Андрей Кокотюха - Охота на маршала Страница 61

– Винер, вы остаетесь здесь! Никуда не отлучаться. Это приказ.

– Куда я могу…

Отмахнувшись от его слов, Лужин хряснул дверцей. Взревел мотор, ЗИС двинулся с места, растворяясь в ночи.

Густав пожал плечами. Без майора понятно – идти ему, по большому-то счету, и некуда. Не только здесь, в небольшом украинском городке: Винер не мог сбежать, даже если бы его вновь вернули в Берлин. Слишком долго он хотел заниматься наукой в чистом виде, стараясь не думать о том, что происходит вокруг и кому, для каких целей понадобятся плоды его труда. Затем недооценил режим, пришедший на смену нацистскому пусть не во всей Германии, но все же… У них, похоже, одинаковые потребности в массовом уничтожении себе подобных.

Винер никогда не увлекался спиртным. По праздникам пил пиво, которое, как уверяла супруга, в больших количествах плохо сказывалось на его фигуре и вообще не способствовало нормальному обмену веществ. Однако, стоя на мартовском холоде, Густав уже не впервые поймал себя на крамольной мысли: кто знает, вдруг начать пить – это выход для него в создавшемся положении? Сознательно угробить себя, постепенно перестать представлять ценность для советской власти, глядишь, и образуется все. Найдут других ученых, он не уникален. Пусть ищут, главное, он умоет руки. Не станет ни в чем участвовать.

Легкий свист.

Сперва Густав не понял, что это сигнал для него. Когда повторилось, обернулся на звук. Из-за угла здания, из сумерек к нему шагнул недавний знакомый. Тот молодой парень в круглой шапке, которому несколько часов назад Винер открыл свою тайну. Имени не спросил, да и вряд ли оно имеет значение. Что-то подсказало: между появлением Гонты на машине Коваля и материализацией этого парня есть прямая связь. Какая? Нужно ли ему знать об этом?

– Они надолго уехали? – спросил парень по-немецки, подойдя совсем близко и стараясь при этом держаться подальше от любых источников света.

– Я не понял, что произошло, – ответил Густав.

– Тебе и не надо. – Видно, у парня недавно случилось горе – выдавал тон голоса. – Я все слышал. Гонта рассказал, что на Коваля напали в лесу. Подполковник пытался сам добраться до твоего секретного оборудования. Лужина, кажись, это разозлило. Даже вырвалось – доигрался, мол. Уехали разбираться.

– Мне надо это слышать?

– Обязательно. Груз твой не найдут. В ближайшее время – так уж точно. Тот, кто им завладел, очень хорошо все запрятал. Это только кажется, что кучу ящиков негде схоронить подальше от глаз. Для Ржавого твое изобретение было главной ценностью. Жизнь гарантировало, если хочешь.

– Для… для кого? Почему ржавый?

– Неважно, – бросил парень. – Гляди, все своего добились. Я и подумать не мог, еще пару часов назад карты иначе ложились. Бывает. На войне и не такое случалось.

– Война же закончилась.

– Мне тоже хочется так думать, товарищ немец. А оно видал как получается. – Парень в круглой шапке развел руками. – Вот, ты тоже в курсе. И связан общей тайной.

– Я не выдам.

– Себе дороже, – охотно согласился парень, шагнув вплотную, протянул руку: – Держи.

Густав сунул свою мягкую пятерню в его жесткую, сильную. Не пытался сжать – собеседник стиснул коротко, тут же отпустил.

– Давай. Береги себя. Других тоже береги.

Затем исчез так же внезапно, как появился.

Через короткое время где-то далеко послышался треск удаляющегося мотоцикла.

Винер вновь остался один.

Береги себя. Береги других. Война продолжается.

Густаву было о чем подумать.

… Как и Павлу Соболю. Его занимала не декорация, которую они с Дмитрием Гонтой продумали в лесу, у брошенной усадьбы. Здесь командир вырулит сам, не впервой. Павел, подпрыгивая на ухабах вместе с мотоциклом, искал нужные слова для Анны.

Он должен сообщить ей о том, что муж жив – а Ивана Борщевского больше нет…

Эпилог

Запершись у себя в кабинете, майор Лужин решил наконец дописать отчет.

Пока Лужину удавалось отпереться под тем предлогом, что с момента возвращения из Бахмача он то и дело ходит по начальству. Был даже у Берии, но с ним разговор получился как раз очень короткий. Сверкнул злыми глазами из-под стекол очков, обматерил, услышал покорное: «Виноват!» – и, кажется, немного отошел. Когда Лужин доложил о готовности Винера начать работу над новым проектом, Лаврентий Павлович опять выругался, теперь уже беззлобно, просто для более крепкой связки слов: куда, мол, немцу деваться, пускай харчи отрабатывает.

