Лев Константинов - Удар мечом (с иллюстрациями) Страница 63

Курьер думал, что он, наверное, никогда больше не увидит такой простор, эти строгие леса, сохранившие первозданную красоту, — он был в последнем курьерском рейсе, а в скорую победу давно уже не верил. Радовала предстоящая встреча с Офелией: доводилось им вдвоем отправляться в длинные рейсы, и, чего скрывать, делить хлеб и постель. Потом пути разошлись: Ива осталась на польских землях, а Дубровнику удалось своевременно перебраться в Мюнхен, подальше от тех мест, где стреляют. А дивчина она настоящая, не кривляка какая-нибудь, признает только одну верность — идее, на любовь щедрая.

Еще Дубровник думал о том, что скоро придется осуществить первую часть его плана активизации действий Рена. Однажды на охоте он видел, как охотники выманивают из берлоги медведя. Берут длинный острый шест, суют в дыру и подкалывают мишку под бока. Тот терпит, терпит, а потом встает на дыбы. Бывает, его тут же пристрелят, но случается, уходит мишка и тогда бросается на первого встречного. Рен, конечно, выберется из первой волны облав — проводник он опытный — и обрушится на села. Именно это сейчас требуется: выстрелы и пожары. Только бы создалась благоприятная ситуация…

Чуприна прокладывал первый след. Замыкал цепочку один из телохранителей Дубровника, он нарочно выдергивал ноги из глубокого снега так, чтобы развалить, разрушить четкие отпечатки — тогда невозможно будет определить, один человек прошел или десять. Изредка вспугивали зайцев-беляков, те ошалело отбрасывали уши, пушистыми комочками катились по сугробам. Чуприна радовался косым — значит, проходят по заповедным местам, опасаться нечего. Он был в теплой стеганке, смушковую шапку сбил на затылок. Шел споро, ориентируясь по известным только ему одному приметам. А Максимовы телохранители вышагивали равнодушно, без азарта, будто выполняли скучную работу, и Максим подумал, что служба у них тупая, отбивающая любые эмоции. И тут же постарался оправдать своих хлопцев: когда каждую минуту рискуешь получить пулю в лоб, не до праздных переживаний.

Первую часть пути прошли без особых происшествий. В одном месте услышали стук топора, обошли лесоруба далеко стороной. И постепенно у Дубровника росла уверенность, что все будет в порядке, — места тихие и пустынные, лишь бы встретились чекисты, а то сорвутся все его задумки. Он представил, как будет потом рассказывать в Мюнхене: тяжелый бон, полчища чекистов, а курьерская группа вырывается из огненного кольца, оставляя на своем пути трупы врагов. Он намекнет, чтобы «хозяева» раскошелились, заплатили за рейс подороже — храбрость штука недешевая.

Дубровник чекистов увидел в селе, куда они вышли к рейсовому автобусу. Патруль или оперативная группа вынырнули внезапно. Люди Дубровника болтались среди других пассажиров в ожидании автобуса. Они делали вид, что незнакомы друг с другом. К стоянке подошли пятеро с автоматами и ручным пулеметом. На полушубке одного были лейтенантские погоны. Патруль вежливо попросил всех предъявить документы, лейтенант довольно небрежно перелистал паспорта и удостоверения: такой-то направляется на заготовку леса для такого-то предприятия. Лейтенант возвратил бумаги, сказал: «Советую в одиночку в лес не забиваться, неспокойно». — «Благодарю, товарищ лейтенант», — нажимая на согласные, бойко ответил Дубровник. Он опустил глаза, чтобы не выдали: в них кипела ненависть к этому молодцеватому офицеру, судя по выговору, чистокровному украинцу, и к селянам, так равнодушно и спокойно встретившим проверку документов: у них совесть чистая, волноваться нечего, а если проверяют, то потому что не перевелись еще лесные злодии.

«Быдло, — рвалась наружу злость, — скоты, лайдаки!» Он наметил на чистеньком полушубке лейтенанта, чуть выше пряжки, на груди место, куда при случае постарался бы вогнать пулю. Взвинчивая себя, подогревал злыми словами ненависть, накопившуюся за годы скитаний на чужбине. И когда патрульная группа ушла по улицам села, Дубровник подошел к одному из своих хлопцев, скомандовал: «Выходи за село, передай то же другим». Недоумевающий Чуприна попытался было убедить Дубровника не делать глупостей. Тот не стал даже разговаривать.

Сразу же за селом начинался лес. Там они и собрались.

— Прихлопнем большевиков, — сказал Дубровник. — Они ведь будут обходить и окрестности села, не так ли? — спросил у Чуприны.

— Так.

— Тогда решено, отправим на небеса партию антихристов.

