Сергей Зверев - Крапленая обойма Страница 63

Он запнулся, словно набираясь сил, и после продолжительной паузы продолжил:

– Сразу я увидел руку, вывалившуюся из машины. Это была женская рука, вся в крови. Я пощупал пульс. Он был слабый. Женщина оказалась жива. Я вытащил ее из машины. Лицо изуродовано при падении, ни одного живого места. Но что-то у меня дрогнуло в душе. Понимаешь? На другой руке я заметил кольцо. Такого второго не могло быть. Я не мог поверить в совпадение. И, чтобы окончательно убедиться, – ты уж извини меня, – но я приспустил у нее трусы. На ягодицах были татуировки. На одной – лилия, на второй – роза. Их Ольга сделала когда-то при мне. Лилия, сказала она, знак проститутки, а роза – невинности. Я спросил тогда, что это значит? Она ответила, что от невинности до проститутки один шаг.

Он вновь замолчал, глядя в окно, потом снова заговорил:

– А ты знаешь, она права. Один шаг... Затем я обнаружил на заднем сиденье сумку, полную денег. И понял, что Ольга осталась верна себе и опять обтяпала дельце. А ты говоришь... Есть предначертание. Мне словно кто-то свыше давал возможность вернуться в события восьмилетней давности. И несколько их подкорректировать, только теперь на мое усмотрение. После стольких лет... Я выбрался на трассу. Две машины лежали по обе стороны. Одинаково лежали. У деревьев, вверх колесами. Две женщины. Одинакового роста, телосложения, обе белокурые, только лица несхожие. Хотя видеть можно было только одно лицо. Потому как Ольгино... Оно было разбито до неузнаваемости. Его просто не было. Человек без лица... И тогда мне пришла в голову сумасшедшая идея. Я перенес тело мужика в машину Ольги, а Ольгу положил на сиденье первой машины. Кольцо у нее я перед этим, конечно, снял, и поменял на женщинах платья. Теперь Ольга как бы становилась той, другой женщиной. Как тебе комбинация?

Я молчал.

– После чего машину с мужиком взорвал, чтобы в ней не осталось никаких следов Ольги. Сумку с деньгами спрятал в своем старом тайнике. И винтовку там же. Вновь схоронил, теперь уже навсегда. Не понадобилась она мне... А погибшую женщину... Ее я отнес сначала на развалины торфобрикетного завода, а потом перепрятал – в бочку. Две женщины на месте аварии... Мне казалось, это могло навести на какие-нибудь ненужные мысли, поэтому тело погибшей я постарался спрятать понадежнее. Мертвой что? Мертвой уже все равно. Ну вот в принципе и весь рассказ.

Он замолчал. Но тут уж я не выдержал:

– И что произошло с Ольгой?

– Пластик-хирург придал ее лицу черты Риты. Погибшей женщины. Ольга стала Ритой. Пока Ольга лежала в больнице, я здесь все хорошенько разнюхал и во всем разобрался. Понял, что ничто не меняется в этом бренном мире... Эти восемь лет Ольга провела бурно. Она даже поучаствовала в войне в Чечне, где и познакомилась с троими боевыми парнями. И затем уже в Москве использовала их на полную катушку. Как, впрочем, и Хана. У нее были деньги, но ей их всегда не хватало... После Чечни она стала более жестока. Привезла оттуда и деньги, и проверенное в боевых операциях снайперское оружие, и... И желание заполучить весь мир. Как у Чейза. Когда ты богат – весь мир у тебя в кармане... Потом она выписалась из больницы, я позвонил ей и намекнул о деньгах. Она, глупая, решила, что это кто-то из троих ее дружков, и начала их уничтожать. А эти трое ни до чего не докопались. Только до аварии. И решили, что все погибло... Мой замысел удался. Я как бы «похоронил» Ольгу для всех – и для нее самой. На время. Которое было мне необходимо, чтобы подготовиться... Потом я встретился с Ольгой. Она даже не показала виду, что удивлена. Но все равно я чувствовал: внутри у нее происходила борьба. Мертвец вернулся. Это, конечно, высший класс... Она хотела заполучить деньги, и я пообещал их ей.

Он вновь потянулся к флакончику. Разговор отнимал у него уйму сил.

– И ты вернул сегодня, – закончил я.

– Да. Я позвонил ей и назначил встречу. У развалин завода.

– Лорду ты тоже позвонил?

– Нет, встретился. Вчера, после казино. Позвонил из гостиницы и условился с ним о времени.

– Ты всех свел вместе. Так получается?

– Получается, так... Реванш. Но почему-то испытываю мало радости.

