Лихие. Смотрящий (СИ) - Вязовский Алексей Страница 6

— Через месяц-другой, — «Баран» тяжело вздохнул и все-таки выложил свой главный козырь. — Ельцин подпишет указ о рыночной цене на водку и спирт. Разговоры давно идут. Большие люди могут посодействовать в реализации. Проверки будут чисто формальными.

— Годится, — кивнул я. — Есть интерес к этой теме в соседних городах. Пушкин, Химки, Зеленоград, Долгопрудный. Нужна зеленая улица по твоей ментовской линии. Я с людьми сам перетру и их интерес учту. А большие люди в Лобне получат долю с рынка. Столько же, сколько сейчас братья получают. Это в районе двух тысяч в месяц. Зелеными. По мере расширения нашего сотрудничества условия могут быть изменены. Сам понимаешь, ничего вечного нет.

— С «большими людьми» я сам поговорю — покачал головой мент. — Условия донесу. А ты пока думай, кого из мелочевки мне сдашь. Мне надо план закрывать. Палки сами себя не срубят. Если будешь играть в свои воровские понятия, то сядут твои люди по делу Истока. Так что думай сам. И чтобы беспредела в моем городе не было. Иначе всем договоренностям конец.

И он ушел, не попрощавшись, унизив меня гордым видом своей спины. А я еще посидел немного. Ведь совсем скоро сюда прилетят утки. В прошлой жизни их поймали и сожрали. Как бы не допустить этого сейчас? Они меня успокаивали.

— Хорошие новости, босс, — сказал Димон, когда мы собрались неподалеку от того места, где после работы обычно ставил свою «семерку» местный железнодорожный бугор. — Начальник станции понятливый оказался и не стуканул. Граната с кольцом была. Он ее в пакет положил и в кусты аккуратно выбросил. Мы прибрали, конечно. Сто баксов на дороге не валяются.

— Неплохо, — кивнул я. — Когда он появиться должен?

— Минут через пятнадцать, — ответил Штырь.

— Ты со мной тогда пойдешь, — сказал я ему. — А остальным светиться не надо. Чем меньше нас видят вместе, тем лучше. Скромность — залог счастливой и обеспеченной жизни. А именно к ней мы с вами и стремимся.

Начальник станции появился как по расписанию. Большой человек в наших реалиях. Сотня людей трудится в депо и на вокзале, а то и больше. А еще через станцию проходят вагоны с бензином, которые Ярославский нефтеперерабатывающий завод шлет на нашу нефтебазу. Тут контролеры проверяли пломбы на горловинах, ставили галочки во всех положенных местах в сопроводиловке, после чего маневровый тепловоз собирал состав и тащил его в Павельцево, где его и сливали. Один вагон станции тащить было лень, поэтому частенько обычно он скучал в каком-нибудь тупике, ожидая компании. Я знал эту кухню как Отче наш, ведь половина моего дома работала на железке, а к стуку колес я привык до того, что не слышал его вообще. От моего окна до насыпи по прямой метров триста. Я же все свое детство провел, плюща на рельсах гвозди-двухсотки и делая из них потом ножики.

— Он! — кивнул Копченый, который отвечал в нашем холдинге за…э-э-э… работу с горюче-смазочными материалами. Вся придуманная мной схема пойдет потом через него.

— Добрый вечер, Федор Степанович! — мы без спросу открыли двери и по-хозяйски уселись в машину станционного «бугра». Я приземлился спереди, а Копченый — сзади, едва разместив там свою немалую тушу.

— Кто вы⁇! — нервно спросил начальник и сжал руль так, что побелели пальцы. Я пригляделся к нему. «Баранов номер два» — обрюзгший, мешки под глазами, красные и синие прожилки на лице. Бухает — к бабке не ходи. И что с мужиками в стране после сорока делается? Прямо эпидемия какая-то.

— Я Сергей Дмитриевич! — лучезарно — ну, так мне хотелось думать — улыбнулся я. Достал новый «вахидовский» пистолет и по-пижонски крутанул его на пальце. — А это Григорий Александрович. Мы отправляли вам открытку сегодня утром. Люди сказали, что вы ее внимательно прочли и сделали правильные выводы.

Федор Степанович побледнел и еще сильнее вцепился в руль.

— Что вам нужно?

Ему было страшно. Если люди оставляют в машине такие подарки, то их предложение придется выслушать. Даже если очень не хочется.

