Андрей Троицкий - Адская машина Страница 62

Когда молдаване начали работу, Стерн отошел на безопасное расстояние. Забыв про дождь, он остановился на ступеньках бытовки и выкрикивал короткие команды. «Поливай водой, не отводи струю в сторону, — кричал он сквозь рвущийся из груди сиплый кашель. — Запускай барабан на самых малых оборотах!»

Всеволод Ватутин стоял рядом. Он поддакивал и кричал во все горло, дублируя команды Стерна.

Молдаване с опаской поглядывали на нового хозяина, когда тот появлялся возле бетономешалки, чтобы проверить, что за продукт получился после замеса. Они хмурились, но молчали. Видимо, даже огромные для них деньги — сто пятьдесят долларов на нос, — полученные вперед, особо не радовали работяг. Они чуяли, что вляпались в грязное дельце.

Когда стемнело, Стерн разрешил рабочим немного передохнуть.

Молдаване сели за столом в своей бытовке, поужинали хлебом, полукопченой колбасой, купленной еще в городе, выпили по паре кружек чая и собрались было прилечь на лежаки, покрытые старыми матрасами. Но в дверях уже стоял Стерн: «Ну что, ребята, отдохнули? Ну тогда давай продолжай работу!» Молдаване, хмурясь, но не вступая в спор, поднялись, вышли под дождь, засветили переносную лампу, включили бетономешалку.

Работа продолжалась до двух часов ночи. В третьем часу Стерн разрешил им еще перекусить и ложиться спать. Но на еду и переодевание у работяг уже не хватило сил. Молдаване повалились на лежаки, как на пуховые перины, и тут же захрапели. Стерн вернулся в свою бытовку и сказал Ватутину: «До четырех утра этих деятелей буду охранять я. Потом твоя очередь. Разбудишь их в шесть тридцать. Проснутся — и за работу».

Стерн вышел из бытовки, прижался спиной к стене, чтобы дождь не капал за шиворот ватника. Неожиданно скрипнула дверь, на пороге возникла тень человека.

«Ты куда это собрался?» — спросил Стерн.

Пожилой молдаванин вздрогнул и перекрестился. «Облегчиться... хочу», — ответил он, зыркая по сторонам. «Далеко не ходи, — потребовал Стерн. — Прямо здесь и облегчайся».

Стерн поднялся чуть свет, выглянул в окно. На хозяйственном дворе все шло своим чередом: крутилась чаша бетономешалки, гудел мотор.

Яков поливал агрегат из резиновой кишки холодной водой. Тарас подтаскивал мешки и пустые бочки, насыпал в ведра серо-желтые гранулы, отмеряя для загрузки новую порцию селитры, и еще успевал сколачивать высокий настил из досок. На него в кузов грузовика поставят бочки с азотированной селитрой, а под днищем настила поместят тротиловый заряд. Когда взрывчатка рванет, образуется такое количество теплоты, что бочки сдетонируют. Таким образом, сила взрыва в тротиловом эквиваленте, по расчетам Стерна, составит около двух с половиной тонн. Что, собственно, и требуется для достижения нужного результата.

Стерн вышел из вагончика, умылся, подошел к Ватутину.

— Что-то мне эти работяги не нравятся, — заявил он. — Похоже, они бежать задумали. Черт знает что у них на уме. Не упускай их из виду.

— Понял, — кивнул Ватутин.

Весь день Стерн не вылезал из кузова «МАЗа». Он укладывал взрывчатку, вставлял в тротиловые шашки электродетонаторы, прикручивал к ним провода, создавая единую цепь. Два десятка детонаторов сработают одновременно, когда цепь замкнется. Энергия идет по проводам от нескольких батареек к конденсатору, далее к детонаторам. Сейчас электроцепь разрывает будильник. Один проводок подсоединен к его звонку, второй проводок к молоточку. Остается установить время взрыва. Как только будильник зазвенит, его молоточек задергается и замкнет электрический контур. Это вызовет детонацию взрывчатки. Через мгновение рванут бочки с азотированной селитрой. Не доезжая пары километров до плотины ГЭС, Стерн остановит грузовик, заведет будильник, установит время. И поедет дальше. На середине плотины, над одной из железобетонных опор, «МАЗ» якобы сломается. Стерн побежит за трактором. На поломку грузовика никто не должен обратить особого внимания, тем более что за четверть часа до этого в городской черте взорвется цистерна с мазутом. Все население и правоохранительные органы будут отвлечены пожаром.

...День прошел быстро. Стерн оторвался от работы только один раз, чтобы наскоро перекусить, и снова полез в кузов. Незаметно опустились сумерки. Стерн наконец уложил всю взрывчатку до последней шашки, собрал единую электроцепь, подсоединив к ней элементы питания, конденсатор и будильник. Накрыл взрывчатку брезентом. Вместе с Ватутиным они затащили в грузовик уже готовый настил для бочек.

