Владимир Угрюмов - Дикий Страница 60

В вагоне пусто. Только молоденький лейтенант не поймешь теперь чьей армии едет с юной и милой — похоже, женой. Они стоят в коридоре возле окна и щебечут. Я курю в тамбуре и возвращаюсь в купе. Из простынь и одеяла вью что-то наподобие гнезда и заваливаюсь спать. Но сон не приходит сразу. Да и ничего интересного присниться не должно. За окнами мелькают огни неведомого полустанка, стучат колеса, скрипят двери…

В Днепропетровск я приезжаю еще ночью. Выхожу на холодный ветреный перрон и начинаю соображать. После ночной дороги мозги шевелятся еле-еле. Иду в кассу и покупаю билет до Мелитополя на тот же поезд, в котором будут мои клиенты. То есть клиент у меня всего лишь один… Чтобы не светиться на вокзале, выхожу на привокзальную площадь и нанимаю такси.

— Мастер, — говорю, — покатай по городу, а я посплю. До поезда времени до фига, а на вокзале холодно.

Договариваемся об оплате, и водила везет. Лежу на заднем сиденье с закрытыми глазами и думаю. Больше делать нечего.

Мой клиент едет до Симферополя. Надо б кое-что у него узнать. Да и что это за спутник у него, которого следует пощадить. И как? Как сделать, чтобы меня не запомнили в лицо? Когда мочишь всех, то свидетелей не остается, а тут… Это игра Анвера, и он, понятно, знает, что делает… Ладно, по ходу пьесы разберемся…

Водила подвозит меня к вокзалу, я отстегиваю бабки и выхожу. К вагону подваливаю за пять минут до отправления. Забрасываю сумку на полку и выхожу в тамбур. Проводник зазывает в вагон пассажиров, курящих на перроне. Те садятся, и поезд трогается. Мой клиент и его спутник должны находиться в четвертом от меня вагоне. У меня вагон девятый, у них — пятый. Главное, чтобы те не вздумали места поменять! И вообще могли измениться в последний момент планы, укатили другим поездом… Мне надо сделать работу, когда проедем Запорожье, — это ночью почти. Пассажиров довольно мало, могут запомнить мое лицо проводники. Не стану же я в маске носиться по вагонам! Ладно, разберемся в процессе… Ключ, каким проводники отпирают купе и сортиры, я приобрел заранее…

Проводник предлагает чаю. Отказываюсь. Проходит худой верзила в бело-мятом халате. Он тащит из ресторана судки.

— Борща не желаете?

Я не желаю. И вообще стараюсь, чтобы мое лицо не смогли разглядеть, отвечаю, уткнувшись в газету.

Наконец-то! Вагоны дергаются, и мы отъезжаем от Запорожья. Мои соседки, две полные хохлушки, давно дрыхнут. Осторожно поднимаюсь и отодвигаю дверь. Прохожу на цыпочках по ковровой дорожке. Проводника, слава Богу, не видно. Во втором вагоне тоже тишина. В третьем проводница возится с кипятком, но я замечаю ее от дальней двери и останавливаюсь, жду, когда отвалит. Она скрывается в своем купе, и я пролетаю по коридору незамеченным.

Теперь мой вагон, нужный вагон, вагон номер пять. Приоткрываю дверь и смотрю — есть кто в коридоре или нет? Нет! Тишина вокруг. Делаю шаг и дергаю ручку сортира. Та подается. Пусто. Можно там спрятаться, если сейчас кто-нибудь появится. Нету никого.

Ступаю в коридор и делаю несколько шагов. Смотрю на цифры. Цифры говорят. Делаю еще два шага. Вот эти цифры. Места двадцать пять и двадцать шесть. Такие покупают купе целиком. Мать! Глушак! Ошибка! Не навинтил! Мудак — это не Буревестник…

Достаю из кармана железнодорожный ключ, вставляю в углубление в двери, поворачиваю. Даже не щелкнуло. Дверь тихохонько съезжает на колесике. Делаю шажочек внутрь и также аккуратно задвигаю дверь. На нижних койках спят люди-человеки. Темно. Только ночник мерцает под потолком. Но я и в темноте вижу отлично. Один отвернулся к стене, другой лежит на спине. Вглядываюсь в его лицо и навинчиваю глушитель. Вот оно, лицо с фотографии. Родинка на лбу и волосатые ноздри. Глядя на родинку, достаю второго рукояткой в висок. Выживет так выживет. Мне свидетели не нужны. Досылаю патрон в патронник, хотя мог это сделать в тамбуре или в туалете. Ошибка! Еще одна ошибка! Некогда себя ругать!..

Хочу растолкать клиента, но он вдруг сам просыпается, открывает глаза, хочет сесть, говорит:

— Что такое?

Приставляю ствол с глушаком к его лбу и шепчу:

— Тихо.

— Хорошо. — Клиент соглашается и ложится обратно.

— Что и куда везешь? Говори.

— Не понимаю.

Тихохонько бью ему рукояткой по губам. Появляется кровь.