Телохранители, привыкшие безоговорочно выполнять любые приказы, какими бы странными они ни казались, извлекли из-под полушубков автоматы, осмотрели оружие. Чуприну поразило, что они, эти два молодых хлопца, даже не попытались осмыслить неожиданное распоряжение Дубровника.

Чуприна яростно заспорил:

— Выстрелы поднимут на ноги всю округу. Мы не пробьемся к Хмаре. Ну, убьем мы этих пятерых, а свое задание не выполним. Да и не такие они дураки, чтобы полезть под наши пули…..

Но Дубровник ничего не хотел слышать, он уже прикинул, кто где заляжет, откуда лучше вести огонь и куда отходить после уничтожения патруля.

Он давно уже придумал этот план: уничтожить кого-нибудь из активистов, чтобы коммунисты пошли на лес облавами, и тогда Рен на удар вынужден будет ответить ударом, убраться из спокойных мест. А тут сам бог послал ему патруль — сразу пятеро. Коммунисты, конечно, придут в ярость. В том, что его группа справится с патрулем, Дубровник не сомневался.

Если бы Рен догадывался, что задумал Дубровник, он бы просто не выпустил его из лагеря. Потом, когда ему доложит об этих событиях адъютант, проводник скажет: помутился разум у курьера от собственной храбрости. Но даже он не догадается об истинных мотивах неожиданных действий Дубровника. Видно, недаром считали в Мюнхене Максима одним из самых находчивых и решительных курьеров.

Чуприна вынужден был снять автомат и вместе с другими ждать, пока подойдет патруль.

Они очень долго лежали в снегу, уже солнце начало садиться на пики сосен и запарусили от горизонта облака. Было морочно, солнце из красного стало багровым. Чуприна завозился и снегу, приподнялся, чтобы посмотреть, что делают остальные. И почти сразу увидел чекистов.

Лейтенант оказался не таким уж неопытным. Он, конечно, обратил внимание на «лесозаготовителей» — как на подбор, широкоплечих, ладных хлопцев. Насколько он знал, зимой лесозаготовки в этих местах проводятся только в крайних случаях, а уполномоченные предприятий по этим делам приезжают непосредственно в райцентр. Но документы были в порядке и задерживать лесозаготовителей не было повода. Поэтому лейтенант решил все-таки присмотреться к странным людям. И когда увидел, как они гуськом, по одному потянулись к недалекому лесу, понял, с кем имеет дело.

Лейтенант повел свою группу в противоположную сторону. Пришлось сделать солидный крюк, протопать пяток лишних километров. Они зашли в тыл «боевикам» Максима, сумели обнаружить их в сугробах (лейтенант прикинул и решил, что именно там, на гребне оврага, он сам устроил бы засаду) и подобрались вплотную.

Лейтенант и его солдаты шли не группой, как предполагал Дубровник, а растянувшись в широкую, веером, цепь. Шли очень настороженно, чутко, готовые к любым неожиданностям. Лейтенант был ближе всех к бандеровцам, и именно его взял на мушку Дубровник, выпустил длинную очередь. Однако лейтенант каким-то чутьем уловил этот миг, плашмя упал в снег и очередь простучала по стволу вековой сосны.

Бандиты открыли стрельбу, а лейтенант почему-то не подавал команды «огонь!». Он укрылся за сосной, выжидал, присматривался.

— Сдавайтесь! — крикнул лейтенант бандеровцам.

Дубровник ответил автоматной очередью. И тогда лейтенант швырнул гранату.

— В несколько минут все было кончено, — докладывал Чуприна Рену. — Они просто засыпали нас гранатами, а автоматы довершили дело. Я лежал на правом фланге, рядом тянулся глубокий ров. Когда они ударили из автоматов, я прыгнул в этот ров и дал ходу. Отбежал и залег. Они не стали преследовать. Я даже слышал, как старшина докладывал лейтенанту: «Тот, который в стеганке, смылся». Лейтенант ответил: «А, черт с ним, он со страху так пятки салом смазал, что за десяток верст очухается. А как остальные?» — спросил лейтенант. «Все убиты», — ответили ему. Я выждал, пока они ушли, пролежал в снегу до ночи, потом ушел к Еве — на базу сразу возвращаться не стал, вдруг они меня засекли и решили выследить.

— Ева говорила, о чем судачат на селе?

— Будто лейтенант — его фамилия Малеванный — наткнулся со своими на бродячую группу националистов, перебиравшихся из одного укрытия в другое. Такое и раньше случалось. Особой тревоги этот случай не вызвал.

— Хорошо. А вот Максима жаль. Не знал хлопец, где со смертью поручкается.

— Я не мог ничего сделать.

— Верю. Никогда, хлопче, не думай, что ты умнее всех. Так случилось с Максимом. Если б он тебя послушал — не укрылся бы сосновой доской.