Теперь осталась самая малость: по доскам закатить бочки в грузовик, закрепить их проволокой за борта, чтобы не болтались, сверху положить мешки с песком. И — можно трогаться.

Стерн выкурил сигарету, глядя в вечернее небо. Ветер разогнал тучи, на чистом небе высыпали крупные звезды.

Стерн вернулся в бытовку, долго крутил ручку настройки приемника, поймал местную, пермскую, радиостанцию и внимательно выслушал прогноз погоды на завтра и послезавтра. Тепло, солнечно, дождей не ожидается, ветер северо-западный. Лучшего и желать нельзя, погода как по заказу.

Пригород Перми. 19 августа

Стерн вошел в соседнюю бытовку, остановился на пороге.

Молдаване сидели рядышком за круглым колченогим столом, накрытым газетами. Закуска была небогатой. Несколько кусков хлеба, яйца, сваренные в чайнике, и несколько толстых кусков колбасы, оставшиеся со вчерашнего ужина. От долгого лежания в душной бытовке колбаса уже приобрела серовато-зеленый, жутко неаппетитный оттенок.

Старший, Тарас, ел хлеб, присыпанный крупной солью, и запивал его кипятком. Яков ел медленно, со смаком, откусывая от вареного яйца крошечные кусочки.

При появлении работодателя молдаване перестали жевать, напряженно подняли головы.

— Приятного аппетита, — пробурчал Стерн.

— Спасибо, — ответил Тарас, склонив голову.

Он вдруг вспомнил про кепку, снял ее и вытер ладонью влажный лоб. Стерн шагнул вперед, встал посередине комнаты. Задел головой тусклую, полудохлую лампочку, свисавшую с потолка на коротком шнуре. Ватутин выглядывал из-за его спины.

— Устали? — Стерн криво улыбнулся. — Наверное, намаялись за день.

Рабочие переглянулись, не зная, что отвечать. За день они, действительно, здорово наломались, но жаловаться на усталость как-то не принято.

— Пойдем со мной, — указал Стерн пальцем на Тараса. — Посмотрим на работу.

Тарас медленно поднялся из-за стола, надел кепку. Шагнул к двери, снял с гвоздя рабочую куртку, просунул руки в рукава. Было заметно, как мужик волнуется: только с третьей попытки он сумел застегнуть единственную пуговицу куртки, болтавшуюся на двух нитках. Даже в полутемной бытовке было видно, как побледнело его загорелое лицо.

— А вы тут пока посидите! — Стерн обернулся к Ватутину, хитро подмигнул ему одним глазом.

Тарас молча вышел за порог, за ним Стерн.

Ватутин, сжав губы, шагнул к столу, ногой придвинул к себе стул с тем расчетом, чтобы оказаться напротив Якова.

За окном прозвучал сухой пистолетный выстрел. За ним второй.

Яков вздрогнул, будто его ударили кулаком по лицу.

— Неужели нельзя с вами договориться? — В глазах Якова стояли слезы. — Мы ведь простые рабочие. То есть уже я один... остался... Отпустите меня по-хорошему. Что мне за дело до тех бочек? Мне ведь все равно...

Ватутин зловеще ухмыльнулся.

— Придет время, этот дьявол и тебя прикончит, — сказал Яков. — Помяни мое слово. Так и будет.

— Мы с ним друзья, партнеры, — гордо заявил Ватутин.

— Надо было нам днем отсюда бежать... — Яков кивнул на темное окно. — Я ему говорил, Тарасу, — бежим. А он уперся. Струсил, не захотел.

— Вы бы и не убежали, — ответил Ватутин.

Яков убрал правую руку со стола, опустил ее вниз, будто хотел почесать ногу. Он наклонился ближе к столу, кончиками пальцев дотянулся до лежавшего в ногах,в холщовой сумке между ног, топора.

Ватутин усмехнулся, разоблачив эту простенькую хитрость. Под полой куртки он держал пистолет. Направив ствол в живот Якова, он дважды нажал на спусковой крючок.

Яков повалился с табурета на пол и захрипел.

Глава двадцатая

Стамбул, район Длинного рынка. 20 августа

В половине четвертого утра Стамбул еще спал. Колчин и Сурков оставили старенький синий «рено лагуна» за квартал от гостиницы «Аксарай». Вылезая из салона, Сурков похлопал водителя по плечу.

— Ничего не забыл? — спросил Сурков и скороговоркой повторил уже сто раз говоренное: — Без пяти четыре заезжай во внутренний двор гостиницы, останавливайся вплотную к служебному входу. Открывай заднюю дверцу.

— Да помню я, все помню, — поморщился водитель.

Это был смуглолицый парень с темными, почти черными, глазами, по отцу хохол, по матери калмык. Он прошел спецподготовку в Москве, хорошо себя зарекомендовал и уже четыре года работал на российскую разведку здесь, в Стамбуле. В серьезных делах пока не участвовал, выполнял мелкие разовые поручения, не связанные с особым риском для жизни. Сегодня — первое большое дело Богдана Ткачука.