Данил Корецкий - Рок-н-ролл под Кремлем Страница 64

Он с решительным видом развернулся и, не оглядываясь, потопал в сторону разрушенной кладки и к выходу в первый подвал – туда, откуда они пришли. Сделал несколько шагов и вдруг остановился. Наклонил голову – ниже, еще ниже. Застыл. Потом присел и поднял что-то с пола.

– Иди сюда! – крикнул он.

Леший не сдвинулся с места. Хорь постоял немного и подошел к нему сам, попутно высматривая что-то под ногами.

– Во. Там лежал, – он протянул ладонь, а глаза его бегали, продолжая обшаривать пол.

У Хоря на ладони лежал серебряный «николаевский» рубль. Белый, чистый, нестертый, будто вчера отчеканенный, только с краю две крохотные зарубки – видно, кто-то проверял на подлинность.

– Прямо на полу, – выдохнул Хорь. – Как мусор валялся. Я балдею… Это ж «николашка», тот самый, да? Восемьсот тридцать шестого года? Сотня евриков, как с куста!..

Они прошли с фонарем весь подвал, дошли до разломанной кладки, потом до самого выхода в тоннель. На полу, среди битого стекла и камня, будто высыпавшиеся из дырявого кармана, валялись еще двадцать два рубля царским серебром.

– Мать моя женщина! – едва не рыдал от счастья Хорь, перекладывая монеты из ладони в ладонь. – Вот оно! То самое! Я как чувствовал!..

Потом он повернул голову в сторону убитого.

– Это он, – сказал Хорь. – Он эти деньги где-то здесь нашел. Здесь клад был. Точно говорю. За серебро это его и грохнули.

– Кто грохнул? – не понял Леший.

– Ну как кто… Кто-то грохнул. Пришел, по башке саданул, взял серебро и смылся. Чего ты опять умного из себя строишь, Леший?.. Давай искать, откуда этот наркот серебро выковырял! Ищем! Ищем!

Хорь без всякого трепета подошел к трупу и стал обшаривать его карманы.

– Ему некуда было бы смыться, – сказал Леший.

– То есть? – поднял голову Хорь. – Кому?

– Тому, кто убил. Выхода отсюда нет. Единственный выход был замурован, пока мы его не открыли.

– Ну так, может, потом и замуровали. Смылись и замуровали.

– Они не оставили бы здесь эти деньги.

Хорь ничего не ответил. В карманах убитого он обнаружил истлевшую пачку «Винстона», водительское удостоверение на имя Рафиева Георгия Самуиловича и еще семь серебряных монет.

– Двадцать три и семь, – сказал он. – Сколько будет?

– Сто пятьдесят пять, – сказал Леший.

– Врешь, – сказал Хорь и хрипло рассмеялся.

Они стали осматривать все углы и закоулки. Сметали ногами землю с каменного пола, пальцами проверяли щели между плитами. Светили в углы, но золота и серебра не находили. Рубинов и бриллиантов – тоже. Куски полуистлевшей ветоши, что-то похожее на сплющенную кастрюлю, опять стекло, булыжники какие-то. Наконец, нашли дверь. Не похожую на те, что ставили в советских подвалах, – четыре неструганые доски и две перекладины. Это была понтовая крашеная дверь с фигурной филенкой, хоть в квартиру ее ставь. Шикарно они жили, эти дореволюционные торговцы и рестораторы…

Замка на двери нет, но она не открывается, наверное, перекосило за столько лет. Вставили в щель гвоздодер, навалились, раздался скрип, треск, и лучи фонарей устремились в открывшийся проход.

Небольшая комната, круглый стол, три стула, на полу несколько бутылок. На стенах остатки обоев из очень плотной то ли бумаги, то ли кожи, обои крошатся под пальцами, как… Леший вспомнил про гробницу Тутанхамона: среди всего прочего археологи нашли там букет полевых цветов. Букет, едва к нему притронулись, превратился в пыль. Пыль, пыль. Леший вдруг взбодрился. Среди этой мусорки, бытовой вони он наконец почувствовал запах времени, прекрасный как «Кензо». Он почувствовал: да, я первый, кто коснулся этих обоев за многие десятки лет. Первый, кто перешагнул порог этой каменной гробницы. Я первый, кто…

Нет, не первый, вспомнил вдруг Леший. Труп. Кадавр. Тот мужик тоже ходил здесь. Трогал и нюхал. Зачем он пришел сюда? Что он искал? Клад с царским серебром? Скажем, клад он нашел. А – что было дальше?..

Они обошли комнату по периметру, но ничего не обнаружили. Две пузатые банки толстого стекла, запечатанные воском, внутри бултыхается какая-то мутная дрянь, вот и весь их трофей. Хорь, заподозрив что-то, раскокал обе банки, но без толку, только вони прибавилось. Ни намека на серебро или тайник.

Вновь вышли в просторный подвал.

– Такого не может быть, – сказал покрытый пылью веков Хорь. – Значит, здесь.

Он показал на дверь, к которой был привален труп, словно жуткий молчаливый сторож.

