Михаил Серегин - На гребне войны Страница 62

– Михей, – Ухтыркин тревожно посмотрел на авторитета, – чего делать-то? Этот отморозок ведь и правда может нас потопить.

– Ты же сам тоже сдохнешь, – заговорил Михей, скосив глаза на Рокотова.

– Может, и не сдохну, – пожал плечами Сергей. – Представляешь, что здесь начнется, когда взорвется первая торпеда.

– Здесь же люди… – Михей попробовал затронуть нравственную струну Рокотова, но, словно устыдившись собственного пафоса – так как сам был человеком, для которого чужая жизнь ничего не значила, – осекся.

– Смотрите, как мы заговорили, – презрительно поморщился Рокотов. – Аза людей не волнуйся: тех, кто выплывет, подберет наш катер.

Этот разговор, ввиду того, что стояла почти полная тишина, слышали все посетители. В толпе поднялся ропот, каждый дрожал за свою жизнь и не хотел с ней расставаться.

– Ну, решай быстрее, – Рок еще сильнее вдавил дуло револьвера в щеку Михея, – или мы уходим, или…

– Пусть идут, – с трудом, задыхаясь от бессильной злобы, выдавил из себя авторитет, – пропустите их.

– Предупреждаю, – Рокотов убрал револьвер от лица Михея, – не задерживайте нас. А ты, – он посмотрел на Ухтыркина, – позвони своим держимордам на причал.

Он кивнул своим друзьям и, дождавшись, пока все они следом за боцманом и Дудником, стоявшими ближе всех к выходу, скрылись за дверями, двинулся за ними.

– Клянусь, я достану тебя, паскуда, – вслед ему прохрипел Михей, – я тебя со дна моря достану и удушу собственными руками…

– Купи сначала ласты, – с язвительной усмешкой ответил Рок.

Он спокойно вышел на палубу и полной грудью вдохнул свежий соленый воздух. Начал подниматься ветер, и яркие звезды частично закрылись набежавшими с запада облаками.

– Ну где ты там, Рок? – Боцман стоял у трапа, дымя сигарой.

– Скажи, Степан Ильич, – подошел к нему Сергей, – ты и в постели сигару изо рта не вынимаешь?

– С сигарой целоваться неудобно, – покачал головой Череватенко.

Они спустились на дебаркадер и, сопровождаемые напряженными взглядами охранников, принимавших швартовы, устроились в лодке.

– Гляди, – боцман показал вверх, где на борт высыпали почти все посетители «Куража», – какие проводы.

– Почет и уважение, – весело заметил Палермо, устроившись на носу.

– Погоди-ка, – Рок остановил боцмана, который собирался запустить мотор. – Иди сюда, – поманил он одного из охранников.

Тот подошел, неприязненно глядя на Рокотова.

– На, – Сергей протянул ему револьвер авторитета, – передай Михею, может, пустит себе пулю в лоб от злости. Поехали, – опускаясь на банку, сказал он Череватенко.

ГЛАВА 27

Обогнув «Кураж» со стороны кормы, они уже через несколько минут поднялись на палубу «Вэндженса», вся команда которого, за исключением дежурившего в ходовой рубке Немца, высыпала их встречать.

– Ну что, покуражились? – ожидая, что поднявшиеся на борт сообщат им подробности своего приключения, спросил Дед.

– Михей все испортил, – прокашлял боцман, придирчиво оглядывая палубу катера. – Кстати, – повернулся он к капитану, – Агды мне кое-что рассказала, если тебя, конечно, это интересует.

– Она же была с Лугановым, – удивленно посмотрел на него Сергей.

– Он тут же свалил, как только вы в казино спустились, – усмехнулся Череватенко, – видать, папашка ему вставил по первое число. Убежал, только пятки сверкали. Ну я, понятное дело, сразу к Агды…

– Не понимаю все-таки, – встрял Дудник, – чего ты нашел в этой бабе? Как с ней трахаться-то можно? От нее же жиром воняет.

Он наклонился к боцману, принюхиваясь.

– Да пошел ты, – оттолкнул тот Дудку, – я же к ней как к дочери.

– Так ты что же, не трахаешься с ней? – как на идиота посмотрел на него Палермо.

– Замолкни, придурок, – смутился боцман. – И вообще, что за дела? Почему лодку до сих пор не убрали? – гаркнул он, чтобы не показать растерянности. – Пошли, капитан, – он взял Рока под руку и повел в каюту. – Через полчаса, – обернулся он, – чтобы палуба блестела!

– Сейчас ведь ночь, Степан Ильич, – негромко сказал ему Сергей, – чего ты на них наезжаешь?

– Пусть не задают глупых вопросов, – отмахнулся Череватенко. – К тому же через пару часов – рассвет, – добавил он.

– Ну и о чем тебе поведала большая чукотская мать? – спросил Рок боцмана, когда они устроились в его каюте.