О Жукове и его трофеях не вспомнили ни разу, из чего Лужин сделал вывод: Берии создание нового оружия намного важнее, чем сведение счетов с маршалом. И все-таки именно этот непродолжительный разговор оказался для майора ключевым. Когда прощались, Берия невзначай намекнул: подробный отчет следует представить в самое ближайшее время, но связывать события в Бахмаче с маршалом Победы не рекомендуется.

Лужин уже тогда, ночью, у заброшенной усадьбы попытался расчистить хотя бы для себя ту кучу людей и событий, которые там переплелись, приведя его миссию к досадной развязке, сдобренной трупами двух офицеров МГБ. Причем один из них – начальник областного управления, чье поведение казалось Лужину более чем странным.

Но это и определило в результате его отношение к случившемуся. Опасность состояла в том, что факты гибели отнюдь не рядовых сотрудников государственной безопасности требовали отдельной, специальной, более пристальной проверки. Спросят на выходе с самого Лужина, больше не с кого. А майор не знает, как нужно отвечать, дабы не попасть впросак, запутавшись окончательно.

Вот почему он решил опереться на пояснения начальника местной милиции. Конечно, это предполагало негласный договор: Лужин волей-неволей становился союзником майора Гонты, чья роль в случившемся не до конца понятна: как-никак подполковник Коваль арестовал его и даже допрашивал с пристрастием. Правда, после сам же и освободил, есть соответствующая бумага за его подписью.

Но, немного подумав, Лужин сделал вывод: между Ковалем и Гонтой было что-то личное, вот подполковник и нашел способ свести счеты. После дошло – обвинения в возможной причастности бывшего ротного полковой разведки к исчезновению груза шиты белыми нитками. Даже для того, кто наловчился, чего уж там, клепать дела одно за другим.

А потому, обдумывая в кабинете окончательный вариант отчета, майор Лужин попытался довершить картину произошедшего.

Итак, были вагоны с трофеями советских офицеров. Их транспортировали из Германии в Москву через территорию Советской Украины. Соблюдая секретность, к двум вагонам прицепили третий, где находилось все необходимое для того, чтобы начать производство химического оружия по проекту, разработанному немецким инженером Густавом Винером еще по приказу нацистского руководства.

Когда три вагона загнали в целях безопасности на запасной путь узловой станции Бахмач, приставив охрану, это привлекло внимание хорошо вооруженной банды военных преступников, руководимой неким Григорием Ржавским. Во время дерзкого нападения на станцию он, прошедший обучение и подготовку в спецшколе абвера, понял, чем является содержимое особо секретного вагона. И решил извлечь из него максимальную для себя выгоду – обменять на амнистию. Либо, как вариант, сохранить себе жизнь, отправившись по приговору в лагерь. Где, кстати, такие, как он, сейчас появлялись чаще и даже сбивались в группы, которые уголовники, не отступившие от традиций, уже успели прозвать «суками». Ну да ладно, это уже лишняя информация.

Лужину очень хотелось понять, как именно Ржавский собирался действовать. Но этому майор Гонта тоже не находил объяснения, строя выводы на некоей оперативной информации. Во всяком случае, по убеждению Гонты, ликвидация банды и уничтожение всех трофеев, кроме драгоценностей и, разумеется, того самого груза, – дело рук самого главаря. Так Ржавский сделал первый ход, реализуя свой отчаянный план.

Далее оставалось или соглашаться с версиями Гонты, или выдвигать свои. У Лужина не было для этого ни возможностей, ни, положа руку на сердце, особого желания. Поэтому он принял выводы майора. Тем более что их по большей части подтверждала баллистическая экспертиза.

Финальная мозаика складывалась, похоже, следующим образом. Григорий Ржавский спрятал груз в надежном месте, а затем вступил в контакт с капитаном Аникеевым. Видимо, попытался начать свои переговоры. Но что-то не сложилось, и капитан погиб во время схватки с преступником у старой усадьбы, куда Ржавский то ли вызвал Аникеева, то ли приволок, захватив в плен.

Изучая по ходу дела материалы на самого начальника отдела и общаясь с теми, кто его знал, Лужин сделал для себя важный вывод, отчасти подтверждающий предположения Гонты. Капитана все считали человеком со слабо реализованными амбициями и достаточно самостоятельным для того, чтобы не доложить вышестоящему руководству о контакте с преступником, а начать действовать на свой страх и риск. Аникееву нужна была громкая победа, в истории с пропавшим грузом он увидел для себя шанс, результат плачевен и показателен.