберу бабки и уйду.

– Гад! Ну, гад! Я же тебя найду. Я тебя найду, и порежу на ленточки. И за себя, и за Вольфа. Я тебя…

Что он там орал еще, я уже не слушал. Потому что это был мой шанс. Наверное, единственный и последний. Если опередить Сеню и первым вбежать в дом, да закрыть его в погребе…

Это я уже на ходу додумывал, опрометью бежав вокруг дома. В сенях я на пару секунд затормозил, зацепившись взглядом за лыжи, стоящие у стены. Мелькнула мыслишка, что рисковать, пожалуй, не стоит. Не лучше ли схватить лыжи и дать деру?.. Нет, днем Сеня меня все равно нагонит на расстояние выстрела, и пристрелит…