Он проглотил очередную таблетку и откинулся на спинку сиденья. Больше говорить было нечего. Исход был известен – и ему, и человеку за рулем.

Он прикрыл глаза. Только бы увидеть мать... В кармане оставалось немного денег. Ей должно было их хватить. Больше он ничего не мог для нее сделать. Больше ничего...

Эпилог

Вот наконец и его деревушка. Старые деревья клонили свои развесистые кроны к ветхим домишкам. Небо было затянуто тучами, но дождь медлил. Здесь он еще только собирался обрушить на землю свою силу.

Я повернул голову назад.

– Приехали.

Он лежал с закрытыми глазами, бледный, как мел. И я даже испугался – мне показалось, что человек так и не успел добраться до своей родины.

Но он открыл глаза и, с трудом разжав губы, проговорил:

– Остановись в самом начале.

Я остановил машину, как он и просил, у самого въезда в деревню, помог ему выбраться из «Ауди».

Он весь задрожал, увидев знакомые очертания деревни, вдохнув полной грудью настоянный на привычных запахах воздух, ощутив под ногами землю, по которой так давно не ступали его ноги. И только теперь я понял, почему он попросил меня остановиться в начале деревни. Ему хотелось пройтись по родным местам. Хотелось всколыхнуть свою память и вытащить из ее потаенных уголков все светлое, радостное и беззаботное, что зовется детством.

Он зашатался, и я едва успел его подхватить.

– Тебе помочь?

Он немного подумал и кивнул:

– Если можно...

Можно. Теперь мне уже спешить некуда.

Так мы и пошли. Он с трудом переставлял ноги, и я обнимал его за талию.

Идущая нам навстречу старушка остановилась, посмотрела на нас и перекрестилась – то ли благословляя, то ли защищаясь крестным знамением. Скорее всего – последнее.

– Здесь недалеко, – прошептал он.

Я ничего не ответил. Какая разница. Если надо, я мог бы донести его на руках. Но этого не потребовалось.

Он вытянул руку и указал на дом с правой стороны, к которому мы приближались.

– Вот он.

Покосившийся плотик, покосившаяся полусгнившая деревянная брама, калитка на одной петле. И покосившаяся избенка. Старость так и перла со всех углов.

Я ногой распахнул пошире калитку и едва не втащил его за собой. У ветхого крыльца с проломанными досками он вдруг остановился:

– Посади меня здесь.

Я вначале не понял, но он твердо повторил:

– Посади меня здесь.

Я усадил его на крыльцо, он, глубоко вздохнув, прислонился к двери веранды.

– А теперь уходи.

– Может, в дом? – все же поинтересовался я.

Он замотал головой:

– Нет. Прощай.

И я понял. Он не хотел, чтобы я видел, как он встречается с матерью. При этой встрече не должно быть посторонних. Только он и женщина, которая родила его и которую он уже много лет не видел. Я сглотнул неожиданно подступивший к горлу комок, улыбнулся ему одними глазами, развернулся и зашагал назад.

Я шел по деревне совершенно опустошенный. Мыслей не было. Голова гудела, словно по ней врезали чем-то тяжелым. Мир для меня перевернулся. Не знаю, как пойдет дальше моя жизнь, буду ли я теперь заниматься своим дерьмовым ремеслом. Не знаю. Но со мной что-то произошло. Нет, все же в карман весь мир не засунуть, даже имея сумасшедшие деньги.

Мои ноги двигались как бы сами собой. В эту минуту я мечтал только об одном – добраться до своего дома, закрыться и несколько дней никуда не выходить. А там... А там сколько Богом тебе положено.

Он услышал в избе шаги, и его сердце забилось в бешеном темпе. Знакомый скрип половиц. Мать. Его мать. Она шла к нему.

Неожиданно подступил кашель. Он сунулся за флакончиком, но справиться с крышечкой у него уже не хватило сил. Ладонь разжалась, и флакончик с легким звоном покатился по бетонной, почерневшей от времени дорожке. Он проводил его угасающим взглядом и с тоской понял, что не успеет увидеть мать, к которой так стремился.

Небо, темное от туч, вдруг залила яркая голубизна, и оно стало опускаться, словно зовя его к себе. Оно опускалось все ниже и ниже, и в какой-то момент он решил, что сможет до него дотянуться.

Он приподнял налившуюся свинцом руку. Вот она, бездонная голубизна. Небеса, где иногда душам позволяют кататься на облаках. И, может быть, оседлав голубое облачко, он увидит когда-нибудь свою мать. Нужно только дотянуться. Чуть-чуть...

Рука плетью упала на колени. На безжизненных губах застыла прощальная улыбка.