– И ты туда же, капитан, – осуждающе посмотрел на него боцман и тут же взглянул на часы.

На его лице – словно мысли об Агды уступили место более приятным воспоминаниям – появилось выражение затаенного удовлетворения.

– Ладно, ладно, не обижайся, – добродушно усмехнулся Рокотов.

– Ну так вот, – боцман хитровато улыбнулся, – завтра через Таруту транзитом из Шанхая идет груз…

– Наркота? – встрепенулся Рокотов. Боцман кивнул.

– На два миллиона гринов, – с довольной улыбкой уточнил он. – Около семи они будут на границе территориальных вод. Я подсчитал… Сопровождение – два сторожевых катера. Будут идти на значительном расстоянии, чтобы не вызвать лишних подозрений. Судно принадлежит «Акросу».

– Очень хорошо, – задумался Рок, – просто замечательно. Значит, груз Федора Николаевича.

– Будем брать? – улыбнулся Череватенко.

– Обязательно, – Рок повеселел, – но как тебе удалось это узнать? Федор Николаевич должен это скрывать самым тщательным образом. Думаю, об этом не знает даже Михей.

– Михей, может, и не знает, – возразил боцман, – а вот Игорь Федорович – в курсе. В порыве покаяния Агды мне все выложила. Во-первых, этот сучонок сам ей растрепался, а во-вторых, он кому-то звонил прямо из «чума». Корабль для прикрытия будет везти груз китайских пуховиков и одноразовые шприцы. Зайдет на Таруту на несколько часов, сбросит часть барахла – и во Владик. Моя девочка знала, чем меня порадовать, – удовлетворенно закончил он.

– И ты ей все простил? – добродушно усмехнулся Рокотов.

– Простил, – без энтузиазма ответил Череватенко, снова погрустнев. – Этот дурак Дудник не понимает, что я в ней нашел! – с горделивой печалью продолжал он. – Значит, есть в ней что-то, если этот сучонок отказывается ради нее жениться на дочке губернатора. У этого выблядка, – боцман заскрежетал зубами, – особые виды на эту наркоту. Он обещал моей козочке снять солидный куш и увезти ее из борделя в теплые края. Только что на это скажет папочка! – засмеялся он.

– Мы подкорректируем планы этого сосунка, – с азартом сказал Рок, – и спасем твою Агды от утомительного путешествия, – со смехом закончил он.

– Тут у меня для тебя еще записочка имеется, – лукаво улыбнулся боцман, – телефон я твой не стал давать, хоть она и просила. Мало ли что…

Он достал из кармана брюк сложенный вчетверо небольшой лист бумаги. Рок развернул его. На нем ровным круглым почерком было написано: «В два ночи буду ждать в миле от южной оконечности Серафимы. Приезжай один. Валентина».

– Лаконично, – мотнул головой Рок.

– Мне кажется, тебе не стоит рисковать, – настороженно посмотрел на Рока боцман, – мало ли что. Меня тревожит это «приезжай один».

– Я, конечно, тронут твоей заботой, но зачем читать чужие записки? – с насмешливым упреком взглянул на Череватенко Сергей.

– Я… ну… – принялся заикаться смущенный боцман – из-за своего волнения или наивности он не заметил, что совершил оплошность, дав понять, что читал адресованную кэпу записку.

– Ладно, – Рок посмотрел на небо, – спасибо за услугу.

Он спрятал записку в карман.

– Поедешь?

Рок молча пожал плечами. Предложение было заманчивое, но он уже не понимал, хочет Валентину или нет. Еще меньше он разбирался в том мотиве, который толкнул его подняться с ней в ее каюту. Было ли это подспудное, не очень благородное по своей форме желание отомстить Михею или плотская страсть?

Рок не любил проституток и никогда бы не пошел к ним: с ними ему было скучно. Любовь за деньги отнимает то, что есть самого ценного и завлекательного в любви, а именно – тайну и отсутствие уверенности в победе. Оплаченный секс представлялся ему некой разновидностью нищеты, жалкой оголенностью простого по сути инстинкта совокупления. Когда не нужно никого завоевывать, когда поединок ни к чему, потому что женщина и так на все готова, она, даже не снимая одежды, является предельно нагой, и воображению уже нечего добавить к ее облику. Какими бы техническими приемами она ни обладала, ее заранее согласованное поведение не могло вызвать в Роке того холодящего плоть и сердце чувства предвкушения и сладкой сумятицы, той дрожи, той шаткой надежды на успех и боязни провала, которые в совокупности и превращают момент близости в апогей счастья. Влюбиться в проститутку он, при известных обстоятельствах, конечно, мог, но только в такую, которая бы с ним вела себя как свободная женщина. Вот ведь и боцман с Лугановым-младшим любили в Агды именно такую женщину, хотя – опять парадокс – и платили ей.