— Что и куда везешь? — повторяю вопрос и слышу покорный ответ:

— Везу деньги в Симферополь. Не трогай меня. Это деньги мафии.

— Это мне в тебе и не нравится, — шепчу и нажимаю на курок.

«Пук» только. Мозги его вдребезги.

Засовываю «макара» за брючный ремень и, выглянув сперва в коридор, выхожу, скольжу по ковровой дорожке к тамбуру.

Много я ошибок сегодня сделал. Сделаю еще одну. Я не выхожу в тамбур, а скрываюсь в туалете. Дверь не закрываю до конца, оставляю щелку. Коридор мне виден не полностью, но виден. Через несколько секунд в коридоре появляется человек. Человек — это я вижу. Но разглядеть не удается. Неудобно смотреть. Так и окосеть можно. Человек заскакивает в купе с клиентами. Понятно. Интересное у нас начинается кино. Сматываюсь в тамбур. Благополучно добираюсь до своего вагона и скрываюсь в купе. Хохлушки спят. Храпят даже, как рота после маневров.

В Мелитополе вылетаю на перрон, пересаживаюсь на обратный поезд. Доезжаю до Харькова живым и пока невредимым.

— Скучаю по Инне, — говорит Леха. — Как бы мне смотаться в станицу?

— Если ничего срочного не появится в ближайшее время, я тебя отпущу. — Русалка у парня действительно девушка симпатичная, и я бодигарда понимаю. — Ты, собственно, можешь и сейчас ехать. Ты теперь сам себе хозяин. Хотя мне помощь может понадобиться.

— Вы, босс, это бросьте! Мы вместе! И здорово, что у нас теперь два «мерсика».

— «Мерсика»! — смеюсь я.

Мы гоняем чаи на кухне загородного дома. Леха пока живет на этой конспиративной квартире. Точнее сказать, в конспиративном доме. Если на «мерсиках» тут станем тусоваться, то на нас быстро обратят внимание.

За окнами холодный и пустой сад. В соседних домах, похоже, никто не живет. Но «мерседес» он и в харьковском пригороде «мерседес». В глаза бросается…

Леха что-то говорит, и я сперва не слышу его, занятый своими мыслями.

— Что? — спрашиваю.

— Да Вика, босс, похоже, начинает крутить с одним из парней Андрея. Некрасиво сплетничать. А это и не сплетни. Тем более вы мой босс.

— Да. — Я задумываюсь и разом вспоминаю, как я не хотел, а Вика перехитрила, как мы трахали друг друга до изнеможения, до исступления, какое еще найти слово! Как она хотела взять «вальтер» и убить человека..

— Да, — повторяю я и улыбаюсь. — Пускай. Девушке надо устраивать жизнь. Со мной не устроишь. Тем более Света!

— Ну вы и бабник! — восхищается Леха.

— Никогда им, честно сказать, не считался. А тут прорвало.

Мы смеемся.

Звонит телефон. Леха выходит в другую комнату и поднимает трубку. Скоро возвращается мрачный, смотрит на меня, говорит:

— Босс, Андрей звонил. Четыре машины риса кто-то слямзил.

— Бля! — взрываюсь я. — Достали вы меня своим рисом.

— Я не виноват. — Леха садится за стол и подпирает голову рукой. — Сейчас Андрей появится и все расскажет в подробностях.

Я как-то успокаиваюсь. К рисовым заморочкам я даже привык.

— Кто мог постараться? — спрашиваю. — Есть какие-нибудь мысли?

Леха отрицательно мотает головой — нет, мол.

Сидим. Молчим. Появляется Андрей. Опять он бледно-зеленый, как — я не знаю! — «дети подземелья». Садится на стул, не снимая пальто. Пальто у него, конечно, замечательное.

— Что опять стряслось? — спрашиваю.

— Сегодня в контору приехали два парня и заявили — машины с рисом у них. На кого работают — не сказали. Просто потребовали ежемесячных выплат. — Андрей порылся в кармане пальто и достал сложенный вчетверо листок бумаги. — Здесь записаны номера в сберкассах. Понятно, что номера на подставных людей. Можно поймать тех, кто будет забирать деньги. Но скорее всего, и еще куда-нибудь переведут. Все равно как-то выходить на людей надо. Если денег мы не переведем к назначенному числу… Тогда что-нибудь произойдет. Или офис спалят. Или нас замочат. Или то и другое одновременно…

— Ты нам лучше будущие ужасы не описывай, — перебиваю я монолог бледно-зеленого бизнесмена. — Ты лучше рви к «папе» и скажи, что у того есть два дня, чтобы разобраться и узнать, у кого товар. А если это его игры, то пусть херней не занимается. Так и говори. Жестко. Повтори.

— Пусть херней не занимается, — повторяет Андрей несколько раз, и щеки у него начинают розоветь.

— И еще скажи ему, что корпорация рассержена. Через два дня с ним произойдет то, что и в кошмарном сне не приснится. Такую бойню, так и скажи, их славный город Харьков видел последний раз во время войны. Можешь добавить что-нибудь от себя.