– Предложим ему прогуляться в другой угол. На раз-два-три. Он легкий должен быть…

Хорь вопросительно посмотрел на товарища. Леший молчал.

– Ну а что ты предлагаешь? – психанул Хорь. – Ему это все оставить?! Или кому-то еще? Бомжам усратым?! Фига!..

Он перевел дыхание и добавил:

– Я сказал, Леший, я отсюда пустым не уйду. Хоть как, хоть боком, хоть раком, но я возьму свое. Ты меня знаешь.

– У нас тридцать монет, – сказал Леший. – Это примерно три тысячи…

– Плевать! – перебил его Хорь. – Я хочу туда!

Он ткнул грязным пальцем в сторону двери.

– Там что-то есть. Оно дожидалось нас. Меня. Не его – меня! Я чую, Леший. Чую, ты понимаешь? Да кто мы, в конце концов, – институтки, пидоры какие-нибудь? Или диггеры московские? Он же мертвый, как… как, блин, этот камень!

– Хорошо. Все. Остынь, – сказал Леший. – Поговорили.

Он обошел труп, поддел дверь гвоздодером и с силой рванул ее в сторону. Труп нехотя отвалился от двери и с тихим омерзительным звуком сложился надвое, уронив верхнюю часть туловища на ноги. Проход был свободен.

– Ну как, понравилось? – спросил Леший. Хорь просиял.

– Ну ты профи, Леший. Хирург. Сантехник…

Это был ледник. Или погреб. Нет, погреб – это в деревне, где картошка. В старых московских домах, когда холодильников еще и в помине не было, а всякие буржуйские окорока, рябчиков и ананасы, да и обычные свиные туши надо было как-то сохранять, устраивались ледники – подвалы под подвалами. Зимой их забивали нарезанными на реках брусками льда, засыпали снегом. Благодаря этому продукты могли сохраняться какое-то время даже летом.

Ледник нашел Хорек. Он вперся в новое помещение, как танк, и с треском провалился в квадратное отверстие полтора на полтора метра, прикрытое прогнившими досками. Под досками оказался нижний ярус подвала. Когда-то, наверное, здесь стояла деревянная лестница, но от нее осталась одна труха. Леший так никогда и не понял, как Хорьку удалось слететь вниз, не сломав позвоночник и не проломив череп.

Хорь сидел на полу ледника, подобрав ноги, осторожно ощупывая ушибленный затылок.

– Ну что? – сказал Леший. – Живой?

Хорь с выражением обиды глянул на него снизу. Живой, вроде.

– Ноги-руки?

– Все хоккей, – какое-то время спустя отозвался Хорь.

– Все-таки надо под ноги смотреть. Давай руку, вытащу.

Хорь отмахнулся.

– Сам.

Он, кряхтя, встал, но вылезать наружу не торопился. Расстегнул комбез, помочился в угол. Стянул респиратор на шею, закурил. Лишь после этого Хорь подпрыгнул, зацепился пальцами за каменный край люка и, упираясь коленями и носками сапог в стену, стал подтягиваться наверх.

И тогда Леший услышал посторонний звук. Глухой и невнятный поначалу, как шум дождя за стеклом, только он шел откуда-то снизу, из глубины. И быстро набирал силу.

– Хорь!

Леший успел схватить его за запястье и дернуть на себя, когда шум после стремительного крешендо перешел в грохот и вдруг оборвался где-то прямо под ними. И снова стало тихо.

Леший обнаружил, что лежит на каменном полу, а рядом корчится Хорь.

– Ты мне руку вывернул, гад…

Леший встал, нашел ручной фонарь, включил его и осветил ледник. Дна там больше не было. Стены раздались в стороны, обнажив осколки камней и дикую бурую глину. Под ними зияла темная пропасть, из которой свет фонаря выхватывал неровную стену естественного происхождения, а далеко внизу среди умопомрачительных неземных ландшафтов промытой водой почвы угадывались очертания ровной кирпичной кладки.

Рядом Хорь громко шмыгнул носом.

– Ни хрена себе промоина… Это что ж получается: я поссал без всякой задней мысли, а она…

Хорь вытер нос куском салфетки, поджег ее и бросил вниз, в пролом. Горящая бумага пролетела несколько метров, упала на выступ стены и постепенно догорела там.

– Ага. Газовую магистраль, значит, не повредили, – хмыкнул Хорь.

– Там целый проспект на нижнем уровне открылся, – сказал Леший.

– Где кирпич, видишь?

– Бомбарь[25], наверное. – Хорь, шипя от боли, вытянул поврежденной рукой сигарету из кармана и закурил. – Или коллектор инженерный…

– Я не знаю, что это такое. Но что-то живое. Интересно…

Хорь зевнул, внимательно посмотрел на него и широко улыбнулся.

– Ты че, Леший? Закинуться хочешь? Вот в это самое? В эту, дери ее прах, гробницу?.. А как же техника безопасности?

– Ты здорово о безопасности думаешь! Был бы газ – мы бы уже в шкварки превратились!