Олег Алякринский - Клятва на верность Страница 61

Варяг открыл дверь; Вика стояла сияющая, тоненькая, в коротком, обтягивающем ее точеную фигурку темном платье. Варяг молча втянул ее в квартиру и схватил, крепко сжал в объятиях. Потом, уже в комнате, откинул к стене, прижал, настойчиво, жадно поцеловал.

Ее лицо сразу стало испуганным и страстным одновременно. Он целовал девушку грубо, неистово, и Вика чувствовала, как всю ее пронизывают волны страха.

Подчиняясь его ласкам, она попыталась все же оттолкнуть его, но сразу почувствовала, что ей придется покориться.

— Владик, Владик… пожалуйста!..

В ответ его руки проникли ей под платье. Подол мешал и он рванул материю — да так резко и порывисто, что разорвал. Вика ощутила его горячие ладони на своих бедрах. Его пальцы упрямо проникли под тонкие трусики, вбежали во влажное ущелье, потом стали стаскивать платье. Когда ему это удалось, он просунул ладони под лифчик и крепко сжал круглые дыньки грудей.

— Не надо, Владик!.. — простонала она, но он уже, даже не попытавшись снять, просто разорвал на ней трусики.

— Пожалуйста…

Они лежали на полу, ее спина чувствовала жесткий ворс ковра, а он тяжело навалился на нее сверху, пытаясь справиться с брюками, стащить их прямо на ней, придавливал, вминал, вызывая в ней волны страха, боли и неистовой, неистовой страсти…

Все же она еще пыталась бороться, пыталась оттолкнуть его, но он уже втискивался, впихивался, вталкивался. Ее страх рос, она испытывала такой трепет, такой ужас, и все это замешенное на чем-то, чему она не могла дать названия, что незаметно овладевало ею, спасительно заставляя забыть обо всем.

Он словно распял ее на полу, прижав к ковру широко раскинутые руки и изо всех сил вбивая разбухший горячий член… Это не могло долго продолжаться. Он кончил, хлынула сперма, заполняя ее, и в этот миг, в последнем проблеске рассудка перед тем, как самой ощутить мощный прилив оргазма, она вдруг поняла, что никогда прежде не испытывала такого страшного, безумного, всепоглощающего наслаждения, которое сейчас даровал ей этот мужчина, и, прежде чем уйти, потерять сознание, умереть, может быть, она с неожиданной силой, заставившей его охнуть, сжала, сдавила его руками и ногами, чтобы удержать, не выпускать… остановить мгновение!..

Глава 37

И Москве шел дождь, и, что самое неприятное, в Европе тоже шел дождь. Хотя, разумеется, было не в пример жарче.

Здесь, в Барселоне, кроме жары, было еще и знойно, душно, а мелкий моросящий дождик не помогал, а лишь создавал ощущение парилки. Варяг оказался за границей неожиданно. Еще два дня назад и думать не думал ни о каких Европах, одна была забота — партийная касса, которая продолжала какими-то неведомыми для него путями утекать за границу — без него, в обход него; и это злило ужасно. Хорошо еще предвыборная кампания уверенно набирала темп. Ангел блестяще провел работу на местах, мешки с подписными листами были уже в Москве, зарегистрированы, рекламная кампания новой партии уверенно набирала обороты.

И тут как раз в самый разгар тревожного ожидания, усугубленного бездействием, необходимостью ждать — известий от Ангела, какого-то перелома, — пришла ему и голову мысль не изнывать попусту, а делать все таким образом, будто задача уже решена: миллионы изъяты и надо теперь как-то их пристроить.

Сглазить он не боялся. Как раз это его меньше всего волновало. Он подумал, что, как всегда и бывает, когда все решится, то окажется, что ничего не готово, надо вновь аврально метаться, уже в поисках решения других задач, возникающих немедленно.

Позавчера утром он проснулся в семь часов, совершенно не подозревая, что уже в десять будет в аэропорту. Чем хороши новые времена, думал он в самолете, когда в иллюминаторе ухнула вниз подмосковная земля, так это тем, что не надо месяцами ждать визу, неделями оформлять авиабилеты. Для свободного человека возможность оформить все формальности буквально на месте — что может быть лучше.

Летел же он фактически втайне от всех не потому, что действительно хотел что-то скрыть от того же Ангела. Просто хотел заполнить это самое ожидание, выводившее его из себя, активным действием. Это ему удалось.

Вообще, все совершилось достаточно быстро и легко. Княжество Лихтенштейн, а также бывшую британскую колонию Гибралтар он выбрал не случайно. Это были офшорные зоны, и, кроме налоговых льгот, открытым здесь счетам гарантировалось соблюдение финансовой тайны. Раз внесенная при открытии счета сумма мгновенно окупалась при последующих операциях. И уж неизмеримо выгодно было прятать здесь такие крупные суммы, какие он ожидал оприходовать у «кассиров» несуществующей больше партии.