— Мне нужно, чтобы вы сделали правильный выбор, Федор Степанович, — проникновенно сказал я. — Потому что неправильный выбор — он неправильный. Понимаете меня?

— Не понимаю! — начальник станции обливался потом, хотя жары еще не наблюдалось. Напротив, солнышко спряталось за тучу, и подул весьма неприятный ветерок.

— Все ты понял, — жестко сказал я. — Иначе не выбросил бы посылку в кусты, а заревел бы, как пароход в тумане, и позвонил мусорам. Ты этого не сделал, а значит, к серьезному разговору готов. Ну, не разочаруй меня, Федор Степанович. Ты же на вид умный, верхнее образование, наверное, имеешь. Имеешь образование?

— Имею, — обреченно кивнул тот. Он уже совсем заблудился в моих словесных вывертах и немного поплыл.

— Это хорошо, — похлопал я его по плечу. — Сколько башлял Хмурому? И не ври! Я все знаю от его торпед.

— Три тысячи долларов в месяц.

— Ну вот… А ты боялась. Только юбочка помялась.

Копченый на заднем сидении заржал.

— Хмурый брал треть, да?

Начальник станции обреченно кивнул.

— Значит, всего лобненский узел дает левака где-то на десятку? Так?

Еще один кивок.

— Что у вас там основное дает дохода? Из вагонов воруете? Хотя не надо мне подробностей. Меньше знаешь, крепче спишь. Короче. Хмурый на нары отправился — я теперь твоя новая крыша. Всосал?

Федор Степанович испуганно на меня посмотрел.

— Да не ссы ты, — я убрал пистолет обратно в карман. — Все будет ровно, я тебе даже понижу процент до двух с половиной тысяч.

— Шеф, да там повышать надо! — встрепенулся Гриша — Коммерсы совсем оборзеют.

— Федя у нас не коммерс, — успокаивающе произнес я. — Человек — государственный служащий! Понимать надо. И мы не просто так понижаем, а в счет наших будущих, очень плодотворных отношений.

— Что вы от меня еще хотите? — едва слышно спросил он.

— А ты точно правильный выбор сделал? — усомнился я. — Или тебе другую открытку послать? С другим, так сказать, содержанием. Говорят, у твоей жены восьмерка вазовская…

Начальник станции чуть в обморок не упал.

— Выбор сделал! — прошептал он со все нарастающим ужасом. — Платить буду.

— Тогда слушай. И не трясись ты так! — я ткнул локтем в жирный бок Феди. — Сзади тебя сидит Григорий Александрович. Он начальник… ха-ха… отдела ГСМ в нашем… скажем так… консорциуме. Он решает все вопросы. Почему консорциум наш? Потому что ты уже в него входишь. И твоя доля — двадцать процентов от гешефта. Суть схемы такова: походит цистерна с бензином, приезжает двухкубовый бензовоз, заливаем его на перегоне и везем на дорогу. Там это продают за ночь в две цены, а деньги рвем по-братски. Схема ясна?

— Невозможно! — улыбнулся начальник бледными губами. — На базе увидят, что пломба нарушена, и вызовут транспортную милицию. Это детский сад какой-то.

— Все было бы так, — серьезно кивнул я, — если бы не одно НО. Представь все то же самое, но нефтебаза не вызывает милицию и берет недостачу на себя.

— Но как? — выпучил он глаза.

Я укоризненно посмотрел на него и сказал.

— Я же представил тебе Григория Александровича! Он решает вопросы. С тебя — надежный машинист, у которого имеется многочисленная прожорливая семья. И который точно знает какое-нибудь местечко, где нет глаз, и может стать машина с помпой.

— А если я уволюсь? — невесело усмехнулся начальник станции. — Транспортная прокуратура на голове сидит! Зачем мне в тюрьму идти?

— В тюрьме чалиться лучше, чем на кладбище лежать, — пожал плечами я — А свою чувствительную совесть…

На заднем сидении опять заржал Копченый.

— … можешь успокоить тем, что тебя заставляют, угрожая физической расправой. Кстати, это чистая правда. Ну что, легче стало? Вижу, что стало. Григорий Александрович придет сюда завтра. Во-первых, забашляешь ему долю за февраль и март.

— Так это же «месяцы» Хмурого!

— Я сам с ним порешаю вопросы. Зашлем грев бродяге.

— А во-вторых?