Сам себе Варяг признавался, что все проблемы можно было бы решить и по телефону, тем более что не первый раз он уже сотрудничал с местными финансовыми учреждениями, но ему хотелось что-то реально сделать самому — его личные хлопоты создавали ощущение продвижения дела, незавершенность которого уже всерьез начинала его тревожить.

Итак, все делалось здесь быстро. В Лихтенштейне позавчера утром он успел обстряпать все дела еще до обеда, потом послонялся по крошечным, будто игрушечным улицам, зашел в пару магазинов, купил какие-то сувениры для Вики, в который раз погоревал, что не знает, где сейчас Светка и Олежка, а вчера уже был в Гибралтаре, где тоже очень быстро привел в порядок свои счета, и вечером вылетел в Барселону, где с утра лежал на пляже, потом до поздней ночи сидел в ресторане на веранде, в обществе местной киски, которая ни за что не хотела видеть и нем русского и все время пыталась упражняться в английском, хотя сам Варяг вполне сносно знал и ее родной немецкий.

Вот тогда-то он и почувствовал за собой слежку. Ничего конкретного, просто ощущение дискомфорта, которое обычно как раз и подразумевало наличие «хвоста». Но ведь все окружающее так мало напоминало его обычную жизнь, вернее, его прежнюю жизнь, когда тревожный укол интуиций всегда означал определенного рода опасность, связанную с операми, вертухаями, собаками, взявшими след…

Варяг думал, что это нервы. Дождь, который досаждал ему еще в Гибралтаре, здесь, в Барселоне, начнется только завтра, когда он уже будет садиться в самолет, чтобы лететь в Москву. А пока он сидел на ярко освещенной веранде, смотрел на черную живую воду под ногами, прямо за железными перилами; на бесчисленные огни от проплывающих катеров и яхт, слушал английский ученический лепет немецкоязычной девчонки и успокаивал себя, отгоняя мрачные мысли. Что с ним может произойти здесь?

Уже поздно ночью он, в сопровождении аборигенки, ушел в отель, до последнего момента не зная, отошлет ли ее, дав денег, или уложит с собой в постель. Сомнения его разрешились помимо него. В каком-то непонятном переходе дорогу им заступили трое темнокожих парней солидной комплекции. Один из них, тот, кто был впереди — огромный, страдающий явным избытком веса негр, — сунул ему под нос большой нож, тускло сверкнувший в свете слабой лампочки у выхода. Этот блеск заставил девчонку исчезнуть — ее Варяг больше никогда не увидел, о чем, правда, и не пожалел, — а самого Варяга наглый посверк лезвия взбесил чрезвычайно. Наверное, по контрасту: невольно расслабился, хотел отдохнуть, а тут еще нервы, ожидание неизвестно чего; негр даже еще не успел сообщить, зачем он вообще здесь нарисовался со своими подельниками и бутафорским пиратским ножом, как Варяг ринулся в контратаку

От злобы ли, может, от презрения он, схватив толстую руку негра и, не отводя ее, решительно подался вперед, ощущая, как лезвие входит ему в предплечье. От неожиданности черная рука выпустила рукоятку, и нож, вонзившийся сантиметра на два, так и остался торчать. С этим торчащим ножом Варяг и надвинулся на чернокожих, цедя сквозь зубы что-то презрительное. Больше всего их испугало то, что этот человек — по виду просто богатый турист — совершенно ничего не боялся. А этот торчащий из него нож и алая кровь, уже обильно смочившая его рубашку, перепугали их — и Варяг вдруг остался один. Он еще послушал утихающий вдалеке топот ног, вытащил нож, отбросил его в сторону и, криво усмехаясь, отправился спать. Хотя некоторое время еще вспоминал последние слова негра, брошенные им по-английски своим подельникам: «Мы же не договаривались кончать сумасшедшего! Бежим!»

В отеле он успокоил встревоженного портье, отказался от услуг полиции и врачей, получил в номер аптечку с медикаментами, обработал рану и скоро уже засыпал, думая, что интуиция его не подвела и на этот раз, а нападение, конечно, было случайным…

Но он ошибся.

Москва встретила его мелким дождем. Опять дождь! Но все-таки дома. Едва войдя в зал прилета, Варяг неожиданно увидел самого себя, уверенно взирающего на пассажиров с рекламного партийного плаката. И надпись понравилась: «Голосуйте за нас — и мы приведем вас к храму!» Храм — это хорошо. О храме сейчас модно базарить, особенно после того грузинского фильма…